Внутренний СССР - Руслан и Людмила
Вы помните, читатель, в 1917 году Людмила шуму наделала много, в страхе даже колпак “священного писания” ухватила, да и кулак у нее был по тем временам хоть и дрожащий, но довольно увесистый. Так что карла был сам не рад первому визиту к Людмиле. Действительно, пару раз горбун падал в глубокий экономический кризис, связанный с изменением роли “золотого стандарта” в финансово-кредитной системе. Потом оправился, приоделся, внешне стал выглядеть весьма респектабельным, и, поскольку второй визит проходил, как он понимал, в рамках библейской логики социального поведения толпы, то, натянув на себя маску христианского благочестия,
Блистая в ризе парчовой,Колдун, колдуньей ободренный,Развеселясь, РЕШИЛСЯ ВHОВЬНести к ногам девицы пленнойУсы, покорность и любовь.Разряжен карлик бородатый,Опять идет в её палаты;
Но это уже балаган и маскарад перестройки. Людмилу на этот раз не проведешь, даже если гласность — на самые длинные усы и самую горячую любовь хищного карлы. Да, она пока еще в плену, но идет процесс смены логики социального поведения, Руслан с Финном уже повстречались и освобождение Люда Милого не за Горами. Задача же Людмилы в этой ситуации — придуриваться, “тянуть резину”, что она, кажется, и делает, оставаясь пока для горбуна недосягаемой.
Княжна ушла, пропал и след!Кто выразит его смущенье,И рев, и трепет исступленья?С досады дня не взвидел он.Раздался карлы дикий стон:"Сюда, невольники, бегите!Сюда, надеюсь я на вас!Сейчас Людмилу мне сыщите!Скорее, слышите ль? сейчас!Не то — шутите вы со мною —Всех удавлю вас бородою!"
А это, сами понимаете, — истерика. Когда в процессе информационного противостояния у одной из сторон начинают преобладать эмоции, то это первый шаг к её поражению. А как в складывающейся ситуации ведет себя другая сторона?
Читатель, расскажу ль тебе,Куда красавица девалась?Всю ночь она своей судьбеВ слезах дивилась и — смеялась.
Удивительно, но две последние строки по существу очень точная характеристика нравственного состояния нашего народа в мрачный период перестройки.
Её пугала борода,Hо Черномор уж был ИЗВЕСТЕH,И был смешон, а никогдаСо смехом ужас несовместен.
Что поделаешь, так уж русский человек устроен: пугается — пока чего-то не понимает. А не понимал он долго механизма действия ростовщической кредитно-финансовой системы, как надгосударственного уровня управления в складывающемся глобальном мировом хозяйстве, хотя воздействие этого механизма постоянно ощущал на себе. С самим карлой только кажется, что дело обстоит проще. На первый взгляд, он, вроде бы, известен и потому внешне выглядит смешным, а порой даже жалким. Но в этом в некотором роде проявление самонадеянности народов России, поскольку всех скрытых приемов, используемых карлой в информационной войне, Людмила еще не знает. Уж если Hаина, как было показано в песне первой, наделена способностями Фантомаса, то надо понимать, автор столь уродливой Галатеи обязан владеть ими в совершенстве. Именно с этими способностями, как увидит дальше читатель, будут связаны многие трудности Людмилы и Руслана. Но проблемы, связанные с бородой бритоголового урода, все-таки предстоит решать Руслану.
Черномор конечно обладает определенной мерой понимания, которой обусловлено его место в социальной и надсоциальной (в том числе и воображаемой) «идеальной иерархии». Что касается реальных иерархий, то они “колеблются” относительно идеально воображаемых. В реальных иерархиях эмоционально взвинченные возражения и назидания никогда не направлены вниз: всегда либо вверх — как “ропот”, бунт; либо на своем уровне — как склока. Поэтому «рев и топот исступления» карлы — показатель его места в реальной иерархии. В описанной выше сцене исчезновения Людмилы все уже свершилось, но Черномор не понял (тугодум?), что он уже ничтожество; “ничто”, возомнившее о себе “нечто”. Отсюда титул карлы — “Глобальный Предиктор”, мягко говоря, не отвечает существу дел в реальной иерархии управления, поскольку любое название — всего лишь гласный атрибут. Существо же дела — внутреннее содержание — осознание глобальной ответственности перед Богом и людьми Черномору недоступно.
В России же к решению этого вопроса всегда было два подхода: первый — противопоставить мафии бритоголовых свою, еще более “крутую” мафию; второй — опереться в концептуальной деятельности на народ, допустив его к знаниям во всей их полноте. Путь первый невольно превращал всякое жречество в примитивное знахарство, с его основным атрибутом — необходимостью поддерживать монополию на знание, которая сводилась к примитивному — иметь свой “жирный кусок”. В конце концов такое псевдожречество рано или поздно поедалось Черномором. Второй путь — раскрытие народу всей полноты знаний об управлении обществом — требовал терпения, понимания «законов времени», т. е. законов формирования в обществе исторически объективной нравственности вообще, и нравственности, отличающейся от толпо-“элитарной”, в частности. Для Пушкина — это и есть путь соединения Руслана и Людмилы. Каким он будет этот сложный путь обретения истины — видно из дальнейшего текста поэмы.
Навстречу утренним лучамПостель оставила ЛюдмилаИ взор невольный обратилаК высоким, чистым зеркалам;
Вот это дело! С постелью русскому народу пора расстаться, коли толпо-“элитарная” пирамида все равно в соответствии с “законом времени” рушится. Но чтобы это увидеть и понять, Людмиле пора обрести целостность миропонимания. Без обращения своего внутреннего взора к высоким и чистым зеркалам щита Персея[25] этого достичь невозможно. А потому займемся колпаком горбуна, оказавшимся после первого визита незадачливого любовника в руках Людмилы, которая к тому времени:
Свои вчерашние нарядыНечаянно в углу нашла;Вздохнув, оделась и с досадыТихонько плакать начала;
Соображает ли толпа п-РЕЗИДЕНТОВ и МЭР-инов, что подсунутые Людмиле болтливыми фарлафами вчерашние наряды из замшелых запасов Черномора ничего, кроме досады у неё вызвать не могут? А ну как тихий плач и «волненье своенравных дум» перейдут в крик ненависти и отчаяния, а увесистый кулак на этот раз вдруг не задрожит? Что тогда? Пушкин-то — не чета толпе п-РЕЗИДЕНТОВ — знал, «как страшен русский бунт бессмысленный и беспощадный», а потому пусть лучше уж события развиваются в соответствии с предсказанием, данным в поэме:
Однако с верного стекла,Вздыхая, не сводила взора,И девице пришло на ум,В волненье своенравных дум,Примерить шапку Черномора.
Любая приМЕРка — дело серьезное, а уж примерка колпака “Священного писания” к голове народа требует тишины, уединенности и сосредоточенности. Владимир равноапостольный выбирал шапку из предложенных Черномором покрасивее, да посвободнее. Другими словами, Владимир-солнце, любивший попировать “в толпе могучих сыновей”, выбирал шапку без тщательной и многоразовой примерки, и естественно — без сравнительного анализа содержательной части “священных писаний”: иудаизма, христианства, и ислама. Да и откуда такой анализ мог появиться? Переводов на русский с греческого, латыни и арабского Торы (Пятикнижия Моисеевого) канонических Евангелий (не говоря уж об апокрифическом — Евангелии Мира Иисуса Христа от ученика Иоанна) и Корана в те времена не было. Каждое вероучение передавалось и воспринималось на основе устного рассказа заезжих эмиссаров. И соблазнился Равноапостольный прежде всего внешним блеском ритуала (православный — всегда был самым ярким) и мнимой свободой вероучения (возможно наиболее близкой к системе верований древних славян). Для самого Владимира мнимость свободы принимаемого вероучения выражалась прежде всего в приемлемой лично для него формуле: «Питие есть веселие Руси».
Что касается мнения мафии бритоголовых, то для неё было безразлично, какую шапку натянет на голову своего народа Равноапостольный, — важно, чтобы скроена и сшита она была в ателье с вывеской “Черномор”. Возможно, что в качестве побудительных мотивов в действиях Владимира-Крестителя выступали соображения экономического характера: брал с большим запасом и на вырост. Другими словами, примерял на себя, а впоследствии натянул на глаза и уши не только себе, но и всему Люду Милому, отчего вся последующая история народов России — тьма густая и чудеса всяческие.
Людмилы нет во тьме густойПохищена безвестной силой!
Вот вам и все “HОУ-ХАУ”. Черномор решил свои проблемы, а у Владимира — сплошные эмоции, переходящие в истерику.
