Андрей Ранчин - Перекличка Камен. Филологические этюды
Имя Николай, очевидно, для Толстого не только «отцовское» имя (его отец Николай Ильич) и имя любимого рано умершего брата Николеньки, но и «победоносное» – Николаем звали Болконского-старшего, генерал-аншефа, которого ценили еще екатерининские полководцы и сама императрица; Николенькой зовут младшего из Болконских, в Эпилоге мечтающего о подвиге, о подражании героям Плутарха. Честным и храбрым военным стал Николай Ростов. Имя Николай – как бы «самое русское имя»: не случайно все оставшиеся в живых из Ростовых и Болконских и Пьер, а также друг Николая Ростова Денисов в Эпилоге собираются в лысогорском доме к празднику Николы зимнего.
В особенном почитании святителя Николая Мирликийского и в имени Николай для автора «Войны и мира» значимы, очевидно, не только такие смыслы, как ‘победоносность’, ‘покровительство воюющим за правду’. Толстой, приверженный представлению о высшей ценности простоты, о нравственном и поведенческом идеале, к которому ближе всего простой народ, должен был учитывать, что святой Николай Мирликийский особенно почитаем именно в народной, в крестьянской среде. По словам фольклориста С.В. Максимова, «вообще, св. Никола пользуется в народе огромным уважением за его любовь к крестьянам и почитается самым старшим и самым близким к Богу святым угодником»[192]. Почти век спустя так же оценил значение почитания святого Николая А.Д. Синявский, приведший ряд примеров народного почитания святого в советское время, свидетелем которых был сам: «Наиболее популярный на Руси святой это Николай-Чудотворец, которого у нас в народе величают запросто и любовно – Никола, или еще более огрубленнее и просто – Микола». По замечанию А.Д. Синявского, «[н]а Украине существовала шутливая побасенка, которая построена в форме диалога двух мужиков. Один мужик спрашивает: “А що буде, як Бог помре?” И второй отвечает: “А Микола святый на що?” Если умрет Бог, то на этот непредвиденный случай еще остается в запасе Никола. Разумеется, это сказано с юмором. Но это, вместе с тем, говорит о том, что Никола рассматривался самым старшим и самым близким к Богу святым угодником»[193].
В народных легендах и сказках-притчах святой Николай является терпящим бедствие в облике простого «старичка», как, например, в сказке «Об отце Николае», или «старого дiда», как в украинской сказке «Людьска доля» из сборника А.Н. Афанасьева[194]. По словам А.Д. Синявского, простому народу «Никола рисовался в виде скромного, седенького старичка, который в лаптях, с посохом в руке ходит по всей России. Либо сидит под деревом и плетет лапти. Словом, среди всех святых, почитаемых на Руси, Никола не только самый уважаемый, но и самый теплый, самый простой. Это вечный странник и вечный работник, это самый трудолюбивый святой, потому что, может быть, наиболее земной и конкретный. Он и ближе всех других святых к Богу, он же ближе всех других к человеку, к мужику»[195].
По народной легенде, святой Николай сохранил урожай мужику, на которого разгневался пророк Илья за то, что крестьянин ему не молился, а молился святителю Николаю (Миколе). Благодаря дождю, сведенному на его поле Миколой, и советам святого мужик получил большую прибыль, продав урожай ржи, несмотря на град, которым ее побил Илья[196].
Широко распространена в различных губерниях России была легенда о святом Касьяне и Николае, встретивших крестьянина, воз которого завяз в грязи. Касьян побрезговал помочь, боясь испачкать свою райскую ризу и в таком непотребном виде предстать пред Господом. «Николай же Чудотворец ни словечка мужику не ответил, а только уперся плечом, натужился, налег и помог воз вытащить». За это Господь определил праздновать святому Касьяну только раз в четыре года (в високосные годы – день его памяти 29 февраля), а святому Николаю – дважды в год[197].
Николай Чудотворец в народном представлении – самый добрый святой: «В отличие от некоторых других святых (например, от Ильи-Пророка) и даже в отличие от самого Христа, образ Николы не несет в себе ничего грозного, страшного. Никола это постоянный милостивец русского народа. Ради проявления милости ему приходится иногда обманывать других святых и самого Христа, настолько в народном сознании Никола живет как воплощенная снисходительность к нашим земным несчастьям и как деятельная, практическая любовь и пособничество в нужде»[198].
В апокрифических легендах о святом Николае говорилось о его простом происхождении – из «смердовичей»[199].
Не случайно Платон Каратаев, олицетворяющий в «Войне и мире» народную душу, молится кроме Флора и Лавра (Фролы и Лавры) именно Николе-угоднику (т. 4, ч. 1, гл. XII).
Святой Николай в народе воспринимался как особенный помощник в крестьянском труде, покровитель лошадей и пчеловодства[200]. Забота святого Николая о пчелах могла иметь особое значение для Л.Н. Толстого, обозначавшего бессознательное общее начало в бытии людей посредством метафоры «роевая жизнь»: «Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы»; «История, то есть бесцельная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей» (т. 2, ч. 1, гл. I [VI; 19])[201]. Также показательно, что Москву, покидаемую жителями в предчувствии ее захвата французами, автор «Войны и мира» сравнивает с «обезматочившим ульем»: «Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей» (т. 3, ч. 3, гл. ХХ [VI; 340]).
Мотив пчел, пчеловодства присутствует также в воспоминаниях князя Андрея накануне Бородинского сражения: «Наташа <…> рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила. <…> “Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать”, – говорила она, краснея и волнуясь» (т. 3, ч. 2, гл. XXV [VI; 220]). Вообще, эти воспоминания и рассказ Наташи глубоко символичны[202]. Старик пчельник в восприятии Наташи – фигура совершенно особенная, он исполнен какой-то более чем человеческой доброты, «изливающейся» из его глаз[203]. Не исключено, что он, исполняющий роль проводника, выводящий из лесной глуши Наташу, соотнесен со святителем Николаем – это как бы святой Николай, явившийся ей в облике крестьянина, как в народных легендах, пришедший на помощь.
В этой связи существенно, что одна из функций святого Николая – охранитель в пути, а также провожатый душ в рай. Показательны народные пословицы: «Никола в путь, Христос подорожник!», «Бог на дорогу, Никола в путь!»[204]
Соответственно, и рассмотренные выше символические «встречи» Пьера со святителем (с его храмами) – в начале пути опрощения и страданий (в Можайске), в Москве и при вынужденном оставлении первопрестольной – могут означать защиту Безухова святым, покровительство святителя Николая Мирликийского толстовскому любимому герою.
Также святой Николай – заступник за несправедливо осужденных, спасающий их от казни, и помощник узникам, освобождающий их из темниц. Среди его чудес, известных в древнерусской книжности, – спасение невинно осужденных горожан от меча палача, чудесное предотвращение казни трех оклеветанных воевод, сохранение жизни и освобождение Агрикова сына Василия, Христофора попа и Петра монаха. Святитель Николай известен христианам как тот, кто «чловэкыъ <…> от меча избави и ис тьмьниця»[205]. Соответственно, его возможная роль в толстовском произведении – сокрытый, не явленный небесный помощник Пьера Безухова, едва не расстрелянного французами узника, пленника.
Вопрос о знакомстве автора «Войны и мира» с определенными фольклорными произведениями, посвященными святому Николаю Мирликийскому, в данном случае не представляется существенным. Во-первых, Толстой с большой вероятностью знал ряд опубликованных произведений устной народной словесности о святителе, во-вторых, в «Войне и мире» нет отсылок к конкретным фольклорным или житийным текстам о святом Николае, для создателя романа важны не конкретные свидетельства собственно церковного почитания или «народной веры», а особенное значение почитания святого Николая Угодника русским народом и функции этого святого как помощника и небесного покровителя. И наконец, в то время, когда было написано толстовское произведение, русский фольклор оставался живым и имел широкое бытование; соответственно, писатель мог непосредственно в повседневном быту познакомиться с народными представлениями о святом Николае Мирликийском[206].
