Богомил Райнов - Черный роман
Ле Карре, с его несколько чрезмерной обстоятельностью и вкусом к деталям, когда речь заходит о технике шпионажа, многие страницы посвящает подробному описанию всей этой предварительной подготовки — борьба, холодное оружие, пистолет, фотографирование, работа с радиопередатчиками и шифрами, тренировка памяти и прочее. Но эта скрупулезность и дотошность — при всей своей досадной обстоятельности — не является самоцелью. Автор делает это сознательно, чтобы показать зловещий смысл циничного водевиля, нужного лишь для того, чтобы создать видимость лихорадочной деятельности и внушить Лейзеру, что ему поручена важная, почти решающая для судьбы страны операция.
Что касается самой операции, то ее суть сводится к следующему: поляк должен нелегально перейти границу между ФРГ и ГДР, углубиться на несколько километров внутрь страны и проверить, «какого вида эти ракеты, где они установлены и под чьим контролем находятся». Но это еще не все. Эмигранту надлежит провести несколько сеансов радиопередач, держа «центр» в курсе своих дел. И лишь после того, как нужные сведения будут собраны и переданы в эфир, Лейзер имеет право вернуться обратно.
При внимательном анализе каждый здравомыслящий человек понял бы, что вся эта операция — настоящее безумие. Но именно в том и заключается смысл предварительной психологической обработки поляка: внушить, что это не безумие, а вполне возможная и осуществимая операция. К концу приготовления авантюризм проекта предстает во всей своей чудовищности: Лейзеру выдают допотопный передатчик, весящий более 20 килограммов, который ему придется тащить с собой в чемодане по территории ГДР. Ему не дается никакого плана места, где будет проходить операция, а сведения об обстановке на границе оказываются неточными. Наконец, в последний момент у него по распоряжению министерства забирают и пистолет.
Эту трагикомическую фигуру перебрасывают через границу темной ночью. Но уже на самой границе Лейзера ждет роковая неудача — появление пограничника, которого шпион убивает ножом, не испытывая при этом ни ненависти, ни каких-либо иных чувств: просто ему нужно убрать препятствие, вставшее на его пути. А в это время благословившие его на преступление и гибель люди спокойно беседуют между собой в своем безопасном убежище: «Мы уже не отвечаем за него. Хорошо все получилось. Предлагаю лечь спать пораньше…», «Знаете, с ним уже почти кончено, он на смертном одре».
А Лейзер под чужим именем идет всю ночь и весь день к своей неясной цели, тащит в руках тяжелый чемодан, потом угоняет чей-то мотоцикл, садится в поезд и, наконец, вечером останавливается в небольшом отеле. В дверях номера нет ключа, шпион чувствует, что его подозревают, и все же, дрожа от страха и напряжения, он вынимает тяжелую аппаратуру, развешивает по всей комнате проволочную антенну и начинает передачу. И, лишь окончив ее, понимает, что, парализованный страхом, он забыл сменить частоту волны.
Передатчик Лейзера запеленгован органами безопасности ГДР. Инцидент на границе стал известен еще прошлой ночью. Сопоставление двух этих фактов привело к принятию соответствующих мер. Арест диверсанта — дело нескольких часов. Но у Лейзера все еще есть абсурдный шанс: на следующий день он производит нужную проверку, показавшую, что никакого явного или секретного оружия в этой местности нет. Поляк переносит свой радиопередатчик на квартиру молодой официантки, с которой он познакомился накануне. Эта крепкая и физически здоровая девушка психически явно ненормальна. Установив, что весь городок блокирован полицией, и почувствовав опасность, Лейзер тоже выходит из душевного равновесия. Между этими несчастными одинокими существами вспыхивает какое-то необузданное чувство взаимного влечения, какой-то отчаянный любовный порыв, своей истерической агонией предвосхищающий агонию смерти. Шпион снова вынимает аппаратуру и начинает передачу, но ему не удается установить связь. Отказавшись от напрасных попыток, он снова обращается к женщине, но в это время в коридоре раздается стук солдатских сапог. «Когда они вошли, он стоял в нескольких шагах от нее, приставив к своему горлу нож, палец — на тупой стороне ножа, лезвие — параллельно полу. Он держался очень прямо, и его маленькое лицо было обращено к ней… Отсутствующий взгляд и напряженная поза человека, привыкшего контролировать свои действия… Ведь и он принадлежал к числу людей, которые следят за собой и считаются с традициями…»
Лейзеру так и не удалось установить последнюю связь и сообщить, что бесполезная операция, построенная на бессмысленной лжи, завершена… А его сообщение не было отправлено по очень простой причине — некому было его принять. Из опубликованных в печати ГДР информации и других источников соответствующие британские органы поняли, что дурацкая авантюра, осуществляемая Леклерком, может только вызвать международный скандал и скомпрометировать английскую разведку. Контролю приказано послать людей в штаб Леклерка, расположившийся у границы, и немедленно прекратить операцию. И в тот момент, когда Лейзер с отчаянием обреченного передает последние сигналы, которые откроют немецким властям его местонахождение, работники шпионской секции спокойно беседуют с посланцами Контроля. И только Авери пытается протестовать против такого цинизма:
— Вы позволяете ему умереть там!
— Мы оставляем его одного, — уточняет Леклерк. — Это всегда не очень-то приятно. Но это все равно что его уже поймали, неужели вы не понимаете?
«Мы послали его туда, потому что это было нам нужно, — поддерживает его Халдейн. — А сейчас оставляем его, потому что так получилось… Мы технические исполнители, а не поэты. Ладно, убирайтесь!»
Бесстыдство этих реплик таково, что даже человек, присланный Контролем, не выдерживает:
«Да, вы отлично владеете техникой шпионажа. И уже лишены способности испытывать страдания. Вы превратили «технику» в образ жизни… вроде проститутки… «техника» вместо любви…»
«— Значит, он будет передавать, но никто не будет его слушать? — снова вмешивается Авери.
— А зачем нам его слушать? — невозмутимо возражает Халдейн.
— Ради дружбы… Не вашей, Халдейн, а моей! Вы заставили меня убедить его выполнить эту миссию! Я привел его к вам, сторожил в вашем доме, заставлял плясать под музыку вашей грязной войны! Он последняя жертва обмана, последняя, последний друг…»
Но у Леклерка и его людей нет времени выслушивать подобные сентиментальные излияния. Обращаясь к человеку из центра Контроля и пытаясь загладить свой промах, шеф секции начинает доверительно:
«У меня есть одно сообщение Фильдена… Я бы хотел по-казать его вам. Движение войсковых частей в Венгрии, что-то совершенно новое…»
И потом:
«Нужно быть настоящим солдатом. Случайности войны, игра есть игра! Мы добиваемся того, чтобы все было, как на войне».
Последняя фраза знаменательна. Через каждые десять слов Леклерк любит повторять, что «все должно быть, как на войне». В птичьем мозгу этого исполненного претенциозности ничтожества война — самое великое, самое прекрасное, самое желанное событие его жизни. И не война как сущность, как действительность, как проблема — Леклерк не настолько умен, чтобы рассуждать о проблемах войны и мира, — а война как возможность проявить свои таланты, блеснуть, добиться высокого чина, легковой машины, широких полномочий и уважения окружающих…
И пока глава службы пытается держать фасон, восстановить свою подмоченную репутацию болтовней о возможностях следующих операций, посланный им на смерть шпион перерезает себе горло в неизвестной квартире вдали от границы; техники здесь, в штабе, убирают оборудование, а Авери, не в силах сдержаться, «плачет как ребенок. Никто не обращает на него внимания: может быть, он плакал и не о Лейзере, а о себе».
Если в романе «Шпион пришел с холода» Джон Ле Карре главным образом рассказывает нам о грубом бездушии британской разведки, то в «Зеркальной войне» он показывает техническую деформацию и духовную деградацию тех, кто служит в ее органах. И приговор автора относится вовсе не только к этой маленькой секретной службе, которая стоит в центре повествования. В ряде мест, правда эпизодически, автор вводит в действие и политическую разведку с ее властным шефом Контролем, показывая, что и она несет ответственность за эту абсурдную операцию. Перед нами раскрывается беспринципное и эгоистическое соперничество двух институтов британского разведывательного управления. Контроль, делая вид, что помогает Леклерку, пытается помешать возможному успеху начатого дела. Не случайно в припадке «великодушия» он выдает разведчику допотопную аппаратуру, которая может только провалить все дело. Люди из политической разведки в книге Ле Карре получают одинаковую с военными разведчиками характеристику.
