Внутренний СССР - Руслан и Людмила
И Внутренний Предиктор России мог забыть Люд Милый. Hо Коран прав: заставить забыть свой народ может только сатана. Отсюда следует, что народ, превращенный в “фаршированную рыбу”, если верить Библии, был чужд библейскому Моисею. Создатели его образа в скульптуре, в живописи, в литературе почему-то упорно стремились отметить его связь с сатаной рогами. Многие и сегодня считают, что дело о рогах Моисея темное и неясное. Так убитый (или наказанный Свыше?) протоиерей-выкрест А. Мень вновь затронул этот вопрос в одной из своих работ:
«Предполагают, что в особо торжественные моменты Моисей надевал нечто вроде митры, украшенной рогами. В тексте Библии “рога” переводятся как “лучи”. “Моисей не знал, что лицо его стало сиять лучами от того, что Бог говорил с ним” (Исход, 34:29). Блаженный Иероним, однако, переводил эти слова, как “рога”. Причина неясности в том, что на иврите и “лучи” и “рога” передаются одними и теми же согласными» (Эммануил Светлов “А. Мень”. “Магизм и единобожие”. Брюссель, 1971).
Здесь мы вынуждены еще раз обратиться к истории, связанной с фигурой Моисея, чтобы приоткрыть завесу тайн над этой противоречивой личностью. Когда речь заходит о деятельности пророков, то кроме Глобального Предиктора, толпы, “элиты” необходимо рассматривать их взаимоотношения с внесоциальным интеллектом: Всевышним, Его иерархией, сатаной и т. д. Если же анализировать миссию пророков, исходя из текста Корана, то на всех них лежало одно: напоминать людям о Боге через передачу некоего Знания. Пророки отвечали только за передачу, а люди, толпы и предиктор получали полную свободу последовать Откровению, отвергнуть его и пророка, или монополизировать полученное Знание с целью получения гешефта.
Библейский Моисей — первый исторически зафиксированный “антисемит”, если не выходить при рассмотрении его миссии за пределы официальной истории развития общества и полагать, что он стремился к тому, что в реальном обществе произошло, и при этом считать, что вектор ошибки его деятельности в интересах общества равен нулю. Но, если на нем лежала только передача Знания Торы, то за использование этого Знания во зло отвечают «те, кому было дано нести Тору, а они её не понесли» (Коран 62:5). И тогда блаженный Иероним по отношению к реально историческому Моисею мог играть ту же роль, что и “блаженный” Волкогонов по отношению к реальному Сталину. Различие будет определяться лишь давностью лет и тем, что от Сталина остались реальные тексты его работ, а от Моисея — нет. Странным образом жизнь и смерть Сталина перекликается с жизнью и смертью Моисея. И эта общность подмечена даже в анекдотах: «Что общего между Моисеем и Сталиным? — Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин из Политбюро». Но не менее удивляет и схожесть в отношении к этим историческим фигурам авторитетов из Среды самого еврейства, что особенно заметно в работах психоаналитика Зигмунда Фрейда “Человек Моисей и монотеистическая религия”. Москва. Изд. “Ренессанс” 1992 г. Во второй части книги под названием “Если Моисей был Египтянин…” читаем:
«Моисея, как Эхнатона, постигла судьба всех просвещенных деспотов. Еврейский народ Моисея, точно также, как египтяне XVIII династии, был неспособен вынести столь одуховленную религию, найти в её тезисах удовлетворение своих потребностей. В обоих случаях произошло одно и то же: опекаемые и обделенные поднялись и сбросили с себя груз навязанной им религии».
“Опекаемые”, понятно, — евреи, а кто “обделенные”? По Фрейду получается, что “обделенные” — это левиты:
«К величайшим загадкам иудейской прадревности относится происхождение левитов. Они занимают важнейшие священнические посты, однако, левит не обязательно священник, это не название касты. Наше предположение о личности Моисея подводит нас вплотную к отгадке. Невероятно, чтобы такой большой господин, как египтянин Моисей (вот почему у Пушкина в “Гавриилиаде” — «Стал Моисей известный господин»), отправился к чужому народу без сопровождения. Он, разумеется, привел с собой свиту своих ближайших сторонников, своих писцов, свою челядь. Они и были первоначально левитами. Утверждение предания, согласно которому, Моисей был левит, представляется прозрачным искажением факта: левиты были людьми Моисея».
Анализируя сложившуюся вокруг Моисея ситуацию и сравнивая её с критической ситуацией в Египте к концу правления фараона Эхнатона, Фрейд приходит к выводу, что Моисея устранили “дикие семиты”:
«Причем робкие египтяне дождались, когда судьба устранила священную личность фараона, тогда как дикие семиты взяли судьбу в свои руки и смели тирана со своего пути».
Здесь звучат интонации “обделенного” левита, презирающего “диких семитов” — будущих евреев и если не знающего, то бессознательно помнящего, что «во времена Эхнатона один и тот же иероглиф обозначал и судьбу, и жреца, и фараона, и Бога». (“Тайна золотого гроба” Ю. Я. Перепелкин, Москва, Изд. “Наука” 1968 г.)
Слово судьба в предыдущей фразе Фрейда — всего лишь палец, указующий на некую реальную силу, действительно способную устранить с исторической арены и фараона, и “просвещенного тирана”, но не сама сила. Жрецы, по-гречески — иерофанты, что в переводе на русский означает: знающие судьбу, будущее. Поняв это, мы легко можем из четырех слов выбрать то, которое определит и саму силу — жрецы, после чего фраза не только обретет ясный смысл, но и позволит уличить левита ХХ века в преднамеренной лжи:
«Причем робкие египтяне дождались, когда жрецы устранили священную личность фараона, тогда как дикие семиты взяли жрецов в свои руки и смели (по умолчанию: с их помощью) тирана со своего пути».
Вряд ли “дикие семиты”, при их уровне понимания подлинных целей “синайского турпохода”, способны были использовать египетскую касту жрецов в своих интересах; легче предположить обратное.
Если оценивать события глобального исторического процесса не как результат противостояния личностей фараонов, царей, вождей, президентов и генсеков, а как осмысленную или бездумную борьбу за проведение в жизнь различных концепций управления, то можно понять и причины раскола во времена Эхнатона когда-то единого древнеегипетского жречества. Религиозный переворот Эхнатона — широкоизвестный факт истории, но в глобальном историческом процессе ему предшествовало, и после него следовало множество других исторических фактов, которые обыденное сознание неспособно связать причинно-следственными обусловленностями в единый процесс противостояния концепций Бога и сатаны. Эти концепции представлены в истории Древнего Египта двумя религиозными культами Атона и Амона. Но слова “Атон”, “Амон” — только пальцы, указующие на две стороны концептуального противостояния в обществе.
«Атон был пацифистом, как и его представитель на Земле, собственно его прообраз, фараон Эхнатон, бездеятельно наблюдавший, как распадается созданная его предками мировая держава. Для народа, настроившегося на насильственный захват новых мест расселения, Ягве был заведомо более подходящим богом», — пишет Фрейд на с. 188.
Люди производительного труда во все времена были пацифистами и ни один народ сам «настроиться на насильственный захват новых мест расселения» был не способен, если это не входило в планы тех, кто занимался профессионально управленческой деятельностью. В их функции во времена исторического Моисея входило не столько поддержание насильственных действий, сколько информационное обеспечение концентрации управления на первых трех приоритетах обобщенных средств управления. И потому реальному Моисею было не сложно вывести будущих евреев из Египта под знаменем “пацифиста Атона”. Но после того, как бывших многобожников-кочевников захватила идея единого и миролюбивого Атона, Моисей сопровождавшим его левитам, легко переходившим из партии Атона в партию Амона (современные левиты проделывают это с не меньшим успехом), был не нужен: при нем была бы невозможна подмена пацифиста-Атона кровожадным племенным богом мадианитян — будущим иудейским Ягве, который функционально был периферией Амона.
«Триумф христианства (посленикейского. — Наше замечание) был новой победой жрецов Амона над богом Эхнатона, после полуторатысячелетнего перерыва и на расширившейся исторической арене», — заявляет Фрейд на с. 213, словно подводя итоги затянувшемуся на многие тысячелетия противостоянию жречества Атона и Амона.
Простодушная толпа кочевников, так же как позднее и толпа посленикейских христиан, не искушенная в вопросах концептуального противостояния, подобной подмены не заметила бы, но вряд ли бы это позволил сделать живой Моисей или Христос. Поэтому так схожи судьбы пророков, вождей и правителей, делавших попытки реализовать концепцию справедливого жизнестроя: они уничтожались своим ближайшим окружением, умевшим сохранять свое “инкогнито”.
