Виссарион Белинский - Стихотворения Кольцова
В «Пирушке русских поселян», «Размышлении поселянина» и «Песни пахаря» выражается поэзия жизни наших простолюдинов. Вот этакую народность мы высоко ценим: у Кольцова она благородна, не оскорбляет чувства ни цинизмом, ни грубостию, и в то же время она у него неподдельна, не натянута и истинна. Простота выражения и картин, прелесть того другого у него неподражаемы. По крайней мере до сих пор мы не имели никакого понятия об этом роде народной поэзии, и только Кольцов познакомил нас с ним. Но что составляет цвет и венец его поэзии, это те стихотворения, в которых он изливает свое тихое и безотрадное горе любви; они следующие: «Люди добрые, скажите»; «Ты не пой, соловей»; «Первая любовь»; «Не шуми ты, рожь»; «К N». Четвертое особенно прелестно; вот оно:
Не шуми ты, рожь,Спелым колосом!Ты не пой, косарь,Про широку степь!Мне не для чегоСобирать добро,Мне не для чегоБогатеть теперь!Прочил молодец,Прочил доброе,Не своей душе,Душе-девице.Сладко было мнеГлядеть в очи ей,В очи полныеПолюбовных дум.И те ясныеОчи стукнули,Спит могильным сномКрасна девица!Тяжелей горы,Темней полночиЛегла на сердцеДума черная!
Сколько тоски, сколько грусти, сколько благородства, простоты и поэзии в этой песне!
Ах, та песнь была заветная —Рвала белу грудь тоской,А все слушать бы хотелося.Не рассталась бы век с ней![3]
Теперь послушайте еще раз этого крестьянина, который выражает тоску любви своей уже другим напевом, другим тоном:
Что душу в юности пленило,Что сердце в первый разТак пламенно, так нежно полюбило —И полюбило не на час,То все я силюся предать забвенью,И сердцу пылкому и страстному томленьюХочу другую цель найтить,Хочу другое также полюбить!Напрасно все: тень прежней милойНельзя забыть! —Уснешь – непостижимой силойОна тихонько к ложу льнет,Печально руку мне дает,И сладкою мечтой вновь сердце очарует,И очи томные к моим очам прикует!..И вновь любви приветный гласЯ внемлю страждущей душою…Когда ж ударит насЗабвенья о тебе иль вечности с тобою?..[4]
И это не поэзия?..
Не знаю, будут ли иметь успех стихотворения Кольцова, обратит ли на них публика то внимание, которого они заслуживают, будут ли уметь наши журналы отдать им должную справедливость, – все это покажет время. Но мы не можем не признаться, что Кольцов является с своими прекрасными стихотворениями не во-время, или, лучше сказать, в дурное время. Хорошо еще для него, если бы он явился среди всеобщего затишья наших неугомонных лир, а то вот беда, что он является среди дикого и нескладного рева, которым терзают уши публики гг. непризванные поэты, преизобильно и преисправно наполняющие, или, лучше сказать, наводняющие, некоторые журналы; является в то время, когда хриплое карканье ворона и грязные картины будто бы народной жизни с торжеством выдаются за поэзию… Грустная мысль! неужели и в самом деле гудок, волынка и балалайка должны заглушить звуки арфы? Неужели и в самом деле стихотворное паясничество и кривлянье должны заслонить собою истинную поэзию?.. Чего доброго! поэзия Кольцова так проста, так неизысканна и, что всего хуже, так истинна! В ней нет ни диких, напыщенных фраз об утесах и других страшных вещах; в ней нет ни моху забвения на развалинах любви, ни плотных усестов, в ней не гнездится любовь в ущельях сердец, в ней нет ни других подобных диковинок. Толпа слепа: ей нужен блеск и треск, ей нужна яркость красок, и ярко-красный цвет у ней самый любимый… Но нет – этого быть не может! Ведь есть же и у самой толпы какое-то чутье, которому она следует наперекор самой себе и которое у ней всегда верно! Ведь есть же люди, которые, предпочитая Пушкину и того и другого поэта, тверже всех поэтов знают наизусть Пушкина и чаще всех читают его?.. Кажется, теперь бы и должно быть этому времени, в которое все оценивается верно и безошибочно? – Увидим!
Не знаем, разовьется ли талант Кольцова или падет под игом жизни? – Этот вопрос решит будущее, нам остается только желать, чтобы этот талант, которого дебют так прекрасен, так полон надежд, развился вполне. Это много зависит и от самого поэта; да не падет же его дух под бременем жизни, или убитый ею, или обольщенный ее ничтожностию, да будет для него всегдашним правилом эта высокая мысль борьбы с жизнию и победы над нею, которую он так прекрасно выразил в следующем стихотворении:
К другу
Развеселись, забудь что было!Чего уж нет – не будет вновь!Все ль нам на свете изменилоИ все ль с собой взяла любовь?Еще отрад у жизни много,У ней мы снова погостим:С одним развел нас опыт строгой,Поладим, может быть, с другим!И что мы в жизни потеряли,У жизни снова мы найдем!Что нам мгновенные печали?Мы ль их с собою не снесем?Что грусть земли? Ужель за гробомНи жизни, ни награды нет?Ужели там, за синим сводом,Ничтожество и тьма живет?Ах, нет! кто мучится душою,Кто в мире заживо умрет,Тот там, за дальней синевою,Награды верные найдет.Не верь нетления кумиру,Не верь себе, не верь людям,Не верь пророчащему миру,Но веруй, веруй небесам!И пусть меня людская злобаВсего отрадного лишит,Пусть с колыбели и до гробаЛишь злом и мучит и страшит:Пред ней душою не унижусь,В мечтах не разуверюсь я;Могильной тленью в прах низринусь,Но скорби не отдам себя!Мы от души убеждены, что до тех пор, пока г. Кольцов будет сохранять подобные чувства и будет основывать на них неизменное правило жизни, его талант не угаснет!..
Комментарии
С Кольцовым Белинский, повидимому, познакомился еще в 1831 году. Оба они впервые выступили тогда на страницах незначительного издания «Листок», который издавал кн. Д. В. Львов, а редактировал П. Артемов. Знакомство было закреплено в 1836 году и превратилось в подлинную сердечную дружбу. «И какой светлый ум у этого человека, – рассказывал Кольцов И. Панаеву, – какое горячее благородное сердце. Я обязан всем ему: он меня поставил на настоящую дорогу» (И. Панаев, «Воспоминания», 1928, стр. 181). В 1835 году Белинский вместе с Станкевичем отобрал для сборника восемнадцать стихотворений Кольцова и издал их на средства, собранные по подписке. Это издание Белинский и рецензирует.
Поэзия Кольцова дает Белинскому новый материал для размышлений на тему о лирике. Величайшей заслугой Кольцова он считает введение в литературу тем и образов из крестьянского быта. Голос простого народа, который звучит в стихах Кольцова, позволяет Белинскому притти к выводу, что истинная народность в лирике, как и в прозе, заключается в верном изображении чаяний и настроений народных масс. «Вот этакую народность, – заявляет он, – мы высоко ценим». Выражением этой народности является подкупающая искренность, естественность, простота. Наиболее существенными чертами поэта Белинский признает независимую мысль, сильное чувство, живость, точность и художественную простоту выражения. Замечательно, что его идеал подлинного поэта полностью совпал с высказываниями Пушкина, настойчиво твердившего о нераздельности чувства и мысли, о силе и простоте в лирической поэзии.
Кольцов нарисовал образ наделенного живым умом, глубоко чувствующего крестьянина, что само по себе уже было протестом против крепостнической действительности.
Творчество народного певца Белинский противопоставляет «бенедиктовщине» – поэзии чиновной бюрократии.
Вслед за Белинским, возможно под влиянием его статьи, приветствовал Кольцова Пушкин, писавший в «Современнике» (1836, № 1): «Кольцов обратил на себя общее благосклонное внимание…» (Полн. собр. соч. Пушкина, 1947, т. V, стр. 260). Еще о Кольцове см. т. III наст. изд.
Примечания
1
Цитата из стихотворения Кольцова «Путник» (1828).
2
Из стихотворения «Удалец» (1835). Белинский опустил четыре строфы; предпоследняя читается:
В церкви поп Иван
Миру гуторит,
Что душой за кровь
Злодей платится…
3
Цитата из романса Лажечникова: «Сладко пел душа Соловушко».
4
Стихотворение Кольцова «Первая любовь» (1835).
