В то же время. Эссе и выступления - Сьюзен Зонтаг
Поговорим о риске. Риске наказания. Риске изоляции. Риске получить травмы или быть убитым. Риске навлечь на себя презрение.
Мы все в том или ином роде солдаты. Нам всем тяжело нарушать строй, вызывать неодобрение, порицание, агрессию оскорбленного большинства с другими представлениями о лояльности. Мы прячемся за такими большими словами, как справедливость, мир, примирение, формируя новые, совсем не такие большие и относительно бессильные сообщества единомышленников. Это сподвигает нас выходить на демонстрации, протесты, публичные акты гражданского неповиновения — но не на учебный плац и не на поле боя.
Отбиться от своего племени, шагнуть за его пределы в мир, где меньше людей, но больше духовных возможностей — если вам непривычно занимать позицию изгоя и диссидента, то это сложный, изнурительный процесс.
От мудрости племени трудно отказаться, ведь это мудрость, которая выше всего ставит жизни членов этого племени. Говоря, что жизни членов другого племени не менее ценны, вы всегда будете идти вразрез с мнением большинства, выглядеть не патриотом.
Проще быть на стороне того, кого знаешь, кого видишь, с кем ты связан, с кем ты делишь общие страхи.
Не будем недооценивать силу того, чему мы противостоим. Не будем недооценивать, какими страшными могут быть последствия для тех, кто осмелился озвучить свое несогласие с жестокостью и угнетением, оправдываемыми страхами большинства.
Мы сделаны из плоти. Нас можно пронзить штыком, разорвать на части бомбой террориста-смертника. Нас можно задавить бульдозером, застрелить в стенах собора.
Страх сплочает людей. И страх отталкивает их друг от друга. Отвага, примеры отваги вдохновляют на единение, ведь отвага не менее заразна, чем страх. Но отвага, некоторые виды отваги, изолирует смелых.
Извечная судьба принципов: на словах они есть у всех, но стоит этим принципам стать неудобными, как ими с большой вероятностью пожертвуют. Чаще всего принципы — это то, что идет вразрез с общепринятыми практиками. И подобное инакомыслие имеет последствия, порой малоприятные, когда общество решает отомстить тому, кто посмел указать на его двойные стандарты, кто хочет, чтобы общество придерживалось своих заявленных принципов.
Представление, что общество должно соответствовать своим заявленным принципам, утопическое по той причине, что моральные принципы всегда противоречили и будут противоречить реальному порядку вещей. Реальный порядок вещей не во всём плох и не во всём хорош, но всегда несовершенен, непоследователен, недостаточен. Принципы стимулируют нас делать что-то с болотом наших нравственных противоречий. Принципы стимулируют нас работать над собой, не мириться с моральной распущенностью, компромиссами, трусостью, нежеланием смотреть на то, что нас расстраивает, когда глубинные угрызения совести говорят нам, что мы поступаем неправильно, но мы предпочитаем просто не думать об этом.
Беспринципный кричит: «Я делаю всё, что в моих силах». При данных обстоятельствах — конечно, это всё.
Представим себе такой принцип: неправильно угнетать и унижать целый народ. Систематически лишать его людей крыши над головой и пропитания; уничтожать их поселения и источники дохода, не давать доступ к образованию и здравоохранению, возможности общаться друг с другом.
Подобные практики не должны существовать, вне зависимости от предпосылок.
А предпосылки были. Не будем это отрицать.
Ядро нашей нравственной жизни и нравственного воображения составляют великие примеры сопротивления: великие истории тех, кто сказал «нет». Нет, я не буду служить.
Какие примеры, какие истории? Мормон будет сопротивляться объявлению полигамии вне закона. Воинствующий борец против абортов будет сопротивляться узакониванию абортов. Они будут говорить, что их религиозные (или духовные) и моральные устои противоречат порядкам общества. Ссылаясь на высший закон, который позволяет нам пренебрегать законами государства, можно оправдывать как преступные деяния, так и благородную борьбу за справедливость.
Отвага не имеет сама по себе моральной ценности, поскольку отвага сама по себе не является нравственной добродетелью. Жестокие негодяи, убийцы, террористы могут быть смелыми. Чтобы отвага стала нравственной добродетелью, нужно добавить прилагательное: мы сейчас говорим о нравственной отваге, потому что безнравственная отвага тоже существует.
У сопротивления самого по себе тоже нет ценности. Только его суть определяет его достоинства, нравственную необходимость.
Допустим, мы говорим о сопротивлении преступной войне. Допустим, мы говорим о сопротивлении оккупации и аннексии чужой земли.
И вновь: в сопротивлении как таковом нет никакого морального превосходства. Если мы отстаиваем праведность сопротивления, мы делаем это исключительно потому, что верим в то, что сопротивляющиеся действительно действуют во имя справедливости. И справедливость дела не определяется добродетелями тех, кто в нем участвует. Она зависит в первую и последнюю очередь от правдивости описания положения вещей, когда это положение вещей действительно несправедливо и неоправданно.
Вот каким я вижу правдивое описание положения вещей, которое я смогла признать только после многих лет неопределенности, невежества и мучений.
Израненное, охваченное страхом Государство Израиль сейчас проходит тяжелейший кризис в своей неспокойной истории, порожденный курсом на стабильное увеличение в числе и укрепление поселений на территориях, приобретенных в арабо-израильской войне 1967 года. Решение всех последующих правительств Израиля сохранять контроль над Западным берегом и Газой, отказывая своим соседям-палестинцам в собственной стране, — это катастрофа в нравственном, гуманистическом и политическом смысле, катастрофа для обоих народов. Палестине нужно суверенное государство. Израилю нужно суверенное государство Палестина. Те из нас, кто живет за рубежом и хочет, чтобы Израиль продолжал существовать, не должны желать этого любой ценой для Израиля. Мы обязаны особенной благодарностью отважным очевидцам, журналистам, архитекторам, поэтам, романистам, профессорам — помимо прочих, — среди еврейского населения Израиля за их свидетельства и документирование, за их протест против страшных условий, в которых приходится жить палестинцам под гнетом израильской армии и поселенческой аннексии.
Наше величайшее восхищение сегодня адресовано отважным израильским солдатам, которых здесь представляет Ишай Менухин, отказавшимся служить за границей Израиля 1967 года. Эти солдаты понимают, что все поселения в конце концов придется эвакуировать. Эти солдаты, евреи, серьезно относятся к принципу, выдвинутому на нюрнбергских процессах 1945–1946 годов: солдат не обязан подчиняться несправедливым приказам, приказам, противоречащим законам войны; даже наоборот, он обязан им не подчиняться.
Израильские солдаты, отказывающиеся служить на Оккупированных территориях, не отказываются подчиняться порядку. Они отказываются заходить на земли, где им неизбежно дадут нелегитимные приказы, — а именно, где им, скорее всего, велят совершать действия, направленные на продолжение угнетения и унижения палестинского народа. Там сравнивают с землей дома, выкорчевывают рощи, сносят бульдозерами палатки на деревенских рынках, разворовывают культурный центр; а теперь еще почти каждый день мирные жители всех возрастов попадают под обстрелы и умирают. Не подлежит обсуждению масштаб жестокости израильской оккупации двадцати двух процентов бывших территорий «Британской Палестины», где будет создано государство Палестина. Эти солдаты верят, как и я, что необходим безусловный вывод войск с Оккупированных
