Андрей Дашков - Наша фантастика, №3, 2001
Что я вспомнил еще? Через секунду, через мгновение после сразу… В каждом Кармане действуют свои физические законы, часто отличные от известных в нашем мире, обусловленные «формой» Кармана и факторами, способствовавшими его появлению. Не все Карманы имеют выходы в нашу Вселенную, но и тех, что удалось выявить, хватило человечеству выше головы. На территории нашей страны было обнаружено две тысячи восемьсот сорок шесть Карманов: двести девятнадцать у самой поверхности Земли, остальные — на разных высотах над и на разных глубинах под поверхностью, но только в двадцати четырех из них условия не исключали возможности непосредственной колонизации. Вот так писали в журналах…
И я нахожусь в одном из этих Карманов. В Кармане номер три, тридцать шесть метров над уровнем моря, Ветрогорск, областной центр, Южное шоссе, средняя скорость движения относительно меридиана — шесть миллиметров в сутки, направление движения — северо-восток. Четыре года назад была начата разработка Кармана, заложена колония. Я доброволец, прибыл сюда работать по специальности, добровольцем прибыл сюда… я — добровольцем… Мой непосредственный начальник иначе как камикадзе меня не называет… Он всех добровольцев так называет. У меня есть причина, говорил ему я. Забавно, говорил он. Какая же?.. Что? Зачем я это вспоминаю? Сейчас не это важно. Важно сейчас другое. На чем я остановился?.. Добровольцем прибыл сюда.
Сюда? Эта палата… Где я теперь?
— Понимаете, друг мой, вы перенесли тяжелую болезнь. В некотором роде… Вы знаете что-нибудь о картонных дурилках?
Он мог и не спрашивать, он мог и не спрашивать меня. Кто в третьем Кармане не знает о картонных дурилках? Здесь есть леса, поля, реки, птицы, насекомые — все как на Земле; может быть, только внешний вид травы, деревьев, птиц и рыб да размеры насекомых отличаются от тех, к каким привычен человеческий глаз, и еще там какие-то тонкости, тончайшие различия на физиологическом уровне, а так все очень похоже, все узнаваемо. Нет здесь только крупных животных, загадка — почему? И есть, прячутся где-то в лесах неуловимые, непостижимые Кукольники, Кукловоды, Кукольных Дел Мастера, просто Мастера — выбирай, что нравится, — способные делать из людей картонных дурилок. Ужас, бич этого мира… Еще бы я не знал о картонных дурилках…
И догадка — мгновенная, ослепительная, как ярчайшая вспышка. Я не болел, я был у Мастеров, я — картонная дурилка, у которой обрезали ниточки. Мне страшно.
— Это же редчайший, исключительный случай. Вы, друг мой, первый человек, который вновь обрел сознание, пережив такое… И не надейтесь теперь, что мы скоро вас выпустим. Месяц, как минимум, продержим. Будем вас изучать, просвечивать, прощупывать. Нет, вы только подумайте, первый случай! Значит, это возможно, значит, и мы сумеем!
Он был искренне рад, этот доктор с офицерской выправкой. Я давал ему шанс, давал ему надежду на то, что других таких же он сумеет когда-нибудь вылечить, но легче мне от его радости не стало. Страшно… Бывает такое в жизни, что-то узнаешь про себя вдруг — узнаешь, например, что предрасположен к аллергии, что есть, сидит в тебе такое, и словно опору из-под тебя выбили, опору уверенности в себе, в своем здоровье, в котором раньше вроде бы не сомневался, и мгновенно приходит слабость, начинаешь прислушиваться к себе, разглядывать по утрам руки, тело, малейшие пятнышки и царапины представляются симптомами, думаешь об этом, ждешь. И представляешь, что вот сейчас, через секунду, через другую ЭТО начнется… Я не помню своей жизни дурилкой, но мне страшно, потому что кажется, все вернется вновь.
Первый случай, но выздоровления ли? Может, лишь временное возвращение памяти, а дальше…
— Доктор, а если это временно?
Он понял, почувствовал мой страх. Но как он мог меня успокоить? Нахмурился и сказал:
— Не думайте об этом, друг мой, — не было уверенности в его голосе, — старайтесь не думать… Все теперь будет хорошо…
…Завтра выписываюсь. За месяц Виктор Сергеевич и компания не управились: завтра заканчивается седьмая неделя с того памятного дня, когда ко мне вернулось сознание. И завтра выписываюсь…
В тот же день меня перевели в другую палату: светлую, с огромным окном, за окном — гаражи, дальше кордон, еще дальше — лес. В сумерках зажигаются в лесу огни: непостоянные, колеблющиеся, красные, желтые, зеленые, синие — разноцветные костры Мастеров. Кажется невероятным, что я побывал там и сумел вернуться. Думал бы, что все — мистификация, если бы не эти неровные полоски шрамов по всему телу, не ощущение скованности при ходьбе, когда клонит на бок — одна нога у меня теперь короче другой, — и не вечный скользкий комок в горле — давит изнутри, мешает говорить. Ничего, ничего, я жив, все помню, мыслю вроде бы здраво, завтра отправляюсь в Метрополию. В общем, мне повезло, повезло…
Стою у окна, смотрю на лес. В коридоре слышны шаги санитара. Сегодня дежурит Николай. Парень моего возраста, тоже доброволец, устроился здесь сравнительно недавно. Работа у санитаров грязноватая, но не столь опасная, как, скажем, на кордоне. Дурилки ведут себя по-разному, но шибко буйных среди них нет.
Существует, правда, одна тонкость: не до конца выяснено, влияют ли дурилки странным своим бредом на окружающих людей. Прецедентов пока не было, но исключать подобную возможность нельзя… Николаю скучно. Позову его — поболтаем напоследок.
Сейчас…
Что это? Что это?! Что?..
…Звук… песня… знакомые… песня! Тот случай, когда… Слова и музыка… Единое во взаимосвязи, но только… Вы ничего не помните, Александр?.. Я тоже человек… Нормально, парень! Все теперь будет хорошо… Я хороший мужик?.. Я люблю сильных, Саша… Ты — слабый… Спасибо, что не кислотный, говорю я дождю… Белый лист… Бумага и углы… Это очень важно — получить зачет… должны знать… жил воробей… чирикал… чирикают… лед… ветер в лицо… я все… я все… все…
…Вот он, он близко, совсем близко… он знает танец… он знает танец, он умеет делать танец… Наконец-то… я так ждал… я так искал… наконец-то…
Я иду, я знаю выход из углов, это дверь… я выхожу… Кричит… кто-то кричит… кто-то… Зачем? Крик заглушает музыку, крик заглушает песню, крик мешает танцу…
Вот человек… он лежит, он молчит, он молчит лицом вниз… вниз… А над ним тот, кто знает танец… Крика больше нет… это он помог, он сделал… я так ждал… так искал…
Здравствуй… Ты красив, ты прекрасен… Длинная мягкая шерсть… Зеленый — мой любимый цвет… цвет… Мягкие добрые глаза… Ты говоришь, мы будем танцевать? Да, да, да! Я счастлив, мне весело… весело мне… Ты хочешь и его научить? О великодушие! Ты прав, он мой друг, пусть ему тоже будет весело… Руки, руки… зеленый — мой любимый цвет… тонкие… тонкие подвижные пальцы… пальцы входят в него, в моего друга… Не бойся! Они живые, теплые, не лед углов. Теперь ты — взаимосвязь с пальцами, ты меняешься… судорога… ты встаешь, ты уже другой… Срывай одежду, она мертва — одежда… одежда… Ты с нами, ты тоже хочешь учиться танцу… Спасибо, Мастер!.. Есть другие, но есть выход, есть выход… для них из углов… Это холодный; металлический, но это выход… Они теперь вместе с нами, вместе с нами они… Мы танцуем, нам весело, танцуем мы… это танец, он весь с нами, он весь в нас… Ветер, трава — все в нем… разве можно жить без танца?..
И он здесь, он тоже с нами… Он увлечен танцем, как мы… как и мы, увлечен танцем… Я рад, что ты есть на свете… Какая это удача для всех нас, что ты есть на свете!.. А вот еще один… Он человек, он бежит… он бежит, торопится… он хочет узнать танец… он хочет… Руки… Мастер и руки… Зеленый — любимый…
Пальцы… пальцы живые, теплые… пальцы… Что? Что такое?.. Грохот… Он мешает танцу, он заглушает песню… Как крик, но сильнее крика, сильнее крика, потому что… потому что… Снова грохот и огонь… Зачем огонь?.. Неужели не хватает света и счастья… Это другой огонь…
Зачем?.. Это выстрел, выстрел… это называется выстрел, я знаю… После него нет музыки, нет песни… Что с тобой, Мастер? Где твой танец? Что с тобой? Что с тобой? Почему ты лежишь? Вставай, учи нас танцу… танцу учи… ты… ты… ты мертв!.. Ты холод уже, неужели не чувствуешь? Почему ты холод? Кто тебя сделал таким?..
Люди! Люди, люди, люди, человеки, что же вы наделали? Нам же было так весело…
Александр Зорич
КОРАБЛЬ СТРЕКОЗ
1Мы оба мечтали победить, как девушки мечтают о мужчинах. Только, в отличие от девушек, мы мечтали деятельно — так воры мечтают о деньгах. Пусть хотя бы выйти в третий тур — так думали мы оба, когда подали заявки на участие. Нас мутило от нашего честолюбия.
Оказалось, что мы действительно фехтовальщики, первый тур был для нас как семечки. Выяснилось также, что мы хорошие фехтовальщики, — я об этом как-то раньше не задумывался, Олли, по-моему, тоже. От этой новости мы пришли в страшное возбуждение. Мы были одержимы самыми разнообразными беседами, наши рты не закрывались, наши глаза — тоже. Вечером первого дня мы просто не могли заснуть. А поутру нас прорвало — принесли испытательные задания, и для говорильни появилась наконец тема…
