Журнал «Если» - "Если", 2010, № 5
В отличие от Римы Ридли-Джонс, о которой на прошлой неделе упоминала Джейн, здешние арленовы дети — знаменитости, тщательно сделанные на заказ.
Джейн решила повторить попытку.
— Я Джейн Сноу, а вы Бриджит и Белинда. Рада с вами познакомиться.
— Да, — произнесла Белинда, — вы рады. — И перевела взгляд на меня: — А ты — нет.
Я не видел смысла обманывать детей.
— Ну да… пожалуй.
— Впрочем, это нормально, — заключила Бриджит с удивительной для ребенка мягкостью.
— Спасибо, — сказал я.
— А я не считаю это нормальным, — заявила Белинда.
Мне нечем было крыть. Встреча с Римой Ридли-Джонс выглядела совсем иначе. Мамаша мало того что ограждала Риму от любопытной прессы, но и приучала к вежливости.
Фрида вела себя, как зритель на спектакле — смотрела, откинувшись в кресле. С интересом ждала, что еще отмочат ее уникальные доченьки, но при этом опасалась, как бы не перегнули палку. Наверное, сценка разыгрывается не впервые, предположил я. Девочкам одиннадцать, они все меньше напоминают невинных, безропотных ангелочков.
— Ты никогда ее не получишь, — пообещала мне Белинда в ту самую секунду, когда Бриджит положила ей на запястье ладонь. Белинда стряхнула руку сестры. — Брид, отстань. Пускай он знает. Пусть оба знают.
Она улыбнулась, и под взглядом ее серых глаз я почувствовал, как что-то съежилось в груди.
— Никогда не получишь, — повторила Белинда со своей жуткой улыбочкой. — Как ни старайся, хоть в лепешку расшибись, Джейн тебя не полюбит. Она еле терпит, когда ты дотрагиваешься, даже если случайно. Ты ей противен. Противен, противен, противен!
А началось это все с собаки.
Доктор Кеннет Бернард Арлен, генетик и заядлый шахматист, приобрел той-пуделя. Порода, как известно, смышленая. Дважды в неделю Арлен приглашал к себе в «Стэнфорд апартментс» зоолога Келсона Хьюса. Обычно они играли от трех до пяти партий кряду, в зависимости от того, насколько легко Хьюс мирился с проигрышами. Козетта спала на коврике до конца — при финальном матче она всегда вскакивала с лаем, протестуя против ухода гостя. Странность заключалась в том, что Козетта лаяла до того, как мужчины вставали. Ведь смахивание шахмат с доски могло предшествовать новой партии. Но собака не ошибалась.
Когда это было замечено, Хьюс предположил, что дело в феромонах. Либо у него, либо у Арлена, а может у обоих, менялся запах, едва они собирались пожелать друг другу спокойной ночи. Феромонами Хьюс занимался профессионально, даже написал важную статью о том, как мыши выбирают себе по запаху партнеров для спаривания. Он поручил своему аспиранту удалить гломерулы у взрослых собак и поставил несколько экспериментов, чтобы выяснить, изменятся ли приобретенные на людей реакции. Реакции собак не изменились. Феромоны оказались ни при чем.
Однако не только Хьюс был нешуточно заинтригован. Аккурат в это время перешел на вторую стадию проект «Геном человека»: предстояло выяснить, какими генами какие белки кодируются и как это происходит. Арлен занимался синдромом Тернера — у некоторых девочек при рождении частично или полностью отсутствует одна из двух икс-хромосом. Это создает не только физические, но и социальные проблемы; даже простые социальные взаимодействия даются детям трудно. Хьюс решил выяснить, не являются ли девочки с синдромом Тернера, которым по отцовской линии досталась нормальная икс-хромосома, в социальном плане значительно более приспособленными, нежели девочки с нормальной материнской икс-хромосомой. То есть нельзя ли задавать социальные реакции генетически, посредством отцовской икс-хромосомы.
Где еще в геноме могут прятаться социальные факторы? Какие намеки от языка тела, мимики или интонации улавливала Козетта?
Ведь той-пудель как-то догадывался, что Хьюс и Арлен, расставляя на доске фигуры, не намерены больше играть. Значит, в генах Козетты содержалось нечто такое, что вызывало в мозгу соответствующие процессы. Причем только в ее мозгу — Самоед, большой и глупый пес Хьюса, ничего подобного не предчувствовал.
Арлен разобрался с собачьими генами. Это заняло десять лет, и пришлось отказаться от должности преподавателя, чтобы целиком сосредоточиться на задаче. Уйдя из Стэнфордского университета, он жил затворником и не оглашал своих открытий. Он обнаружил искомые гены у людей, но воздержался от сенсационных публикаций. Разорился дотла, но идеализма не растерял — обычная судьба фанатика науки.
Его путь не мог не сойтись с путем еще более рьяных фанатиков. Кеннет Бернард Арлен примкнул к организации, спонсируемой из-за границы, и открыл клинику искусственного оплодотворения, чтобы производить на свет детей-суперэмпатов.
В некоторых детях эмпатия проявляется рано. Естественный эмпат в двенадцатимесячном возрасте отдаст другому младенцу, если тот заплачет, своего плюшевого мишку. Начинающий ходить ребенок уже угадывает, как себя чувствуют другие дети. Малыши с синдромом Арлена понимают — не на вербальном уровне, а на уровне лимбической системы, — что мама волнуется, что бабушка добра и заботлива, что папа требует посадить ребенка на горшок, что незнакомец опасен.
Люди, способные глубоко проникать в чужие эмоции, популярны в обществе, успешны в работе, счастливы в браке, и вообще они лучше других приспособлены к жизни.
Если бы первые эксперименты с человеческими зародышевыми линиями, противоречившие закону и вдобавок проведенные за границей, дали уродов, Арлена распяли бы в прямом смысле слова. Но обошлось. И не стесненные в средствах господа клюнули на посул, что сделанное под заказ чадо в самом деле будет угадывать чувства своих родителей. В возрасте шести или семи лет арленово дитя, особенно если оно от природы умное, ухитряется распознавать потрясающее количество невербальных сигналов. А когда вундеркинду стукнет десять, обмануть его будет невозможно.
Если вы честны и ваши помыслы безупречны, жить с такими детьми — одно удовольствие. Они всегда чутки, заботливы, участливы и благодарны.
Но вот передо мной Белинда Баррингтон, глядит в упор бледными зрачками, и мне не нужно слоновьей дозы генетической сверхэмпатии, чтобы понять, как она упивается моим смятением. Пылают щеки, и я даже глаз не смею поднять на Джейн.
— Белинда, это некрасиво, — произнесла Фрида столь же резким, сколь и безнадежным тоном.
— Некрасиво, — подтвердила Бриджит, посмотрев на сестру так сурово, что та на миг отвела взгляд.
А вот это уже интересно. Одна из двойняшек манипулирует другой, хоть и чисто по-детски, а мать, получается, не при деле.
— Попроси у него прощения.
— Ну, извини, — без малейшего раскаяния буркнула Белинда.
«Ага, так мы способны лгать, хотя сами на ложь не ведемся», — усмехнулся я мысленно.
— Вот, взяла манеру с недавних пор, — пожаловалась ее мать, глядя на Джейн. — Но это, конечно, временное. Кто бы стал такое заказывать, будь оно постоянным.
За эти слова Белинда выстрелила в родительницу взглядом, состоящим из ледяного презрения.
Складывалась крайне неловкая ситуация, и Джейн решила взять ее в свои руки. Стараясь не смотреть на меня, она задала вопрос Белинде:
— Девочки, вам уже сказали, о чем я хочу побеседовать?
— Нет, — ответила Белинда. — Вы не журналистка.
— Я киноактриса.
В глазенках Бриджит зажегся интерес:
— Вроде Кайли Кикер?
Видимо, в список «благ Арлена» не влючен иммунитет от глупой детской поп-культуры.
— Не такая молодая и богатая, — улыбнулась Джейн. — Я снимаюсь в фильме о том, как будут жить девочки вроде вас, когда вырастут. Вот и решила познакомиться с вами и узнать побольше. Но только если вы не против.
Двойняшки переглянулись. Обе промолчали, но я уловил гигабайтный обмен впечатлениями.
— Девочки, надеюсь, вы поможете мисс Сноу, — подала голос Фрида. — Ведь она такая…
— Неправда, — почти рассеянно перебила Белинда. — Она тебе не нравится. Красивая слишком. Зато нам нравится.
От такой откровенности лицо хозяйки усадьбы пошло багровыми пятнами. Мигом вся обратясь в тревогу, пухленькая Бриджит положила на материнскую руку ладошку. Фрида возмущенно стряхнула ее и открыла было рот, но, ничего не сказав, резко встала и ушла в дом. Бриджит подалась вслед и сразу спохватилась. Виновато сказала, обращаясь почему-то ко мне:
— Ей хочется немножко от нас отдохнуть.
— Тебе это тоже не повредит, — хмуро добавила Белинда.
Я не заставил ее просить дважды. Общение с этими куколками вызывало озноб. А в чем причина, не смогли бы понять даже они, с их хваленой эмпатией.
В вестибюле картинка все та же: шезлонг, в нем Сьюки с комиксами. Мамаши не видно. В меблировке доминировали обтянутые мамонтовой шкурой кресла, но я углядел у стены низкую антикварную скамейку. Забрался на нее в муках и вызвал такси. Чтобы его встретить, надо идти аж до парадных ворот усадьбы, но о возвращении флаером вместе с Джейн страшно даже подумать.
