Млечный Путь. Номер 3, 2019 - Геннадий Краснухин
Он напоминал мне ювелира, умеющего отличить и изобличить весьма умелую, мастерскую подделку под подлинник.
Много лет назад, когда нашими сердцами завладели вышедшие на эстраду Евтушенко и Вознесенский, собиравшие даже не полные залы, а полные стадионы восторженных поклонников, Сарнов выступил в "Литературной газете" со статьей "Если забыть о часовой стрелке", где предостерег от обольщения кумирами, напомнил, что в русской поэзии остались только те, кто, следуя минутной стрелке часов - то есть отзываясь на сиюминутную действительность, не упускал из виду и часовую стрелку, благодаря которой заявленная в стихах авторская реальность обретала черты вечности.
Лично меня эта статья отрезвила. Сарнов помог мне уяснить, для чего вообще существует на свете литература.
Отголоски той давней статьи слышатся и в одной из последних книг Сарнова - в его "Феномене Солженицына". Дело не только в том, что он с горечью констатирует нравственное падение человека, всерьез вообразившего, что его рукой водит Бог. Дело еще и в том, что критик судит произведения Солженицына, как стал бы судить вещи любого другого писателя, - по высшему - так называемому "гамбургскому счету". И убедительно показывает их художественные просчеты. А для этого вскрывает тексты некогда любимых нами вещей - ну, допустим, "Матрениного двора" и с поразительной стилистической точностью указывает на те элементы поэтики в этом произведении Солженицына, которые фальшивят, выбиваются из данного контекста, из данной поэтики. До Сарнова такой разбор солженицынских произведений не предпринимал никто. Между тем именно такой критический разбор и определяет место писателя в национальной, а в данном случае - и в мировой литературе, определяет, насколько основательны его претензии на вечную прописку в ней.
Умер Бенедикт Михайлович недавно 20 апреля 2014 года (родился 4 января 1927-го).
5 МАЯ
Я его очень хорошо знал. Во-первых, он весьма часто приходил к нам в "Литературную газету". И не обязательно со стихами. Евгений Аронович Долматовский (родился 5 мая 1915 года) много и охотно ездил по стране. А кроме того входил в какое-то общество дружбы, то ли СССР-Куба, то ли СССР-Африка. Отовсюду привозил очерки, которые газета печатала. Он даже издал книгу своей стихотворной зарубежной публицистики "Африка имеет форму сердца".
А, во-вторых, я часто встречал Долматовского в Литинституте, где он профессорствовал, а я вел поэтический семинар на Высших литературных курсах. "Ну как твои?" - спрашивал он. И, почти не дожидаясь ответа, поднимал вверх большой палец: "А у меня - во!"
Кстати, он охотно помогал своим бывшим студентам. Брался пристраивать их стихи. Другое дело, что их стихи были так же порой неинтересны, как и стихи их наставника.
Да, Долматовский не был хорошим поэтом. Говорят, что у него были интересные стихи в молодости. В доказательство поклонники этих стихов цитируют такие, допустим, строки из них:
В метро трубит тоннеля темный рог,
Как вестник поезда, приходит ветерок.
...Ты по утрам спускаешься сюда,
Где даже легкий ветер - след труда.
Пусть гладит он тебя по волосам,
Как я б хотел тебя погладить сам.
А мне подобные строчки кажутся безликими. Долматовский очень много писал, но стихи его в лучшем случае фиксировали действительность, а не подчиняли ее себе.
Конечно, будь в Долматовском меньше темперамента, он не стал бы писать всяких дурацких вещей вроде романа в стихах "Добровольцы", а остановился на текстах песен, которые у него действительно хорошо получались. Все-таки наиболее лиричные песни конца 30-х-начала 40-х написаны Долматовским.
Он был безусловно храбрым человеком. И доказал это, воюя на фронтах Великой Отечественной. Еврей, он попал в плен к немцам, был неопознан ими, помещен в лагерь, откуда сумел бежать.
Мать, которую известили, что ее сын пропал без вести, продолжала писать ему письма, убежденная, что он жив, и он, прочитав их, когда оказался в поездной фронтовой многотиражке, ответил:
"Ты уже знаешь, что я воскрес, жив и здоров, а главное, счастлив, что ты никогда не сомневалась в моем бессмертии (жаль, конечно, что не в литературном, а в простом, человеческом, но, может быть, это важнее) ... Да, ты была права, когда отказывалась от соболезнований и не пошла на поминальное собрание... Твардовский накопил целую пачку твоих писем и вручил мне, как только мы встретились. Спасибо тебе, спасибо! Даже не знаю, как выразить словами то, что я сейчас чувствую, - вот тебе доказательство, что я плохой писатель".
Вообще-то он не чувствовал себя евреем. Национальность человека его не занимала. Когда началась кампания по борьбе с космополитами, он пожаловался Липкину, что ничего в нем еврейского нет, кроме дурацкого отчества Аронович. На что Липкин сказал, что отчество как раз ничего не доказывает: вон Баратынский. У того отчество - вообще закачаешься: Абрамович. А ведь типичный русский.
- Ты точно знаешь? - спросил повеселевший Долматовский.
- Проверь! - ответил Липкин.
Да, хороших стихов мы у Долматовского не найдем. Он и сталинскую премию в 1950 году получил за книгу "Слово о завтрашнем дне". Возможно, что дали премию не за сами по себя унылые эти стихи, а за темы, которые автор в них поднимал: победа, новые трудовые свершения, ударный труд и т.п.
Кстати, по поводу премии. Всех, кто поздравлял с ней Долматовского, поэт немедленно приглашал в ресторан "Нарва", который располагался неподалеку от "Литературки" на углу Цветного бульвара и Садового кольца. Удивленные гости приходили в ресторан, и Долматовский показывал на его вывеску: "Ресторан третьей категории". Люди смеялись: аналогия с премией становилась понятной: она была 3-й степени.
Евгений Аронович Долматовский умер 10 сентября 1994 года. Он останется в памяти своими песнями "Моя любимая", "Любимый город". "Елизавета", "Все стало вокруг голубым и зеленым", "Случайный вальс", "Дорога на Берлин", "За фабричной заставой", "Воспоминание об эскадрильи "Номандия-Неман"". Не так уж и мало, по-моему.
14 МАЯ
Аркадий Викторович Белинков был болен с детства: слабое сердце. Он даже в связи с болезнью получил домашнее образование.
Но наряду с МГУ учился в Литературном институте у Шкловского. Во время Великой Отечественной был недолгое время корреспондентом ТАСС. Входил в комиссию, занимавшуюся расследованием разрушений, причиненных
