Михаил Семевский - Прогулка в Тригорское
Вексель ваш готов и я его пришлю в следующий раз». [243]
«По приезде в Петербург, — пишет Пушкин в следующем письме к Прасковье Александровне, — я нашел бедную матушку при последнем издыхании. Она приехала было из Павловска искать квартиру, и внезапно упала в обморок у г. Княжина, у которого она остановилась. Раух и Спасский не имеют ни малейшей надежды. К этому грустному положению присоединяется еще для меня огорчение видеть, что моя бедная Наташа служит целью злых нападок света. Всюду говорят, как это ужасно, что она так наряжается, между тем как свекру и свекрови нечего есть и свекровь умирает у чужих людей. Вы знаете, в чем дело. По справедливости нельзя сказать, что человек, имеющий 1200 душ крестьян, находится в нищете. Мой отец все-таки что-нибудь имеет, а я ничего. Во всяком случае, это до Наташи не касается, я бы должен был за все отвечать. Если бы матушка поселилась у меня, Наташа, разумеется, приняла бы ее; но холодный, наполненный кучею детей и осаждаемый гостями дом не представляет удобств для больной. Матушке покойнее у себя. Я нашел ее уже на другой квартире; батюшка в очень жалком состоянии; что до меня, то я ошеломлен и нахожусь в сильнейшем раздражении.
Поверьте мне, дорогая madame Осипова: жизнь хотя и „приятная привычка“, но имеет в себе горечь, делающую ее под конец отвратительною. Свет это гадкая лужа грязи. Мне мило только Тригорское. Приветствую вас от всего сердца».
Это — последнее письмо Пушкина к г-же Осиповой: писано оно за несколько месяцев до его трагической кончины [244]. Оно само по себе до того исполнено интереса, до того ярко обрисовывает положение поэта и те муки, которые он начинал испытывать среди гнусного света, избравшего жену его мишенью для своих злых нападок, что, право, с нашей стороны едва ли нужны какие бы то ни было комментарии. Притом, читателям нашим не раз уже доводилось встречать в печати самые подробные рассказы о тех тяжких минутах, какие выдавались для пылкого, самолюбивого и крайне щекотливого к мнениям общества Пушкина, в последние годы его жизни, среди всех этих знаменитостей светского, дипломатического и административного круга, среди которых доводилось ему обращаться… Среда — заела, сгубила Пушкина, вот та истина, которая от частого употребления обратилась в избитую фразу. Оставляя в стороне неблагодарный труд характеризовать эту среду (для этого труда едва ли настало еще и время), оставляя рассуждения и об отношениях к ней Пушкина, между прочим, не так еще давно столь удачно выясненных гр. Соллогубом в его воспоминаниях о Пушкине, я, как присяжный летописец Тригорского, приглашаю читателей моих обратить на только что приведенный нами документ внимание, между прочим, потому, что он как нельзя лучше замыкает отношения Пушкина к г-же Осиповой. Сколько дружбы, сколько искренности, сколько трогательного доверия в отношениях нашего поэта к этой, при всех ее недостатках, весьма почтенной женщине. От нее у него нет секретов. Он делится с нею своей радостью, принимает сердечное участие во всех важнейших событиях ее жизни, еще чаще делится с нею своими печалями; а их у него было так много! Неприятности по хозяйственным и денежным делам, размолвки и недоразумения в отношениях к родителям, наконец, тяжкие оскорбления, вынесенные им от бездушных и нравственно-растленных исчадий «большого света», обо всем этом Пушкин с таким благородным доверием пишет к своему «доброму, дорогому, уважаемому другу», дружба и любовь к которому и ко всему ее семейству у него, среди всех коловратностей жизни, всегда оставалась неизменной и неослабною.
А эта любовь к Тригорскому, которое он и перед смертию называет своим милым Тригорским, это вечное стремление под кров столь дорогого для него приюта! Сколько поэзии в привязанности Пушкина к месту, с которыми соединены были лучшие годы его поэтической деятельности! С первого же приезда своего в Тригорское, в 1817 году, юный еще тогда, Пушкин привязался к этому поэтическому месту и к его добрым, милым и умным обитательницам. Пушкин как бы предчувствовал, что в их обществе, под их кровом, он обретет утешение в тяжкие минуты своей жизни, среди них-душа его, истомленная тревогами скитальческой жизни, отдохнет, соберется с силами и в нем загорится ярче и сильнее, чем когда-либо, огонь поэзии живой. И в этих предчувствиях, 10-го сентября 1817 года, впервые расставаясь с Тригорским, Пушкин сказал ему свое поэтическое прости:
Простите, верные дубравы!Прости, беспечный мир полей,И легкокрылые забавыСтоль быстро улетевших дней!
Прости, Тригорское, где радостьМеня встречала столько раз!На то ль узнал я вашу сладость,Чтоб навсегда покинуть вас?
От вас беру воспоминанье,А сердце оставляю вам.Быть может (сладкое мечтанье!)Я к вашим возвращусь полям,
Приду под липовые своды,На скат Тригорского холма,Поклонник дружеской свободы,Веселья, Граций и Ума[245].
Стихотворение это, нигде до сих пор не напечатанное, найдено нами в одном из альбомов, в селе Тригорском[246].
15-го июня 1866 г.
Примечания
1
Село это, принадлежащее барону Б. А. Вревскому, находится в Псковской губернии, в 40 верстах от уездного города Острова и близ погоста (в старину пригорода) Врева.
2
Пушкинские места Псковской губернии — Михайловское, Тригорское, Голубово, Святые Горы — привлекали к себе внимание пушкинистов и журналистов: их начали посещать еще с конца 1840-х годов. Паломничество в эти края продолжается вплоть до наших дней, причем особенно усиливаются они в юбилейные годы: так, в 1899 г. (столетие рождения поэта), 1927 г. (90-летие со дня его смерти) туда отправлялись целые экскурсии с целью непосредственного знакомства с краем, в котором проживал поэт. Посещения этих мест пушкинистами — М.И. Семевским, Л. Н. Майковым, Б. Л. Модзалевским, М.Л. Гофманом, главным образом, связывалось с разысканием каких-нибудь вещественных памятников, касающихся пребывания Пушкина в этих местах или с собиранием местных воспоминаний, преданий и слухов, связанных с личностью поэта.
3
С поэтом Н. М. Языковым (4 марта 1803 г. + 1845 г.) А.Н. Вульф подружился еще в 1823 году в Дерптском университете, в котором они были однокурсниками. С уверенностью можно сказать, что эта дружба, а также жизнь Языкова в Тригорском с Пушкиным и семьей А. Н. Вульфа, вдохновили его на создание лучших стихотворений его: «А. С. Пушкину», «Тригорское», «П. А. Осиповой», «К няне А.С.Пушкина», «Евпраксии Николаевне Вульф», — Ниже М.И. Семевский указывает, что А. Н. Вульфу посвящено 11 языковских стихотворений; в другой же своей статье («H. M. Языков. Новые стихи его и письма», «Русский Архив» 1867 г., стр. 717) Семевский пишет, что «Вульфу посвящено до 12 посланий Языкова». Между тем, до наших дней дошло только 7 стихотворений поэта, обращенных к Вульфу: «Скажу-ль тебе…» (1825), «Мой друг, учи меня рубиться…» (1826), «Поверь, товарищ…» (1827), «Теперь я в Камби» (1827), «Помнишь ли, мой друг застольный» (1828), «Прощай, неси…» (1828) и «Прошли младые наши года…» (1833); стихотворение — «Нам было весело, друзья…» (1826) обращено к А.Н. Вульфу, А.Н. Тютчеву и П.Н. Шепелеву.
4
Марья Ивановна Осипова, младшая сестра Алексея Николаевича Вульфа, от разных отцов.
5
Зуево тож. Сельцо это находится верстах в двух от Тригорского. Достойно внимания, что многие читатели и почитатели Пушкина, да нередко даже и биографы поэта, постоянно смешивали Тригорское с Михайловским и думали, что Пушкин собственно жил в Тригорском и, будто бы, оно ему принадлежало.
6
Характеристика П. А. Осиповой (род. 23 сентября 1781 г. + 8 апреля 1859 г.), в основных чертах верная, дана Семевским во втором очерке.
7
Всего у П. А. Осиповой от Н. А. Вульфа было пятеро детей: Анна Николаевна (10 декабря 1799 + 2 сентября 1857 г.); Алексей Николаевич (17 декабря 1805 г. + 17 апреля 1881 г.); Евпраксия Николаевна (12 октября 1809 г. + 22 марта 1883 г.). Михаил Николаевич (1808 г. + 20 мая 1832 г.); Валерьян Николаевич (1812 г. + 12 марта 1845 г.).
8
Семейные предания М.И. Осиповой (род. в 1820 г., умерла в 1896 г.) записывались с ее слов и другими пушкинистами-П. А. Ефремовым (напечатаны в «Русской Старине» 1879 г., № 11, стр. 519), В.П. Острогорским (напечатаны в статье «Пушкинский уголок земли» — «Мир Божий» 1898 г., № 9, стр. 225; вошло в книгу В.П. Острогорского и В.М. Максимова «Альбом Пушкинский уголок». М. 1899 г.).
9
…Сидят чудовища кругом:Один в рогах с собачьей мордой,Другой с петушьей головой,Здесь ведьма с козьей бородой,Тут остов чопорный и гордый и пр.
10
