Дмитрий Санин - Анатомия "Атланта". В постели с Айн Рэнд
От этой новости ЛС впадает в шок и выныривает из него только в середине следующего дня. Она начинает трясти служащих концерна на предмет, бы ли отправлены вагоны в Миннесоту. Но служащие смотрят на нё как зомби и деревянными голосами докладывают о том что ими заполнены все бланки. Идёт серия разговоров в стиле: «Так были вагоны отравлены?!» «Все бланки заполнены в соответствии со всеми предписаниями всех координаторов и объединителей, инвентарный номер, номер дела, бланк, форма номер.» «Так были вагоны отравлены?!!» «Все картотеки мной заполнены, все номера в порядке.» «Твою мать, я спрашиваю, были ли отправлены вагоны в Миннесоту!!!!» «Моя картотека в порядке. Обратитесь к картотеке мистеров Х и Y». ЛС проводит срочное расследование и убеждается, что никаких вагонов не отправлено, следы в картотеках искусно заметены, и всё это проделки Объединителя. ЛС ставит на уши Друга Детства, чтобы тот искал любые доступные вагоны, вываливал из них всё и срочно отправлял в Миннесоту. А сама разматывает цепочку, куда же делись вагоны - след ведёт в Вашингтон. И вот оттуда какая-то дамочка нагло заявляет: «Ну, это спорный вопрос, необходима ли пшеница для благополучия нации, люди более прогрессивных взглядов считают, что соя представляет собой большую ценность». Короче, оказывается, все вагоны переданы Мамочке для доставки сои с луизианских болот.
И случается катастрофа. Отчаянные попытки ЛС раздобыть вагоны оказываются бесплодными. Все её посылают куда подальше. А Братцы-коррупционеры, возившие грейпфруты, у которых накопилось много вагонов - и вовсе в матерной форме. А на Миннесоту обрушиваются затяжные дожди и пшеница гибнет. В Вашингтоне спохватываются, отдают грозные директивы освободить все вагоны страны, требуют направить вагоны из проекта «Соя» в Миннесоту - но ничего сделать не могут. А соя уже погружена и отправлена в прогрессивный калифорнийский концерн, проповедующий восточный аскетизм. В Миннесоте - бунты, отчаявшиеся фермеры жгут правительственные здания - и стоит дым и запах сгнившей пшеницы. Соя, кстати, тоже в итоге гибнет - урожай был снят слишком рано и весь заплесневел. Грядут голодомор и Большой Кирдык.
***
А Медный Провод (тм) всё продолжает рваться - теперь в самом Главном Терминале ж/д концерна в Нью-Йорке. Вырубает систему управления железной дорогой, светофоры гаснут, Терминал оказывается парализован.
ЛС в этот момент сидит на тайном ужине у Плохих Дядь-Заговорщиков (за такими роскошными пирами они привыкли обтяпывать свои делишки). Её туда затащил Мямля-Братец - и ЛС согласилась, надеясь, что это первый шаг Плохих Дядь к капитуляции. ЛС расфуфырена в лучших традициях дамского романа - идёт пространное описание бриллиантовой броши, вырезов, тонких атласов, тонкого вкуса, и опять всё похоже на тунику греческой богиньки.
Но Плохие Дяди и не думают капитулировать - они, оказываются, решают, какими регионами нужно жертвовать. Поскольку после крушения в туннеле несколько западных штатов отрезаны, то для поддержки связи с ними нужно разобрать пути к Миннесоте (а соответственно, тем самым лишиться железнодорожного сообщения и с Висконсином, и Мичиганом, и Иллинойсом). Плохие Дяди упрямо хотят сохранить контроль над всем континентом - а ЛС умоляет их не губить промышленные восточные штаты, колыбель, сердце и мозг Этой Страны, лучше вернуться к тому состоянию, как начинала Эта Страна. Но Плохие Дяди с тупым упрямством плюют на её аргументы. И тогда она начинает осознавать их подноготную - им не нужна промышленность, им нужна власть и роскошь - в любой сколь угодно средневековой форме, им на это плевать, главное - чтоб побольше подвластных территорий. ЛС видит, что с ними говорить бесполезно. И тут её очень кстати выдёргивают с этого гнилого пира звонком об аварии в Терминале.
В Терминале все, по обыкновению, смотрят на мёртвую сигнальную систему как на новые ворота. «Как же быть… Никаких инструкций на этот случай нету…» Инженер по сигнализации блеет, что она никогда не ломалась, а так он вполне с ней справляется, не хуже других. ЛС, вздохнув, принимает единственно верное решение: звонит в Чикаго Главным Конкурентам и просит выслать им их инженера по сигнализации, за Очень Большие Деньги. Она отдаёт ещё несколько наполеоновских распоряжений - и приступает к главному: нужно временно, до прибытия Умного Инженера, организовать движение поездов. Для этого ЛС идёт в особую диспетчерскую, где работают самые мозговитые люди концерна - эдакие живые компьютеры, способные гнать безаварийно сотню поездов в час. Теперь они должны составить вручную расписание и работать прапрадедовскими методами - отдавать сигналы фонариками по цепочкам, стрелочники будут вручную переводить стрелки, а все прочие - вручную махать фонариками. Собирают всех наличных чернорабочих - и ЛС толкает перед ними пламенную речь. И тут среди чернорабочих видит Джона Голта - как мы и догадались, он таки и вправду работает путевым обходчиком в самом Терминале. У ЛС короткое замыкание, она горит от любви, быстро договаривает речь и идёт вдоль путей в заброшенный туннель. В атласном платье с брильянтами. Вскоре её догоняет Джон Голт, срывает с неё это самое платье и они валятся на мешки с песком. Кольца объятий, ахи-вздохи. Насытившись Священным Удовольствием, они приступают к беседе. Джон Голт рассказывает, что вот так вот десять лет и влюблён, и тайно видит её, и знает все её секреты. Выясняется, что это именно он был тем загадочным мужиком в шляпе, чью тень видела ЛС в ту самую ночь перед запуском Линии Джона Голта. И вообще рассказывает, как он страдал, видело око да зуб не имал. А сейчас вот не выдержал и сознательно пошёл на риск. И строго предупреждает ЛС, что она опасна для него: только через ЛС враги и могут его вычислить. Поэтому им больше нельзя видеться, надо стиснуть зубы и страдать на разных кроватях. Он в виде жеста предлагает ЛС за час починить сигнализацию - но та гордо отвергает такую помощь, не хочет видеть даже маленького его поражения, не хочет видеть Джона Голта ИХ рабом. Они расходятся, и Джон Голт опять строго-настрого наказывает не пытаться его искать. А если ЛС наконец решится примкнуть к забастовщикам - то пусть нарисует знак доллара на пьедестале статуи Великого Предка-Основателя ж/д концерна. И уходит в темноту махать фонариками. А ЛС томно разваливается у подножия памятника Великого Предка и сидит там в прострации. А проходящий бродягаа её ободряет - мол, не печалься, дамочка, всякое бывает, кто такой Джон Голт.
***
На заводе Олигарха-Изобретателя происходит какая-то возня, идёт явная подготовка оранжевой революции. Профсоюз в лице свеженанятых рабочих (тех, что бандитского вида) потребовал повышения зарплаты - притом не у Олигарха-Изобретателя, а у Совета Равноправия, да ещё публично в газетах. Совет им публично же отказал. И тогда на заводе начинают потихоньку бузить - ломать оборудование, бить стёкла и устраивать прочий евромайдан. Газеты это комментируют как недовольство тяжкими лишениями и почему-то ужасно беспокоятся за будущее сталелитейной промышленности.
Вскоре Олигарху-Изобретателю приходит извещение, что вся его собственность арестована за неуплату подоходного налога по решению суда аж три года назад. Естественно, никакого суда не было - типа, имеет место бюрократическая ошибка. Но счета и сейфы арестованы по-настоящему. На следующий день ему звонит чиновник из Вашингтона и задушевно объясняет, что произошла ошибка, что они нижайше извиняются, заплатят компенсации и не будут оспаривать встречный иск. На что хитрый Олигарх-Изобретатель, раскусивший их лохотронные приёмы, говорит, что не будет подавать никакого иска. Чиновник в оторопи - жертва выплюнула наживку. Тогда звонит один из Плохих Дядь и начинает зазывать на Важное Совещание. Мол, там заодно мы Вам поможем решить и навалившиеся на Вас проблемы. Олигарх-Изобретатель со стоическим упорством Александра Корейко отрицает наличие у него каких-либо проблем. Плохой Дядя в замешательстве, но потом в конце концов всё-таки упрашивает ОИНС прийти на это совещание. Плохие Дяди на том конце провода злятся - дела их идут плохо, хоть им и помогает вовсю братец ОИНС, которого подрядили сохранить старшего брата на своём месте любой ценой, чтоб не сбежал.
Утром перед Большим Совещанием нашему Олигарху-Изобретателю звонит мама и дрожащим голоском всячески зазывает домой - ей, дескать, очень-очень-очень нужно с ним поговорить, притом именно дома. ОИНС нехотя соглашается ( ну не любит он свою нахлебницу-маму, и мадам не жалеет красок в описании злокозненности мамаши, чтобы читатель разделил это противоестественное отношение к Матери). И вот он приезжает в свой бывший дом - а там и мама, и братец, и бывшая жёнушка (с полуробкой-полунаглой улыбочкой). «А ЭТА чего тут делает?!» «Не можем же мы допустить, чтобы она голодала на улице…» «Ну-с», - интересуется ОИНС, - «зачем звали?» И мама с бегающими глазками начинает объяснять, что они просят его о милосердии. «О каком милосердии?» А вот о каком: чеки на их содержание, оказывается, не пришли в положенное время в связи с арестом собственности Олигарха-Изобретателя - вот они и спрашивают, что им делать, и что он в связи с этим собирается предпринять. «А ничего», - с наслаждением отвечает им ОИНС. «Как - ничего?! А как же нам получить продукты? Бакалейщик не отпускает нам в кредит, если ты не напишешь ему.» «Нет. Не могу брать на себя долги, которых не смогу оплатить.» «Это же формальность, все знают что у тебя миллионы, и арест временный!» «Я не буду обманывать бакалейщика и делать вид, что эти миллионы принадлежат мне. Ведь они принадлежат не мне.» «Как - не тебе?! А кому?!» «Никому. Вы же сами яростно агитировали против собственности - получите и распишитесь.» Дальше родственники начинают очень долго, на несколько страниц, ныть и требовать прощения. Под железные «нет» постигшего истину ОИНС. Мол, времена ужасные, не бросай нас, год назад ты бы так не поступил, мы виноваты, были несправедливы к тебе, заставляли страдать, мы просим тебя просто о чувстве - прости нас, дай нам своё прощение. «Зачем вам это прощение?» Блаблабла, мы молим тебя о прощении - а ты нас побиваешь логикой, а мы просим тебя о сердце, а ты опять со своим холодным ясным разумом, ты торговец, неужели ты не можешь любить даром, неужели ты не можешь проявить чувство не думая, мы неразумны и слабы - а ты умный и сильный, поэтому ты обязан нас прощать и кормить. Аргументы родственников жалки и глупы, они жалобно-нагло требуют незаслуженной халявы (в терминологии мадам это называется «милосердие», и они его опять же именно ТРЕБУЮТ, в то время как милосердие можно только ДАТЬ). Ответы же ОИНС - торжествующие «нет» под мысленные аплодисменты жаждущего отмщения читателя, понявшего что милосердие сакс, а руководствоваться надо личной выгодой, и это есть справедливо. И тут мама в панике проговаривается: «если ты дезертируешь, то они нас раздавят!» - и бывшая жёнушка не успевает ей заткнуть рот. «Вот она, суть их игры» - упивается своей гениальной проницательностью ОИНС, - «они поняли и назвали раньше меня единственный оставшийся мне путь, разум указует мне его, а они пытаются удержать меня и заставить продолжать нести это бремя во имя их братско-каннибальской любви». «Ага!» - говорит он им очень-очень-очень спокойно, - «в виде искупления своей вины вы требуете, чтобы я принёс себя в жертву.» «Ааааа!!!!», - визжит мама, - «опять эта проклятая несокрушимая логика!!! А нам нужна жалость, а не логика!!! Мы хотим жить!!!». ОИНС поднимается, чтобы уйти: «Нет, не хотите. Если бы хотели - знали бы, как меня ценить.» Тогда братец злобно-испуганно заявляет ему, что без денег он не скроется. Тут до ОИНС окончательно доходит: так вот в чём причина этого ареста счетов и сейфов - помешать его побегу! С чем он и благодарит братца за разъяснение. Братец, в свою очередь, проговаривается: «Мать не знала об этом!» «Ага,» - ловит его ОИНС, - «ах ты, жалкая вошь! Но я не скажу твоим дружкам, что ты проболтался.» И идёт прочь с улыбкой, полной гордости, скуки и жалости. И тогда вслед ему визжит бывшая жёнушка: «Ты безупречен и гордишься этим! Так вот, мне есть что сказать тебе!» По её перекошенному лицу ОИНС окончательно догадывается обо всём - и мадам, наконец, до конца разъясняет читателю, зачем жёнушка в своё время окрутила нашего героя: её целью, оказывается, было полностью посвятить себя этому великому человеку, и это с её точки зрения любовь. Зачем, спрашивается? А чтобы обрести власть над ним, сожрать и уничтожить его, низвести до своего жалкого уровня, и тем возвыситься над ним - и потому она якобы так издевалась над его изобретениями, мечтала увидеть его пьяным или изменившим. В этом якобы и есть смысл альтруистической любви, объясняет читателю мадам. А жёнушка тем временем с кудахтающим смехом вопит, что изменяла муженьку, и не с каким-нибудь крутым мачо, а с этой жалкой вошью, Мямлей-Братцем. Аж три месяца назад, ещё до развода. ОИНС слушает её с лицом учёного и мысленно философствует на тему что вот оно, кредо коллективистов, отрицающих личность. Мама последний раз пытается его остановить, схватив за руку:
