Владимир Стасов - Нужно ли образование художнику
Из автобиографии Антокольского мы точно так же знаем, как он, выросши в настоящего и крупного художника, с сожалением вспоминал о недостаточности полученного им в юности образования, видим, с какой жадностью он хватался за те скудные крохи образования, которые мог ему давать тогда приятель его, высокообразованный Мстислав Прахов, и как они оба, Репин и Антокольский, употребляли все усилия, чтобы наверстать то, что не было получено ими в свое время и что теперь доставалось им с таким трудом. Они оба сильно жаловались на то, что „не стоят на твердой почве“. „Мы бросились, — говорит он, — искать знания, сами не зная, где его найти; искали в книгах, читали все, что только тогда появлялось в переводе на русский язык, читали без роздыха и без системы…“ Крамской подарил тогда же Антокольскому свою фотографию с надписью: „Бойцу идей“:
Так было тогда и с другими — я легко мог бы представить тому доказательства.
Всем этим людям, будущим великолепным художникам, и в голову не могло притти, что „для создания хорошего художника, для его полного развития, нет уж такой необходимости в образовании в размере курса реального училища“. Им не могло и в голову притти то, что пришло в голову г. Кравченке: что „любовь к искусству превращается в страсть, которая мешает регулярным научным занятиям“. Они искали, они желали, они страстно добивались чего-то в десять раз больше, чем курсы реального училища, и тяготы в том не находили.
Не довольствуясь русскими примерами, непонятыми и истолкованными навыворот, г. Кравченко вздумал взять себе на подмогу и примеры из Западной Европы. На всякий случай он говорит: „А как развился величайший художник нашего столетия, Мейсонье, успехи которого по наукам были так слабы, что отец отдал его в услужение к такому же купцу, как он сам, у которого М. должен был подметать лавку?“ На это отвечу, во-первых, что очень сожалею, если не только Мейсонье, но кто бы то ни было принужден был играть не соответствующую ему по натуре роль; во-вторых, очень жалею, если у Мейсонье было слишком мало способности к образованию; в-третьих, что эта малая способность прискорбно и отозвалась на художественной деятельности Мейсонье, не взирая на весь его талант. Против направления художественного творчества Мейсонье немало было писано западными критиками, в том числе и французскими. Но я не приведу их здесь, в настоящую минуту, а сошлюсь опять-таки на Крамского, которого (и совершенно справедливо) называет величайшим русским художественным критиком сам же г. Кравченко. Крамской писал мне в 1884 году, из Парижа, отдавая мне отчет о посмертной выставке Мейсонье: „Обозревая деятельность, столь продолжительную и уже законченную, полезно дать себе отчет, что это за сила, какая его отличительная черта и, вообще, чему он научает? Сила его — терпение, но, конечно, не в простом и примитивном смысле усидчивости, а терпение человека очень умного, наблюдательного и не лишенного способности к форме, но человека в то же время совершенно обездоленного природою в смысле изобретательности и фантазии; словом, человека, лишенного таланта высшего творческого порядка. И вот при таких-то данных возможно занять самое передовое место в искусстве! Это ли не поучительно!? Правда, для этого необходимо равнодушие к сменяющимся движениям политической, общественной и религиозной жизни общества, полная индиферентность к окружающему. И только при таких условиях человек может сосредоточиться и сделать своим главным интересом складку шелковой материи, арматуру, шкафы и т. д. Но все же то, что у него изображено, изображено и умно, и интересно, а главное — с бесконечным уважением к натуре…“
При таком характере таланта и натуры навряд ли образование нужно и многое может сделать. Или, точнее сказать, талант Мейсонье собственно и остановился еще на ступени искусства, сравнительно говоря, очень неважной и незначительной (по содержанию) оттого, что натура этого художника была такова, что была неспособна к образованию.
Кажется, и этого мнения Крамского вовсе еще не знал столько „уважающий“ его г. Кравченко.
Впрочем, знал или не знал, а, во всяком случае, статья г. Кравченки кажется мне явлением очень печальным. Она вся не что иное, как проповедь художественного невежества. Да ведь его у нас и так довольно!
1897
КОММЕНТАРИИ
«НУЖНО ЛИ ОБРАЗОВАНИЕ ХУДОЖНИКУ». Статья была опубликована в «Новостях и биржевой газете» в 1897 году (23 сентября, № 262).
Статья является ответом на статью Н. Кравченко, сотрудника реакционера Суворина, помещенную в газете «Новое время» (1897, 16 сентября, № 7742) под заглавием «Временный устав Академии художеств». В указанной статье Кравченко выступил против установленного Академией требования обязательного образовательного ценза для художников. В понимании нововременца Кравченко, для того, чтобы быть художником или как он изъяснялся, «чтобы войти в храм свободных художеств», совершенно необязательно иметь хорошее общее образование. Стасов дает резкую отповедь Кравченко, в представлении которого «храм свободных художеств» выглядит скорее как мастерская по фабрикации безидейных безделушек, блестящей формы без содержания.
Исходя из лучших традиций революционных демократов 60-х годов, Чернышевского и Добролюбова, первым требованием которых к писателю, критику, поэту, художнику было — быть гражданином, глубоко, широко и правильно понимающим общественные задачи своего времени, вдохновители передвижничества призывали членов Товарищества следовать этим заветам…..Мне кажется справедливым, — писал
Крамской Стасову в 1876 году, — чтобы художник был одним из наиболее образованных и развитых людей своего времени. Он обязан не только знать, на какой точке стоит теперь развитие, но и иметь мнения по всем вопросам, волнующим лучших представителей общества, мнения, идущие дальше и глубже тех, что господствуют в данный момент, да вдобавок иметь определенные симпатии и антипатии к разным категориям жизненных явлений (I, 73). Только в этом случае художник сумеет правильно выбрать тему, правильно решить ее и достойно ответить на требования народа. Репин вспоминал, что Крамской учил: «Если вы хотите служить обществу, вы должны знать и понимать его во всех его интересах, во всех его проявлениях, а для этого вы должны быть самым образованным человеком. Ведь, художник есть критик общественных явлений: какую бы картину он ни представил, в ней ясно отразится его миросозерцание, его симпатии, антипатии и, главное, — та неуловимая идея, которая будет освещать его картину» (И. Е. Репин. «Далекое — близкое», «Искусство», 1937, стр. 218).
Комментируемая статья Стасова вызвала новое выступление Кравченко, на которое Стасов ответил статьей «Еще раз по поводу г. Кравченко» («Новости и биржевая газета», 1897, 7 октября, № 276). «Кравченко, — писал он, — было бы лучше держать свои размышления про себя и для себя и не распространять в печати своего призыва молодых художников к умственной лени и забвению своих великих интеллектуальных обязанностей. Без их исполнения художник и его творения все равно что ничто. В лучшем разе он будет пустопорожний виртуоз. А таких — нынче не надо».
