Виссарион Белинский - Литературное объяснение (Письмо к редактору «Московского наблюдателя»)
Говоря о ввозе книг, г. А. М. с торжеством указывает еще на преимущественное употребление французского языка перед прочими. Опять не доказательство: французский язык у нас, как и везде, был и будет во всеобщем употреблении, преимущественно перед прочими, – правда; но это потому, что он преимущественно перед всеми прочими нужен для жизни: его должен знать и светский человек, и негоциант, и конторщик, и путешественник. И поэтому у нас, в России, найдется очень много людей, которые не читали ни одного французского писателя, а хорошо говорят и пишут по-французски. Но в воспитании, особенно у людей высшего круга, теперь этот язык играет равную роль с английским и немецким: всякий хорошо воспитанный высшего общества молодой человек равно хорошо знает все эти языки и их литературы. Кроме того, в высшем кругу английский язык и в жизни соперничествует с французским: XVIII век прошел и уже не воротится.
Наконец – слава богу – конец! Но конец венчает дело, говорит пословица, и г. А. М. славно увенчал свое дело: он сперва исказил мою мысль, а потом прехрабро напал на нее. Удивляюсь, как редакция «Сына отечества» и «Северной пчелы» просмотрела это: ведь начало моей статьи напечатано было в «Пчеле», так, кажется, за справкою недалеко было ходить. Впрочем – извините… виноват: я обещался ничему не удивляться… Г-н А. М. выдумал, что я сочинения Державина называю мишурою, и говорит, что это «не мысли, а болезненное порождение головы». Не спорим, что все это очень остроумно и забавно; но приписывать другому слова, которых он не говорил, – недобросовестно и невежливо – об этом мы поспорили бы с г. А. М. – Нет, не мишурою, а жертвою классицизма почитаем мы произведения Державина – этого богатыря поэзии, этого яркого и могучего явления русской жизни. Но об этом когда-нибудь, в другое время, и побольше… В самом деле, это такой предмет, о котором можно много и хорошо поговорить, только не с г. А. М.
Сноски
1
«Виндзорских кумушек» (англ.). – Ред.
Комментарии
1
В 1838–1839 гг. формальным редактором «Московского наблюдателя» оставался В. П. Андросов.
2
Историю напечатания статьи о Гамлете см. наст. т., с. 540–541. Опубликовав в «Северной пчеле» только начало статьи Белинского, Полевой вскоре санкционировал помещение в «Сыне отечества» (1838, № 2, раздел «Смесь и нечто», с. 17–23) резкой статьи «Письмо москвича», представляющей собой злобную выходку против Белинского как критика вообще и как автора публикации в «Северной пчеле». «Письмо москвича» подписано инициалами А. М. и принадлежало Н. С. Селивановскому, общему московскому знакомому Белинского и Полевого (см. ЛН, 56, с. 226).
3
Слова Добчинского о Хлестакове в «Ревизоре» Гоголя (д. III, явл. 5).
4
В 1837 г. Полевой перевел «Гамлета»; в конце 30-х гг. он выступал и как драматург (см. примеч. 2 к рецензии «Репертуар русского театра. Книжки 1 и 2. Пантеон русского и всех европейских театров… Часть I»).
5
Иронически упоминая бородку «юная Франция» и прическу «под мужика», Белинский выражает отрицательное отношение к произведениям французского романтизма 1830-х гг.
6
Представление «Виндзорских кумушек» состоялось на сцене Большого театра 4 февраля 1838 г. с Щепкиным в роли Форда. Перевод комедии Шекспира, напечатанный в типографии Н. С. Селивановского, вышел в Москве в 1838 г. без указания имени переводчика (см. о переводе в рецензии на «Виндзорских кумушек» в наст. т.).
Белинский, надо полагать, не случайно дальше указывает автору «Письма москвича» на «неизвестного перелагателя «Виндсорских кумушек»; этим «перелагателем» был, возможно, также Н. С. Селивановский (в материалах Московского цензурного комитета значится, что комедия Шекспира «переведена для сцены Н. С…мъ» – см. примечания В. С. Нечаевой в кн.: Белинский, АН СССР, т. II, с. 734. См. также вводную заметку к рецензии на «Виндзорских кумушек» (наст. т., с. 590).
