Лев Данилкин - Круговые объезды по кишкам нищего
Юрий Мамлеев. Другой
«Эксмо», Москва
Транссибирский экспресс несется на восток. Молодой путешественник Леня Одинцов слышит из динамиков пение:
В вагонах бюсты, в вагонах – люстры,В вагонах раки жуют министров,В вагонах быстрых летают ящеры,А мне не страшно, я – некурящий.
Поезд, объявляют, идет на станцию Преисподняя. Так начинается новый роман Мамлеева, удивительным образом не проигрывающий от соседства с хрестоматийными «Шатунами» и рассказами.
Юрий Витальевич, что естественно для метафизика, не принял капитализм, и особенно в его русской версии; но и в «Блуждающем времени», и в «Мире и хохоте» Мамлеев сканировал либо небеса, либо подполье. И вот наконец он скользнул взглядом по поверхности земли – и написал «актуальный» роман, картину выжженной дьяволом реальности. Капитализм – система зла, превращающая живых в мертвых; живых здесь травят фальшивыми лекарствами и продают на органы. Среди толп униженных и оскорбленных выделяются «другие» – шатуны новой формации, в блаженном полубреду упивающиеся своей инаковостью в маленьких квартирках, дачках, кафешках и больничках и «не любящие князя и его правды», – не желающие жить по «здравому смыслу». К этим невинным душам льнут грешники, способные воскреснуть, – в частности «другой» капиталист Трифон Лохматов, готовящийся закрыть свой криминальный бизнес и создать «Институт паранормальных исследований». «Цель… прорывы в параллельные и иные миры, хаос, гульба по всей Вселенной, видимой и невидимой. ‹…› С чего-то надо начать. Пробьем стену в два-три параллельных мира, не исключаю даже и ад, хотя это дело деликатное, и такая гульба тогда начнется – у всех обывателей мозги перевернутся вверх дном. ‹…› Но я удалец в этом, все рассчитал, не как Мефистофель, а лучше. Денег с лихвой хватит, чтобы купить землю, желательно где-нибудь в Азиатской России и параллельно в Индии, около Гималаев, поближе к Тибету. И организовать банду метафизических головорезов, бандитов неведомого». Этот смехотворный Трифон Лохматов – настоящая писательская удача Мамлеева и законный наследник островско-горьковских купчин; дикое неправдоподобие и гарантирует ему воскрешение.
Смехотворный создатель «Института параномальных явлений» Трифон Лохматов – законный наследник островско-горьковских купчин.Потаенный магнетизм «Другого» как раз в смехотворности. Фоновая, растворенная по всему тексту ирония конденсируется в откровенный карнавал только раз – в сцене, где шатуны сочиняют донос на производителей поддельных лекарств: метафизическое подполье, решившееся на контакт с реальностью, пишет анонимку на подполье капиталистическое. Это восхитительно смешно; и есть шанс, что транссибирский экспресс, где в одном вагоне с нами едет писатель натюрмортов, умеющий так улыбнуться глазами – «а мне не страшно», проскочит станцию Преисподняя без остановки.
Анатолий Найман. О статуях и людях
«Вагриус», Москва
С этим писателем заранее знаешь, что ты будешь ерзать и мучиться от скуки, что пишет он, будто ногти грызет: какие-то интеллигентные старики, которые не то оправдываются в чем-то, не то стучат друг на друга и мусолят архиважные подробности разыгранной пятьдесят лет назад сцены, и то ли это будут мемуары, то ли автобиография – но: «Хуже всех играл Пушкин. Просто занимал место на площадке, тормозил любую комбинацию». Так начинается «О статуях и людях», и так же можно сказать и о Наймане. Он тормозит любую комбинацию – но он Найман и умеет отлить первую, и не только первую, фразу для романа, так что попробуй-ка не принять пас от этого истукана – сам же и не простишь себе. В баскетбол со статуями играют молодые скульпторы, которые познакомились в 1945-м – и с тех пор их отношения не прерываются. Ни у одного биография явно не тянет даже на психологический роман, не то что на остросюжетный, но у Наймана цепкая память на ничтожные события и способность оплетать ничтожные события капроновой словесной паутиной, вплетать в этот волосяной ком проволочные каркасы, вытянутые у предшественников, от Каменного гостя до Статуи, играющей в свайку, – и узелки завязываются, роман сцепляется.
Найман умеет отлить первую фразу для романа, так что попробуй-ка не принять пас от этого истукана – сам же и не простишь себе.Про эту историю головы не нам чета бают, будто на самом деле речь идет не о скульпторах, а об «ахматовских сиротах», поэтах то есть, но поскольку универсального ключа к роману все равно нет, то наверняка ничего сказать нельзя, а тыкать пальцем в персонажа по имени, допустим, Скляр – «а это на самом деле Рейн» – не вполне корректно, с нашей, по крайней мере, стороны. Кому надо, и так все поймет.
Виктор Пелевин. Empire V
«Эксмо», Москва
Анекдот о похищении черновой версии «Empire V» из компьютерной сети «Эксмо» с последующим размещением в Интернете войдет в историю литературы – вот только не как криминал, а как курьез. Дело в том, что на этот раз сетевой гнус, предполагавший стащить «нового Пелевина», что, по сути, означает – обрести «ковчег завета», «обновленную версию откровения о том, как все устроено», ткнулся хоботками в кенотаф, пустышку. И не потому, что черновик радикально отличается от финальной версии или что роман плохой, а потому, что этот роман как раз о том, что романов о том, как все устроено, и так уже достаточно.
Юноша по имени Рома Шторкин работает грузчиком в универсаме, не имея ни малейших шансов оказаться в той жизни, которую рекламируют в глянцевых журналах. Однажды он замечает на асфальте объявление «Реальный шанс войти в элиту. 22.06, 18.40-18.55. Второго не будет никогда», идет по стрелкам и, укушенный кем надо, становится вампиром Рамой. Все его коллеги носят имена богов – потому что стоят выше человека в мировой иерархии. Как именно вампиры управляют людьми, Раме расскажут на специальных лекциях по гламуру и дискурсу, на первой дегустации и на праздновании дня грехопадения.
Романист Пелевин всегда питал склонность к эффектным конспирологическим объяснениям событий новейшей истории: чем в действительности был дефолт 1998 года, кто такие на самом деле оборотни в погонах и что подразумевает «стабильность», зиждящаяся на экспорте нефти марки «Urals». В новом романе выясняется, что за всем стоят вампиры, которые сосут не столько кровь, сколько «баблос». Почему именно вампиры? Надо полагать, Пелевина, пытавшегося подобрать отмычку к нынешней картинке эпохи, перещелкнуло, когда он засек билайновскую рекламу с «мобильными вампирами», так же как пару лет назад он среагировал на «оборотней в погонах». Дальше вокруг этой отмычки соорудилась дверь, комната, дом, город, мир. Вампиры? А почему нет. В Англии юноша Рома Шторкин, которого никуда не пускают, потому что все уже поделено, был бы Гарри Поттером, в России, с официальным блокбастером про «Дозоры», – летучей мышью.
Вампирская версия – которую Пелевин эксплуатирует очень энергично; не исключено, кровососы не заслуживают столько шуток, сколько тратит на них автор, – может показаться чересчур эксцентричной и заведомо клоунской, но она вполне рабочая. Пелевин фирменным жестом навел фокус – и картина мира, в которой за последние год-два произошли определенные изменения, обновилась и вновь обрела отчетливость и цельность. Пелевин закатал в роман все «тенденции»: робски-гламурный и минаевско-антигламурный ажиотаж, патриотический гламур газеты «Завтра» и конденастовскую идею о гламуре как национальной идее России, бум «блогосферы» и засилье ненастоящих человеков, третий срок, сумеречный дозор и Пятую империю. В романе ясно прописано, что все эти «тренды» взаимосвязаны и являются разными сторонами одного и того же явления. Гламур – идеология диктатуры, реклама – ее агитпроп, тогда как официально дозволенный диссидентский, антигламурный клапан – блоги, рейтинг которых публикуется где? – правильно, в глянцевых журналах. «Культурой анонимной диктатуры является развитой постмодернизм». Империя? Безусловно, но империя, расширяющаяся виртуально, за счет увеличения количества экспертов и расширения количества медиа; меньше надежной информации, зато больше глянца и больше блогов. Гламур стимулирует потребление, антигламур – престижный способ кидать понты – тоже в конечном счете его стимулирует.
Пелевин сейчас уже старше, чем Гоголь перед смертью. Его новый глиняный пулемет безыскуснее и грубее, чем обычно; кое-какие очереди из него сошли бы за завещание.Пелевину принадлежат копирайты на десяток-другой злых афоризмов, но не обязательно читать «Empire V», чтобы понимать суть происходящего – хотя бы потому, что основные законы Пелевин сформулировал в предыдущих своих романах, которые уступили место в списке бестселлеров «Духless’у», но, поскольку временная администрация северной трубы так и осталась временной администрацией северной трубы, нисколько не потеряли свою актуальность.
