Журнал «Если» - «Если» 2010 № 09
– Пара ничтожных сборщиков утиля нуждается в перезагрузке временной линии в 1983 году.
– И ты ставишь их первыми, потому что?..
– С ними Янина Коста.
– Ага. Пусть войдут.
Чемберс и Мартин вошли в обшитую темными деревянными панелями комнату, Янина неуверенно семенила за ними.
– У вас проблема, – начал Крестный Отец.
– Да, сэр, – кивнула Чемберс.
– И вы приходите с ней ко мне.
– Да, сэр.
– И никто не придет для того, чтобы просто сказать «здрасьте».
– Сэр, мы были бы рады зайти...
– Ну уж нет, – прогрохотал Крестный Отец Парадокс. – Вы раздражаете меня. Терпеть не могу сборщиков утиля, которые не проверяют свое оборудование.
Попытки извинений со стороны Чемберс были погашены одним взглядом Крестного.
– Тем не менее, – проговорил он, – эту временную линию следует сохранить. Это я для вас сделаю.
– Нет слов благодарности, Крестный.
Старик перевел взгляд на Янину и изрек:
– Янина Коста. Я знаю тебя. Ты умная девушка.
– Она? – переспросила Чемберс и тут же обожглась о яростный взгляд Крестного.
Хозяин жестом пригласил Янину выйти вперед, и девушка застенчиво показалась из–за спин Чемберс и Мартина.
– Итак, – начал он, – тебе не понравилось учиться на зубного техника.
– Откуда вам это известно?..
– Ты ушла оттуда. Значит, тебе там не нравилось. Старику не обязательно становиться абстрактной персонификацией хронологической аномалии, чтобы вычислить это. – Крестный откинулся в кресле. – Итак, никаких зубов. Отлично. Не всякий человек способен проводить день за днем, рассматривая зубы. Этой жилки в тебе нет. Пусть так. Тогда вопрос заключается в следующем: какого рода специалист в тебе заключен?
– Не знаю...
– У тебя почти вся жизнь впереди. Должна же ты хотеть кем–нибудь стать.
Янина разволновалась настолько, что не могла и рта открыть. Крестный улыбнулся... самую малость.
– Но те науки, которые ты уже изучала, не сводятся к одним зубам. У тела есть и более интересные части. Колени... легкие... мозги...
– Не понимаю...
Старик повел рукой:
– Ладно, у тебя еще есть время, поймешь.
После этого Крестный перевел взгляд на Мартина и Чемберс.
– Возвращайтесь назад в тот же день. За десять минут до того, как вы там наследили. Отвезите эту девицу домой, и все будет так, как и должно быть.
– Спасибо вам, Крестный, – проговорила Чемберс.
– Однажды я попрошу вас кое–что сделать и для меня. Этот день может никогда не настать, но если такому суждено случиться, это произойдет 15 мая 2367 года. Или, возможно, 3 октября 1491–го. Мы свяжемся с вами.
– Да, Крестный, – сказала Чемберс.
– Спасибо, Крестный, – добавил Мартин.
– Ступайте, – молвил Крестный Отец. – И не забывайте вовремя проверять свое оборудование.
– Что это он говорил о зубах? – шепнула Мартину Чемберс, пока один из помощников Крестного Отца вел их к выходу из поместья мимо длинной цепочки страждущих посетителей. Ошеломленная Янина шествовала впереди. – Или от того, что он зовется Парадоксом, у него вконец расплавились мозги?
– Он говорил не о зубах, но о судьбе, – возразил Мартин.
– Но я слышала про зубы.
– Ты была невнимательна.
– Верно, мне было слишком страшно.
– Будем надеяться, что Янина впитывала все, как губка.
Помощник вывел их за последние ворота.
– Стоя в этой очереди, люди тратят попусту уйму времени, – заметила Янина. – Почему утильщики не собирают его?
– Кому хватит ума забирать время у Крестного Отца, – возразил Мартин.
– Но вы будете отбирать время не у него.
– Нас обыскивали каждый раз, когда мы проходили ворота, –произнесла Чемберс. – Мы не могли пронести внутрь паузер.
Янина указала на хвост, тянувшийся наружу из последних ворот.
– Похоже, что вам незачем было это делать.
Мартин повернулся к Чемберс:
– Жуткая идея.
– Угу, – согласилась она.
– Я хочу сказать... действительно страшная.
– Опасная.
– Глупая.
– Безумная.
– Конечно, безумная, – сказал Мартин. – Целиком и полностью.
– Абсолютно согласна с тобой, – отозвалась Чемберс. – Неси оборудование.
Оказавшись на корабле, Чемберс заглянула в чемоданчик, еще более неряшливый, чем тот, с которым пришлось расстаться в России. Ей не приходилось видеть столько сверкающих нитей времени, плотно уложенных в таком небольшом пространстве.
– Здесь должно быть никак не меньше ста тысяч часов.
– Вот времени–то... – протянул Мартин. – Годы и годы...
– Это прекрасно, – проворковала Янина, лицо которой озаряли отблески времени. – То есть прекрасно, что я повидала Толстого, но видеть сразу столько времени – это просто чудо.
Чемберс захлопнула чемоданчик.
– Отлично, следующая остановка 17 апреля 1983 года.
– Нам надо убить двадцать минут, оставшихся до старта, – сообщил Мартин, раздавая таблетки ДзАМК из стоявшей на пульте коробочки. –Могу подсоединить нас к свежему воздуху, кто хочет, может глотнуть соку.
– Мне, э... надо в туалет, – промямлила Янина и направилась в заднюю часть корабля.
– Хочешь буррито?4 – спросил Мартин у Чемберс. – Я бы расправился с разогретой лепешечкой.
– Мне казалось, что их уже не существует.
Мартин проверил цифры.
– Нет, две недельки у нас еще есть в запасе.
– А это значит, что за счет сбора временного утиля они просуществовали, по меньшей мере, на год дольше.
– На восемь месяцев... и отлично.
– Отлично... для твоего желудочно–кишечного тракта.
Мартин с дымящимся буррито уселся на кушетку.
– Послушай–ка, интересно, сколько замороженных лепешек могли бы мы приобрести на все это время?
– Это время мы потратим не на приобретение мексиканских деликатесов.
– Я это понимаю... Но просто в качестве мысленного эксперимента?
– Это не мысленный эксперимент, а простая математика.
– Так сколько же? Чемберс вздохнула:
– Семьсот тридцать три тысячи восемьсот двадцать четыре штуки.
– Можем отчаливать? – спросила Чемберс у Мартина, когда он вернулся в кабину, освободив атмосферные разъемы.
– Действуй.
Чемберс подвела корабль к очереди на Рельс. Мартин сел возле нее.
– Что–то Янина застряла в туалете.
– Должно быть, съела один из твоих буррито.
– Перестань осмеивать мое любимое блюдо. – Мартин скороговоркой доложил координаты места назначения оператору Рельса. – А теперь, – продолжил он, глянув на Чемберс, – я вижу улыбку женщины, которая сбором утиля заработала свою свободу.
– Ты и сам сияешь, как начищенный пятак, – усмехнулась Чемберс.
– А ты хихикаешь, – отреагировал Мартин, прежде чем подтвердить стандартную процедуру отлета.
– Я счастлива. Настало время, которое не могло мне и присниться, вот я и хихикаю. – Она направила корабль к Рельсу.
– Забавно, – молвил Мартин. – А я бы сказал, что веселящего газа5 надышалась.
– Это я–то надышалась?
– За все годы нашей совместной работы ты единственный раз смеялась, когда я случайно напустил в атмосферу закись азота. – Он отдал распоряжение оператору Рельса начинать запуск. – Неужели забыла: ты же сама всегда попрекаешь меня этим случаем. Признайся, ты ведь не из смешливых.
– Верно, – согласилась Чемберс. – Я не из смешливых.
Мартин поставил задержку.
– Прибыли! 17 апреля, 1983,00, 22:06:53. – Он повернулся в кресле. – А знаешь, у меня даже голова покруживается...
Чемберс поднялась, а потом рухнула в кресло.
– Янина, – выдавила она.
– Ее здесь нет, – подытожил Мартин, после того как они с Чемберс ввалились в квартиру Янины.
– Что и следовало доказать.
– Она забрала учебники.
– И оставила коробки из–под пиццы. – Чемберс взяла верхнюю. Янина оставила на ней трогательные послания: ПРОСТИТЕ МЕНЯ и СПАСИБО.
– Мы можем вернуться...
– Смеешься? – спросила Чемберс. – И опять запутать временную линию? Крестный Отец этого не простит.
– Можно иначе. Девица должна проявиться в каких–нибудь регистрационных журналах.
Чемберс села на кушетку Янины и вздохнула:
– Бессмысленно. Ты был прав. Крестный Отец говорил о судьбе.
Он знал, что так и должно случиться. Стало быть, теперь «все будет так, как и должно быть».
Мартин сел возле Чемберс.
– Собрать временной утиль в очереди нам предложила Янина. – И она оставила нам половину.
– Половина чертовой кучи также называется чертовой кучей.
Чемберс улыбнулась из глубин своей постазотной головной боли.
– Триста шестьдесят шесть тысяч девятьсот двенадцать буррито, – заключила она.
Заведующая кафедрой хронобиологии Калифорнийского университета в Беркли, откинула со лба прядь седых волос и обратилась к последней ниточке времени, свернувшейся запутанным клубком на дне тусклой серебряной емкости.
