Роман Арбитман - Поединок крысы с мечтой
Если «Полярис» и «Эксмо» прихлопнули немало фантастов, чья слава в нашей стране зародилась еще в 60-е годы, то издательство «АСТ» решило развенчать тех немногих приличных авторов, которые были торжественно открыты для русскоязычной публики не более десятилетия назад и тихо, но последовательно «закрываются» в наши дни. На роль первой из двух главных своих жертв «АСТ» выбрало Роберта Асприна. Романы «Корпорация М.И.Ф. в действии», «Корпорация М.И.Ф. – связующее звено», «Маленький МИФОзаклад» и «МИФОименования и извергения» и прочие сочинения данного цикла сделали Асприна необычайно популярным в нашей стране, но... Недавно «АСТ» выпустило «Войну жуков и ящериц» (обещанного в аннотации юмора не было ни грамма) и «Холодные финансовые войны» (оказавшиеся первой, еще юношеской вещью фантаста – просто детским лепетом на тему ниндзя в недалеком будущем). В дни, когда пишется этот обзор, фирма «АСТ» окончательно разрушает былой положительный имидж своего любимца. Вышел первый том серии «Миры Роберта Асприна», куда включены два наиболее жалких из недавних романов фантаста – «Разведчики времени» и «Мошенники времени» (в соавторстве с Линдой Эванс). Цикл, начатый в тяжеловесном жанре классической science fiction и на давно истоптанной отцами-основателями хроноперелетов (Азимов, Андерсон и пр.) территории, откровенно плох и окончательно переводит автора из звезд в ремесленники категории «Б»...
Другой печальной жертвой «АСТ» стал Орсон Скотт Кард, первоначально явившийся к российскому читателю с дилогией «Игра Эндера» и «Голос Тех, Кого Нет». История юного гениального полководца Эндера, которого подлые взрослые сделали, без его ведома, координатором космической эскадрильи, в финале уничтожившей целую планету, была рассказана качественно. Тем более, что хеппи-энд в конце первого тома уже во втором переставал быть таковым. Вдруг выяснялось, что цивилизация «жукеров» не была столь уж категорически враждебна землянам и что с ней можно было договариваться, а не устраивать «ксеноцид». Юный герой в глазах публики постепенно превращался в суперпреступника, а сам Эндер менял квалификацию – чтобы в конце концов стать одним из известнейших мыслителей и публицистов (публика, понятно, и не подозревала, что Эндер-убийца и Эндер-гений – одно и то же лицо). Впрочем, как водится, третий роман трилогии, «Ксеноцид», оказался многократно слабее двух первых: читателю были явлены многостраничные рассуждения о том, считать ли вирусы разумными существами, а если считать, то как с ними поступать. На фоне этой вирусной философии олигархи Ста миров собирались одним ударом разделаться с планетой Лузитанией, где и обитал Эндер в компании многочисленных разумных рас (в том числе и вирусов). Лишь на пределе своих возможностей, придумав, как преодолеть скорость света, Эндер делал ситуацию не такой безнадежной – хотя от этого роман не становился более внятным и динамичным.
Увы, как показали недавние события, история еще не закончилась: добить создателя «Игры Эндера» как вменяемого фантаста издательству удалось при помощи еще одного романа о знакомом персонаже и его друзьях – книги под названием «Дети Разума». Кард вымучивал из потенциальной гибели планеты Лузитании еще три сотни страниц, на три четверти заполненных совсем невразумительными псевдофилософскими дискуссиями. Действие заменялось унылым разговорным пинг-понгом. В финале планету Лузитанию наконец-то удавалось спасти, компьютерное существо Джейн (персонаж еще из первых двух романов) избегало гибели, а главный герой как бы погибал, но в действительности отчасти переселялся в одно из подвернувшихся тел. По-хорошему, чтение «Детей Разума» следовало бы приравнять к подвигу, сравнимому с подвигом самого Эндера...
Понятно, что издатели из «Эксмо» или «АСТ» лично не имеют ничего против тех фантастов, чей высокий имидж они целенаправленно губят: это только бизнес. Знакомое имя на обложке – залог того, что книгу все-таки купят, а какое будет сформировано, в конечном счете, мнение о писателе – издателям наплевать. Между тем у нас существуют прецеденты, когда публикаторы уберегают от удара репутацию известных авторов. Например, российские издатели Марка Твена сумели спасти престиж автора «Тома Сойера»: два его ужасающих сиквела («Том Сойер за границей» и «Том Сойер – сыщик»), будучи опубликованными на русском языке много лет назад, в массовых глянцевых сериях, кажется, так и не выходили. Во всяком случае, пока.
2001
Волька ибн Гораций
Ф. Энсти. Фантастические сказки. М.: СП «Юнисам»
Эпоха великих географических открытий отнюдь не закончилась в девятнадцатом веке, когда известный гоголевский герой вдруг обнаружил, что Китай и Испания – совершенно одна и та же земля. Как выяснилось совсем недавно, викторианская Англия и Советский Союз 30-х годов если не тождественны, то во всяком случае близки чрезвычайно. Дело в том, что автор знаменитого «Старика Хоттабыча» Лазарь Лагин в предуведомлении к книге несколько слукавил, обозначив в качестве источника сюжета этой повести-сказки только лишь «Тысячу и одну ночь». В действительности же существовал более близкий источник, «Медный кувшин» англичанина Томаса Энсти Гатри (писавшего под псевдонимом Ф. Энсти), – произведение, созданное лет сто назад. Для литературоведов сей факт, разумеется, никакой тайной не был, но вот современный наш читатель смог сравнить оригинал и его позднейшую советскую версию только теперь.
Начальный сюжетный посыл почти совпадает – разве что пионер Волька Костыльков вылавливал своего джинна в Москве-реке, а молодому лондонскому архитектору Горацию Вентимеру не пришлось за медным кувшином нырять в Темзу. Он преспокойно купил сосуд вместе с джинном Факрашем-эль-Аамашем на одном из аукционов. Затем по всем правилам должны были начаться принципиальные различия между сказкой англичанина и нравоучительным «детским детективом» (по определению одного из персонажей В. Высоцкого) Лазаря Лагина. Гораций Вентимер, будучи представителем капиталистической Англии, просто обязан был стать антагонистом честного советского пионера Вольки: если последний благородно отказывался от всех даров Хоттабыча, то первый, не отягощенный моральным кодексом строителя коммунизма, должен был хапать и хапать. Собственно, на это непременное отличие забугорной жизни от советской тонко намекал в уже упомянутом предуведомлении сам Л. Лагин: «В капиталистических странах у многих людей и по сей день представления о счастье еще связываются с сундуками, битком набитыми золотом и брильянтами, с властью над другими людьми... Ах, как мечтают те люди хоть о самом завалящем джинне из старинной сказки, который явился бы к ним со своими дворцами и сокровищами!»
Но странное дело: Гораций Вентимер в сказке Ф. Энсти оказывался не идейным противником будущего лагинского Вольки, а фактически его двойником. Конечно, караваны верблюдов с сундуками и пышные дворцы выглядели одинаково неуместно и в Лондоне конца XIX века, и в Москве 30-х годов века ХХ, а потому и Гораций, и Волька, ставшие объектом джинновой щедрости, испытывали одинаковое чувство дискомфорта и выражали сходное желание восстановить статус-кво. Но глубинная причина трагикомических разногласий между джиннами и людьми – вовсе не в нелепости допотопной моды для представителей века пара и электричества. Точнее, не только в этом. Отшелушив из речи Вольки неизбежную пионерскую риторику, читатель мог заметить, что они с Горацием уверяли каждый своего чародея примерно в одном и том же, а именно: в своем явном нежелании получить даром то, что ими не заработано своим трудом, в поте лица. Нравственный стандарт, свойственный доброй старой Англии с ее кодексом пуританской добродетели, вдруг совпал с моральными установлениями (да, книжными, да, пропагандистскими, – но других Волька и не знал) советского человека. Оба героя решительно отказались как от свалившегося с неба несметного богатства, так и от незаслуженной славы; вспомним, что Волька избегает спровоцированных Хоттабычем почестей, и его предок Гораций срывает процедуру избрания его почетным гражданином Лондона, сообразив, что «виновник» этой церемонии – джинн Факраш. Что ж, теперь можно понять, отчего Лагин старался не афишировать первоисточник «Старика Хоттабыча»: любой бдительный товарищ, сравнив два текста, легко сообразил бы, что – несмотря на идейно выдержанное предисловие к книге Лагина – серьезных причин для принципиальной полемики с классовым врагом просто нет. Потому-то обе сказки, отличаясь друг от друга чисто сюжетной конкретикой (Волька все-таки не Гораций), весьма схожи интонационно. Не совпадают по тональности разве что финалы: Хоттабыч в конце концов вписывается в советскую жизнь и решает получить бесплатное среднее образование. Факрашу везет меньше: вообразив, что здесь на смену Сулейману-ибн-Дауду пришел столь же могущественный Лорд-мэр, он в итоге забивается обратно в кувшин и требует, чтобы его швырнули в Темзу – от греха подальше.
