Анатолий Бритиков - Отечественная научно-фантастическая литература (1917-1991 годы). Книга вторая. Некоторые проблемы истории и теории жанра
Этот постулат, признавая вечность жизни, не содержал, однако, такого важного для жизни разумной понятия, как непрерывность традиции. Конечность существования индивида «оправдана» тем, что направлена на продолжение рода, а ведь та другая жизнь, что когда-нибудь зародится у чужого солнца, не воспримет эстафеты от нашего человечества. В представление о будущем, пусть даже чрезмерно далеком, естествознание XIX в. вносило фаталистическую ноту, небезразличную для эволюционного потенциала человечества. Современная астрофизика даже подчеркнула ее, предположив, что, может быть, мы одиноки во Вселенной[95].
А ведь одно дело планировать будущее в ограниченных возможностях планеты и совсем другое — в неисчерпаемости Мироздания. Одно дело строить справедливый мир, сознавая, что с концом человеческого рода погаснет, возможно, жизнь во всей природе, и совсем другое — обрести власть над собственной судьбой в космических масштабах пространства и времени. В накапливании человечеством дефектной генетической информации вследствие научно-производственной деятельности таится опасность биологической инволюции нашего века. Научно-технический прогресс нельзя приостановить, не вызвав регресса. Но можно вынести вредные отрасли производства и избыточные энергомощности (уже теперь они угрожают нарушением климатического равновесия) за пределы биосферы.
С другой стороны, та же научно-производственная деятельность уже сегодня позволяет представить себе контроль над эволюцией человека. Возможное биологическое улучшение людского рода вместе с использованием космического пространства как дополнительной жизненной среды создает совершенно новую перспективу для земного разума. Ее предугадывал Циолковский, когда, еще не зная многих факторов, открывшихся в середине XX в., писал: «Лучшая часть человечества, по всей вероятности, никогда не погибнет, но будет переселяться от солнца к солнцу по мере их погасания. Через многие дециллионы лет мы, может быть. будем жить у солнца, которое теперь не возгорелось… Итак, нет конца жизни, конца разуму и совершенствованию человечества. Прогресс его вечен»[96].
Диффузия человечества в иные звездные системы — обычный сюжет современной фантастики. Переселение мыслится не обязательно на чужую планету (как, скажем, в романе В.Михайлова «Сторож брату моему», 1976). В повести Г.Гуревича «Прохождение Немезиды» (1957) к новому солнцу перегоняют старую материнскую планету. Художественная реализация тех или иных научных идей и гипотез — но единственное направление и функция современного космического романа. Важнее, что он продолжает свой самостоятельный поиск путей и средств освоения космоса. Моделируя различные варианты, смело высказываясь, скажем, за биологическую перестройку условий жизни на чужих мирах («Пояс жизни», 1960, И.Забелина) или же, наоборот, проявляя осторожность в самой идее расселения человечества («Сторож брату моему» В.Михайлова), космический роман в обоих случаях формирует представление о качественном изменении в условиях космизации самого понятия прогресса.
Оставляя в стороне отвлеченное изыскание, имеет ли смысл «говорить о бесконечном развитии конечного явления»[97], каким выступает земная цивилизация, современный космический роман пытается представив биосоциальную эволюцию «человека земного» в условиях, не зависящих от сроков существования Солнечной системы. Космический роман множество раз описывал межпланетные и затем звездные перелеты, сперва только смутно догадываясь, что освоение космоса неизмеримо грандиозней великих географических открытий.
Со второй половины 50-х годов космизация осмысляется нашей фантастикой как небывалый скачок научно-технической и социальной революции. Приключенческо-познавательная направленность научной фантастики (например, в космических романах А.Беляева) сменяется ныне философско-психологической. Прежний жанр космических робинзонад перерастает в более сложный, когда мотивы космические вплетаются в социальный роман о будущем («Туманность Андромеды», 1957, И.Ефремова), в иронически перелицовываются в «космическую оперу» (трилогия С.Снегова «Люди как боги», 1966 — «Вторжение в Персей», 1968 — «Кольцо обратного времени», 1977). В творчестве И.Ефремова, С.Снегова, Г.Гуревича («Мы — из Солнечной системы», 1965), А. и Б.Стругацких (цикл, примыкающий к повести «Полдень, XXII век (Возвращение)», 1962-1967), Г.Мартынова («Гость из бездны», 1962; «Каллисто», 1957; «Гианэя», 1965), В.Михайлова («Люди Приземелья», 1966; «Сторож брату моему»), Ю.Тупицына («Далийский вариант», 1975; «Перед дальней дорогой», 1975) диффузия человечества во Вселенную мыслится важнейшей чертой коммунистического будущего — предпосылкой бесконечного развития коммунизма, неограниченного планетарными пределами. С другой стороны, именно коммунистическая фаза цивилизации — не только нашей земной — мыслится исходной в процессе космизации и других, внеземных цивилизаций. Космические координаты современной научной фантастики утверждают коммунистического будущего и онтологически, т. е. с точки зрения истины бытия. Современный научно-фантастический роман демонстрирует плодотворность идеи Циолковского о том, что человечество только всей единой семьей и в содружестве с другими населенными мирами действительно в силах освоить внеземное пространство.
Космические координаты современной научной фантастики утверждают, таким образом, неограниченность
И.Ефремов отмечал в статье «На пути к роману „Туманность Андромеды”», что одним из полемических побуждений к этой книге явилась наряду с этической неприемлемостью западной реакционной фантастики философская несостоятельность ее представлений о капитализме, как якобы «вечном» и «вездесущем», «охватившем будто бы всю Галактику на сотни тысяч лет».[98] Различие нравственно-идеологического подхода к проблемам космизации вытекает, стало быть, и из их научной оценки. Если в ранних произведениях (в «Аэлите», например) космос зачастую выступал экзотическим фоном революционных приключений, то в современных разносторонне оценивается как безбрежное поле созидания, невиданное и невозможное в планетарных масштабах. Уже некоторые аспекты космической деятельности человечества — биологическое приспосабливание ненаселенных планет для колонизации в «Поясе жизни» И.Забелина, перестройка с этой же целью всей структуры Солнечной системы в повести Г.Гуревича «Мы — из Солнечной системы» — демонстрируют дальнейшие мыслимые ступени нашей цивилизации.
На первоначальном уровне человек приспосабливался к природе. На высшем — любая разумная жизнь уже сама приспосабливает сперва природу своей планеты, затем и все Мироздание. В современном космическом романе можно встретить модели гипотетических цивилизаций «третьего порядка» — способных произвольно менять собственную природу, если они не могут или не хотят изменить внешнюю среду. В цикле повестей А. и Б.Стругацких («Полдень, XXII век (Возвращение)», «Далекая радуга», 1964, «Попытка к бегству», 1965, «Обитаемый остров», 1972, «Малыш», 1975 и др.) не единожды высказано предположение, что нашим далеким потомкам, возможно, суждено достигнуть и такого уровня. Заключительный роман трилогии С.Снегова «Кольцо обратного времени» посвящен разгадке таинственной цивилизации рамиров, которая оказалась способной воздействовать на «погодную обстановку» в Галактике.
На этом романе стоит остановиться подробней. Нетривиальная естественнонаучная фантастика насыщает «Кольцо обратного времени» для того, чтобы мотивировать смелое (впрочем, не впервые выдвинутое в советской фантастике) допущение вмешательства «сверхразума» в физическую природу Вселенной. Своим допущением Сергей Снегов вносит лепту в обсуждение загадки устойчивости нашей галактики. По всем современным данным она представляет собой нестабильную систему. Некоторые ученые допускают, что всемирное тяготение, которое здесь у нас, на ободе галактического колеса, где материя разрежена, гарантирует звездную гармонию, там, в кипящем звездами ядре галактики, повлекло бы из-за неизмеримо большей плотности вещества гравитационное схлопывание. Существует гипотеза, что катастрофическому процессу могли бы препятствовать сверхцивилизации «третьего порядка». В романе Снегова звезды в ядре как бы проходят сквозь друг друга благодаря искусственному искривлению и разрывам времени. Светила оказываются в одном и том же месте, в один и тот же момент — разновременно.
Снегов выдвигает оригинальные предположения о физической природе времени. Для нас, в Солнечной системе, время можно уподобить вектору, однонаправленному из прошлого в будущее. Во Вселенной же ток времени может идти и вспять, и в сторону, т.е. перпендикулярно, под углом оси прошлое-будущее. Герои Снегова открывают этот феномен и ускользают из плена безвременья, в который их заключили было рамиры, чтобы избавиться от помех, невольно чинимых вторжением звездного флота пришельцев. Наряду с известной энергетической гипотезой времени проф. Н.А.Козырева, гипотеза С.Снегова (по образованию физика) — одна из немногих концепций в этой почти неизведанной области естествознания.
