Иван Уханов - Каменный пояс, 1974
Позвонил секретарь обкома. Голос его, приглушенный телефонным гулом, был, на удивление, спокоен и ровен:
— Сколько вы в этом году продали мяса государству?
— Тридцать восемь тысяч центнеров. Даже чуть побольше — тридцать восемь тысяч восемьсот.
— А план у вас тридцать тысяч?
— Тридцать.
— А в прошлом году было продано?..
— Двадцать четыре тысячи.
— Да, помню, было значительное недовыполнение. Я подскажу редактору областной газеты, чтобы они написали о вашем совхозе. Мне сообщили, что вы даже и сейчас содержите свиней в домиках-дачках.
Очень большой вопрос затронул секретарь обкома, не по телефону говорить об этом, по телефону можно только подтвердить, и Лаптев подтвердил.
Еще на первом экономическом совещании решили они продать государству тридцать пять тысяч центнеров свинины. Поспорили тогда, кое-кого брало сомнение:
— Где размещать будем? Все свинарники и без того заполнены.
— Знаю, — сказал тогда Лаптев. — По-настоящему механизированных свинарников у нас почти нет. А ждать нельзя. Стране нужно мясо, и я думаю, мы сможем дать тысячи центнеров мяса сверх плана. А раз сможем, значит, должны. Получим прибыль, прибыль не малую, и тогда начнем строить настоящие животноводческие помещения.
— А куда все же свиней девать?!
— Используем подручные средства.
Армейское выражение «подручные средства» пришло ему в голову в последний момент. Что он имел в виду?
На фермах совхоза было много дощатых домиков-дачек, расположенных в поле, у леса, недалеко от деревень; издали они походили на садовые домики, какие строят вблизи городов и поселков, только без окошек, без дверей, проще, грубее и по размерам намного меньше, в каждом свинья с поросятами размещалась. Здесь свиньи жили летом, когда свинарники ремонтировали, проветривали и сушили.
— Построим тысячи две таких домиков-дачек, это недорого.
— А если холода? Ведь поросята будут…
— Утеплим, — ответил за Лаптева Мухтаров.
— Да, матами утеплим, соломой укроем, оставим только проходы. Тепло будет, вот увидите. Конечно, надо следить…
— Так со свиноматками. А как со свиньями на откорме?
Вопросы задавали управляющие, зоотехники и рабочие, деловые вопросы, и Лаптев радовался, что люди хотят все знать, все выяснить: полсотни тысяч центнеров свинины можно дать только при усилии всех и при инициативе каждого.
— Построим навесы из жердей и соломы, подведем водопровод. Такие навесы сделать нетрудно, и стоить они будут тоже недорого. В утепленных домиках-дачках можно держать свиноматок и зимой. Это безо всякого сомнения. А навесы для зимы, конечно, не годятся. Да нам зимой они и не потребуются. Используем их только в теплые дни.
Обдумали тогда, где и сколько построят домиков-дачек и навесов. Построили, утеплили и поселили свиней. Дел было — прорва.
— А падежа не было? Не болели?
— Нет. Все хорошо. Даже поросились.
— В домиках-дачках поросились? В мороз? — спросил секретарь обкома.
— Да ведь у них там сравнительно тепло. Прекрасно растут. Следим, конечно. Я понимаю, это временная мера. Мы уже начали строить механизированные животноводческие помещения. А в новом году усилим строительство.
— Рад, рад за вас.
Нетрудно по интонациям голоса понять, как человек относится к тому, с кем говорит…
Секретарь обкома был всегда ровен и сдержан, и если сейчас выказал свое отношение к нему, Ивану Ефимовичу, то, видимо, считал необходимым.
— Ну, а как вы думаете сработать в новом году?
Лаптев ждал такого вопроса.
— Мы взяли обязательство продать государству пятьдесят пять тысяч центнеров мяса.
— Пятьдесят пять? — В голосе секретаря обкома удивление. — Ну что ж, замечательно! Вы выходите в число крупных хозяйств. Такого количества мяса хватит на целый год населению довольно большого города.
— Откормить свиней не так уж трудно, Николай Николаевич, было бы достаточно хороших кормов. В следующем году мы расширим площадь под зерновые. И думаем увеличить урожайность не меньше чем на четыре центнера с гектара. Так наметили. Надеемся, что область немножко поможет нам с комбикормами.
В трубке послышался тяжелый вздох, и Лаптев добавил торопливо:
— Пока… Только на тот год. И немного. А потом не потребуется, потом не будем просить.
— Я приеду к вам дня через три. Захвачу с собой кое-кого из специалистов. Посмотрим на месте, как и что…
Значит, он в чем-то сомневается.
«Ну что ж, приезжайте, будем рады».
— Все это мы обсудили на экономическом совещании. Определили даже то, когда, откуда и на каких машинах будем отвозить свиней.
«Даже! Мальчишка-хвастунишка, будь ты к черту!», — поморщился Лаптев. Но слова улетели, и «их не пымаешь», как говорил Митька. Иван Ефимович сердился, когда ему не доверяли, и мог при этом сказать не те или не совсем те слова, которые хотел бы.
Из трубки вновь послышался далекий голос:
— Посоветуемся… И специалистам у вас побывать полезно.
«Нет, не сомневается».
Позвонила Татьяна Максимовна Нарбутовских.
Он всегда с удовольствием слушал ее. Сам не знает, отчего выработался у него полушутливый тон разговора с ней, а это и к его характеру вроде бы не подходило, и как директору ему ни к чему.
— Ну что там у вас?.. — неопределенно спросил он.
— Опорос идет. Вовсю!
— В домиках?
— Да!
— И как? — уже с некоторым беспокойством спросил он.
— Приезжайте, посмотрите!
В Травное Лаптев прибыл в конце рабочего дня и, пока они беседовали с Татьяной Максимовной и добирались на газике по кривой заснеженной дороге до летних дачек, совсем стемнело. Газик то и дело застревал в сугробах, мотор надсадно выл и заглушал тоскливо-протяжный свист пурги, так частой в этих местах. В синеватом мечущемся свете фар кружила, тряслась, плясала и неслась куда-то тяжелая, густая, бесконечная снеговая завеса. И Лаптев подумал, что, пожалуй, надо побыстрей возвращаться в деревню, неподходящее время для поездок. Он ездил без шофера, научившись водить машину еще в давние годы.
Как все же здорово изменилась Татьяна Максимовна за последнее время; голос ее стал уверенней, а сама — солидней, собранней. Да и у Лаптева уже нет той прежней раздраженности, которая так пугала его и которую он старался всеми силами сдерживать в себе.
Ему порядком надоели тряски, сугробы, и он с радостью услышал голос Татьяны Максимовны:
— Немножко правее, Здесь вот!.. Видите?
Лаптев остановил машину и вышел из кабины.
Казалось, пурга воет и свистит сильнее всего здесь вот, возле них, и снег несется только сюда, сюда, на людей, на машину, но это только казалось. Пурга шла с севера сплошняком, бесконечно. Воздух был плотен, тяжел, будто и не воздух, а какая-то жидкая, густая масса, таким он ощущался и в холодной машине, почти не защищаемой истрепанным тентом…
Что же сказала Татьяна Максимовна, — видите? Нет, он ничего не видел в этой мешанине тьмы, снега и ветра. Только едва-едва проглядывали бугорки домиков-дачек, похожие на сугробы…
Татьяна Максимовна нырнула во тьму и почти тотчас вернулась, сунув Лаптеву в руки горячий, живой комочек:
— Вот он какой хороший, проворный да мягонький! Кричи, кричи!..
Яков Вохменцев
СОЛНЦЕ НАД ТОБОЛОМ
Стихотворение
Ползут дожди со стороны Урала,На полевых проселках лужи сплошь.Когда страда в грязи забуксовала,Тут и двойною тягой не возьмешь.
Но вот раскрылось солнце над Тоболом,И он, вдруг просветленный, засверкал.Взгляд хлебороба сразу стал веселым,Вздох облегченья тут же ветром стал.
Нам принесла природа все, что надо,Чтоб на корню подсохло и в валках.Заколыхались грузные армады,В рост вороха пустились на токах.
Видать, у всех желания едины:Успеть прибрать, покуда хлеб сухой.Истосковались люди и машиныПо боевой работе полевой.
Николай Година
ЭТО КРАСНОЕ НА СИНЕМ…
Стихотворение
Это красное на синемНи о чем не говорит.Просто кажется осинам,Что листва на них горит.
Ветер яблоками сладкоПодышал из-за дерев.Растворился без осадкаПьяный в кущах, задурев.
Капли, время понимая,Застучали не к добру.Дождь, который снился маю,Не приснился сентябрю.
От луны осталась долька.Вот и дольки нет уже.От тебя осталась толькоОсень тихая в душе.
Геннадий Устюжанин
