Максимилиан Волошин - Гороскоп Черубины де Габриак
Но этими глубинными, так сказать, основными, звездными переживаниями не ограничивается круг поэзии Черубины де Габриак.
Сознание ненужности своей мечты и своего изгнанничества часто звучит в ее стихах («…И вновь одна в степях чужбины, и нет подобных мне вокруг… К чему так нежны кисти рук, так тонко имя Черубины?»).
Иногда реальности жизни представляются ей в виде развеявшегося сна Сандрильоны:
Утром меркнет говор бальный… Я – одна… Поет сверчок… На ноге моей хрустальный Башмачок.
Путь, завещанный мне с детства, – Жить одним минувшим сном. Славы жалкое наследство… За окном.
Чуждых теней миллионы, Серых зданий длинный ряд, И лохмотья Сандрильоны – Мой наряд.
Наряду с этим она дает свой внешний, жизненный лик чисто светской девушки, в котором горечь скрыта под усталой маской иронии:
Темно-лиловые фиалки Мне каждый день приносишь ты; О, как они наивно-жалки, Твоей влюбленности цветы.
Любви изысканной науки Твой ум ослепший не поймет, И у меня улыбкой скуки Слегка кривится тонкий рот.
Моих духов старинным ядом Так сладко опьянился ты. Но я одним усталым взглядом Гублю ненужные цветы.
Но гораздо чаще эта ирония, свойственная ее светскому жесту, сменяется усталой капризностью:
Даже Ронсара сонеты Не разомкнули мне грусть. Все, что сказали поэты, Знаю давно наизусть.
Тьмы не отгонишь печальной Знаком святого креста. А у принцессы опальной Отняли даже шута…
Или сквозь иронию проступает искренняя глубокая грусть, как, например, в этом маленьком «Lai» (Черубина де Габриак любит редкие и замкнутые формы старинных поэм, как «рондо», «лэ», и различные системы переплетений и повторений стихов, например, в ее поэме «Золотая ветвь», но не подчеркивает никогда своих намерений, пользуясь этими изысканными формами легко и свободно, как естественным своим языком). Это «Lai» в своих сжатых строках заключает целую сложную психологическую поэму и может служить образцом удивительного мастерства Черубины де Габриак:
Флейты и кимвалы В блеске бальной залы Сквозь тьму; Пусть звенят бокалы, Пусть глаза усталы – Пойму… Губ твоих кораллы Так безумно алы… К чему?
Эти черты дают жизненную законченность ее лицу. Без них оно бы осталось слишком отвлеченным, почти литературной формулой.
Вот данные гороскопа; вот данные таланта. Какой же дар нам, феям-критикам, положить в колыбель этому подкинутому в храм Аполлона поэту? Нам думается, что ей подобает только один – золотой, неверный и нерадостный дар – слава.
Мы кладем его в колыбель Черубины де Габриак.
Сноски
1
Черубина де Габриак – это псевдоним Елизаветы Ивановны Васильевой (урожденной Дмитриевой). Она писала подчеркнуто мистические стихи, в которых преобладали католические, масонские, а впоследствии и теософские мотивы. Долгое время она даже не пыталась печататься, но в 1909 году ее друг, Максимилиан Волошин, посоветовал послать ей свои стихи в только что образованный журнал «Аполлон» и подписать их этим загадочным псевдонимом. А сам тем временем распустил слух о юной поэтессе, затворнице-красавице из старинного знатного рода (кстати, Дмитриеву трудно было назвать красивой, к тому же она имела болезненный вид). Все удалось как нельзя лучше: стихи в «Аполлоне» имели шумный успех, были напечатаны двумя циклами (один с орнаментами Е.Лансере), а редактор «Аполлона» С.К.Маковский даже заочно влюбился в юную талантливую девушку. Мистификацию грубо раскрыл Гумилев. Волошин дал ему пощечину, после чего состоялась скандальная дуэль, которая, правда, обошлась без жертв (если не считать калоши, потерянной Михаилом Кузминым, одним из секундантов двух непримиримых дуэлянтов). После этого Черубина-Васильева поневоле перестала печататься, хотя и продолжала до конца жизни писать стихи.
2
Без страха (исп.).
3
Трубочек (фр.).
4
Черубина де Габриак. Родилась в 1877 г. Католического вероисповедания (фр.).
5
Горе побежденным! (лат.).
