Карл Проффер - Ключи к "Лолите"
латентной тенью
обворожительная область
ослабев от баснословных, безумных трудов
пляжную изнанку отроческих ляжек
придурковатого дула
"Предварительный протез" — пожалуй, лучший пример, поскольку протезы (dentures) бывают «временными» (temporary), а не «предварительными». И еще несколько звучных дублетов:
из спермы спрута или слюны слона
"Я провожу томительные дни
В хандре и грусти…"
терракотовых идиотов у синькой крашенных бассейнов
дрейфование льдов, друмлины, гремлины, кремлины
и надувала губки, и переливалась ямочками, и кружилась в тирольской юбке
Еще одним доказательством детерминированности стиля звучанием слов служит тот факт, что определенные существительные и прилагательные сочетаются со словами, содержащими созвучные фонемы, точно так же, как определенные атомные частицы неизменно попадают на нужные орбиты. Такие уместные и благозвучные эпитеты, как, например, в сочетаниях "фиалковое веяние" и "trim turf" (ровный газон),[52] используются неоднократно ("trim turf" также украшает Комментарий к "Евгению Онегину", III, 144). В сочетании с эпитетом «золотой» мы находим созвучные слова, содержащие звуки «о», "и" и «з»: густой золотисто-коричневый загар, с молодым золотым гоготком, золотисто-коричневым глянцем, смугло-золотая. Одно из излюбленных английских прилагательных Гумберта — «pubescent» (достигающий половой зрелости, покрытый пушком) — гармонично сочетается с другими словами:
bemused pubescent girls (маленьких граций)
pale pubescent girls (бледных отроковиц)
perfect pubescent figure (идеально-тоненькую, едва развившуюся фигуру)
pubescent concubine (малолетнюю наложницу)
pubescent park (зацветающем парке)
pubescent pet (едва опушившейся душеньки)
Кроме того, в тексте имеется целый ряд «нимфических» сочетаний:
белокурой нимфеткой
беспризорная нимфетка
лучистой нимфеткой
нимфетка экрана
нимфеточной наготы
нимфическим эхом
прозрачная нимфетка
размаянную нимфетку
русой, розовато-рыжей нимфеткой
сумасводящие нимфетки
Переливы Лолитиного имени (как и страстное безумие Гумберта) определяют выбор созвучных слов, окружающих это имя. В романе мы находим такие сочетания, как:
взбалмошная Ло
дымчатая Лолита
золотистая Лолита
Лже-Лолита
Лолиту резко-голосую и блестяще-русую
маленькой, млеющей Лолитой
малолетняя Ло
сиротливую легонькую Лолиту
словоохотливая Лолита
шаблонная Лолита
Доллин Дол
Доллита
Долорес на рекламе папирос "Дромадер"
Долорес, такая розовая
моя боль, моя Долли
моей дымчато-розовой, долорозовой голубки
Как показано выше, аналогичная игра словами окружает и двойное имя Гумберта.
3
Для писателя с таким чутким к аллитерациям слухом имена собственные дают почти неограниченные возможности. Он может выбрать любые из существующих имен и комбинаций имен, а может сотворить совершенно новые. Например, Гумберт изобретает такие имена:
Анатолий Брянский
Ванесса ван Несс
"Взгляд и Вздох" (название журнала)
Гастон Годэн
Джон и Джоана
доктор Блю
Лесли и Луиза
Марион и Мабель
Морис Вермонт и Мариона Румпельмейер
Насупленный Сулливан
Оникс и Эрикс (названия озер)
преподобный Риггер
"ТУРНЮРЫ" — "протанцуйте тур с Нюрой" (реклама бара)
Цецилия Рамбль
Однако гумбертовская псевдонимика основывается не только на звучании. Некоторые из имен представляют собой двуязычные каламбуры: д-р Биянка Шварцман (от итал. bianco — белый и нем. schwartz — черный), Avis Byrd{124} (bird bird — птица птица),[53] Pavor Manor (лат. "замок ужаса" — родовое поместье Куильти){125}. Некоторые имена и названия, как оговаривается сам Гумберт, — это проекции его собственных эмоций и страхов: улица Киллера, Дик Скиллер, улица Гунтера (от англ. hunter — охотник), улица Гримма. Некоторые являются метонимическими или синекдохическими версиями его первого восприятия того или иного человека. Отсюда мисс Визави (которая живет напротив дома миссис Гейз), г-н Таксович (который работает водителем такси), г-жа Старьевщица (жена разбогатевшего тряпичника), Чин "с выдающимся подбородком" (от англ. chin — подбородок; гротескный детектив из комиксов — Дик Трейси, я полагаю). Некоторые имена имеют значение на английском языке: Dark-bloom— темное цветение,[54] Мак-Крум (от crumb — крошка), мисс Корморант (cormorant— баклан, скряга), некоторые — на других языках — отсылают читателя к основным функциям человеческой анатомии (главным образом к половым органам): Озеро Климакс, Парк Непорочного Зачатия, Д. Оргон, Гарри Бумпер, мисс Редкок[55] (упомянутая в связи с губной помадой и писсуаром), мисс Финтон Лебон, Laqueue, Quimby, д-р Китцлер и т. д. Имена мисс Лестер и мисс Фабиан, двух старых дев — преподавательниц, которые живут вместе, анаграмматически образуют слово "лесбиянка".
Есть и литературные аллюзии: д-р Байрон, Шерли Хольмс (Конан Дойль), д-р Тристрамсон (Тристрам Шенди Лоренса Стерна), Ванесса ван Несс (аллюзия на предполагаемую возлюбленную Джонатана Свифта Эстер Ванхомриг (Esther Vanhomrigh), известную как Ванесса). Самыми остроумными из этих аллюзий являются имена Электра и Эдуза Гольд. Эдуза Гольд преподает драму в Бердслейской гимназии, а Электра — ее сестра. В «Электре» Софокла сестру героини зовут Хрисофемида, что буквально означает "золотой закон".
И наконец, возвращаясь к вопросу о звуковой детерминированности, приведем еще несколько имен, которые, скорее всего, были выбраны автором в качестве шариков для вербального пинг-понга:
Что же касается кроватки —
"Мистер Ваткинс, как насчет лишней кроватки…?" Кроваткинс… подошел и заговорил…
"Впрочем, нет ли лишней койки в номере сорок девятом, мистер Швайн?"
"Боюсь, ее дали семейству Свун", сказал Швайн, первый из двух шутов.
Эх, Эдя, не повезло же тебе, подумал я, обращаясь мысленно к некоему Эдуарду Граммару…
"Антон звонит в Бостон, Мария в Рио".
…я (Сигизмунд Второй) сказал, что Пар — парень на ять.
4
Набоков — большой почитатель Гоголя, Андрея Белого и Джеймса Джойса. Гумберт разделяет его высокое мнение о великом дублинце и к тому же страдает помутнением рассудка, и поэтому в его повествовании вполне уместны разного рода словесные выкрутасы, каламбуры и неологизмы. Вот один из примеров его вербальных развлечений:
обращаться к шерифу Фишеру, Фишерифу, Фишерифму
В другом случае Бердслейская школа становится Бурдской, и выпившему Гумберту мерещится "адрес: Бурдская Школа, переулок Бурды, город Кабура". Макаронический пассаж в духе Джойса возникает в 27-й главе I части, когда Лолита обнажила свои нежные члены. Нерешительный Гумберт пребывает в замешательстве, сгорая от желания, и в результате, на взгляд онейролога,[56] его поведение, да и вся сцена приобретают зловеще сновидческий характер:
Seva ascendes, pulsata, brulans, kitzelans, dementissima. Elevator clatterans, pausa, clatterans, populus in corridoro. Hanc nisi mors migi adimet nemo! Juncea puellula, jo pensavo fondissime, nobserva nihil quidquam… [c. 150]
Латынь здесь в безумном беспутстве смешана с ее романтическими производными — так Гумберт выражает свое вожделение к беспутной девчонке. К тому же, помимо всего прочего, таким способом он маскирует некоторые малопристойные предметы (kitzelans).
Огромное количество каламбуров в романе позволяет привести лишь несколько примеров их различных типов. Так, люди, знакомые с парками Южной и Северной Дакоты, поймут намек, читая о путешествии Гумберта с Лолитой с Северо-Запада на Восток "через солончаки, иссеченные яругами, через равнины в хлебах". Нетрудно уловить словесный трюк и в предложении, где говорится, что солдаты насилуют женщин в "угрюмом, разграбленном поселке" (sad, sacked village) [с. 321]. Отдельную категорию образуют каламбуры, построенные на трансформированном повторе:
[Шарлотта выросла], как фальшивое дерево факира.
[Мабель] в бюстодержателе с бридочками, которому нечего было держать.
[Гумберт покупает] туфельки из мятой лайки для мятых девочек.
[отец Биэля лежал в обмороке] на скошенной траве… скошенным, так сказать, банкиром…
[У Гумберта мелькнула мысль, что, может быть, гениальный хирург] воскресит Курилкуильти, Клэра Дромадера.
Имена Долорес, Гейз и Лолита неоднократно обыгрываются автором:
Долли Гейз? Долорес в Колорадо? Гейзер в Вайоминге? [с. 361]
