Станислав Лем - Мой взгляд на литературу
В «Непобедимом» появляется проблема, которую я назвал проблемой «некроэволюции» или «мертвой эволюции» автоматов, обращенных к простым и наиболее элементарным формам и образующих благодаря этому почти неразрушимый псевдо-организм. Недавно же я узнал, что Майкл Крайтон написал книгу-бестселлер под названием «Нанороботы атакуют». И там есть нанороботы, как в «Непобедимом», только с тридцатипятилетним опозданием. В Америке, однако, считается невозможным, чтобы какой-то дикий человек из-под татранской скалы мог написать что-либо, что составило бы конкуренцию их science fiction.
Я рассуждаю о «Солярисе» и «Непобедимом», хотя в целом придерживаюсь правила, что автор должен держать язык за зубами. Однако реальный мир, который нас окружает, настолько несимпатичный и беспокояще нескладный, и так тщетно приходится просвечивать его будущее, что на эту тему я предпочитаю сегодня замолчать.
III. Заявление для прессы о фильме «Солярис»
(После просмотра фильма)
Трудно сравнивать книгу, эти несколько сотен листов бумаги, написанных почти полвека назад, с технологически обеспеченной картиной, использующей высшие достижения кинематографической и компьютерной техники, над которой трудился огромный коллектив людей. Художественное видение Содерберга представляется осмысленным и последовательным, но, однако, в явном отрыве от первоисточника. На первый план режиссер выдвинул трагичную любовь Криса и Хари – эмоциональный элемент решающим образом доминирует над интеллектуальным. Солярийский же океан является Великим Отсутствующим. В фильме есть своя неповторимая, захватывающая зрителя атмосфера. Насыщенность светом, колоритность, трактовка темы, музыка, игра актеров, умеренное применение специальных эффектов, прозрачный сюжет – все это создает произведение необычное, захватывающее, действительно новаторское. Содерберг создал пример смелого художественного кино – твердый орешек для массового потребителя, которого кормят голливудской кашей.
IV. О фильме «Солярис»
(из интервью редактору журнала «Lampa» П. Дунину-Вонсовичу)
...Содерберг сделал «Солярис» – я думал, что худшим будет «Солярис» Тарковского... Я ничего не написал о том, что фильм мне нравится. Я не написал, что он мне не нравится. Это не то же самое. Знаете, добрый злодей – это не то же самое, что злой добродей. Есть разница... Мне ведь не говорили, чтобы я соглашался, потому что заработаю денег, а только «вы не имеете понятия, какие технические возможности есть у Голливуда», и я поверил. Я не предполагал, что этот болван, извините, режиссер, выкроит из романа какую-то любовь, это меня раздражает. Любовь в космосе интересует меня в наименьшей степени. Ради Бога, это был только фон. Но я все-таки человек достаточно воспитанный. Поэтому не набросился на Содерберга, это не имеет смысла. У меня была стопка американских рецензий и я видел, что все старались, потому что Содерберг известен, исполнитель главной роли очень известен, и поэтому на них не навешивали всех собак... Кроме этого, автору как-то не положено особо возмущаться, ну не положено...
«Осмотр на месте». Послесловие к Послесловию[563]
Мне представляется, что автор, пока жив, имеет право обратить внимание на то, что он имел в виду, выстраивая этажи своего вымысла. Мне также представляется, что вымышленная действительность, показанная в этой книге, не имеет столь однозначного адреса, чтобы можно было прямо утверждать, что командно-распределительный тоталитаризм был противопоставлен потребительскому тоталитаризму, охраняющему своих подопечных броней из невидимых «шустров», представляющих собой технически, то есть искусственно, созданных защитников «добра». В частности, Кливию я ввел специально для того, чтобы показать, что Добро одной технически развитой стороны может вступать в противоречие и даже в боевое столкновение с Добром другой стороны. Если бы я попытался углубиться в то, что при этом для меня было важным, я должен был бы показать, что всякие технологии, которые удается внедрить, не могут восприниматься строго однозначно, будто бы избавленные творцами-конструкторами от черт антиномии. Проще говоря, очевидно, что Добро одной стороны может, хотя и не обязательно, быть Злом другой стороны. И именно поэтому, а не для того чтобы еще раз поиздеваться над Советами[564], я ввел туманный рассказ о Кливии. По сути это является частным случаем общей версии литературы как интерпретационно размытого сочинения, по крайней мере таким образом размываемого. Понятие такого сочинения (fuzzy set[565]) литературоведение до сих пор скорее всего не применяло, ибо это является очередным, новым изобретением математиков, занимающихся теорией множеств.
Господин Ф. Рассказ[566]
Сложно говорить о книге, которую не написал. Не потому что таковых книг много, и не потому что речь идет о книге, которая для меня является самой важной. Сложность заключается в том, что у этой ненаписанной книги собственная история, которую следовало бы представить в ее реальном ходе, а когда человека охватывает «желание фабуляризировать», при изложении необходимо бороться с искушением улучшить историю, которую и так невозможно уберечь от переиначивания. Речь идет о туманной хронике, ни один этап которой не был зафиксирован, об одном замысле, который подобно Протею с течением времени претерпевал различные превращения. Этому замыслу ни в коей мере не предшествовали размышления общего характера. В моей голове он появился как ряд связанных одна с другой сцен, между которыми существовали определенные пробелы. Выглядело это следующим образом.
Некий мужчина, который недавно прибыл в неизвестный город, в первом попавшемся здании ищет укрытия от проливного дождя. Картина уличного движения и нависшие над городом тучи составляют существенные элементы фона, хотя я, собственно, и не смогу сказать почему. Он случайно попадает в огромный небоскреб в самом центре города, где размещаются офисы фирм и филиалы банков. Однако в субботнее послеобеденное время все закрыты. По ошибке он входит в большое офисное помещение – возможно, потому, что фотоэлемент открыл перед ним стеклянные двери, и он воспринял это как неожиданное приглашение. Там он замечает одного единственного служащего, намеревается выйти, но тот заговаривает с ним и делает следующее предложение. Как раз сейчас организуется предприятие по оказанию услуг нового типа, которое будет исполнять личные, в том числе и интимные, желания клиентов. Однако сначала фирма хотела бы изучить рынок и проверить свои возможности. В будущем объявленные услуги будут оказываться по весьма высоким ценам, однако сейчас для проверки системы на случайно выбранной группе людей разного пола, возраста и происхождения осуществляется совершенно бесплатное тестирование. Фирма также должна оценить собственные издержки, установить прейскурант и способы оплаты для будущих клиентов. Герой истории может быть включен в число избранных, если он выразит свое согласие.
Служащий уточняет, что чудес фирма не совершает. Не может, например, помочь глупцу научиться мыслить, из урода не сделает красавчика, а бедного не превратит в миллионера. Несмотря на это, при формулировании своих желаний не следует быть излишне скромным, потому что цели, которые нельзя осуществить немедленно и прямо, иногда можно достичь обходным путем. Помощь не будет явной, не будет также видимой. Фирма, например, не поддерживает своих клиентов финансово, не направляет на их охрану каких-нибудь «горилл». Ни один представитель фирмы никогда не появится у клиента. Этот последний должен письменно изложить свое желание, подписаться псевдонимом, а затем выслать его на адрес почтового ящика. Служащий объясняет: предположим, он захотел бы с кем-то познакомиться или с кем-то, кто стоит на пути его карьерного роста, расстаться, или кому-то желает добра. Или, возможно, захотел бы вращаться в светских кругах, которые до сих пор были для него недоступны, и тому подобное. Клиент также может высказывать желания иного рода, касающиеся полноты приключений, даже опасных поездок в другие страны, однако такие, которые не будут иметь неприятных последствий или касаться судьбы третьих лиц: например, унижать или наносить поражение сопернику или врагу. Клиент, формулируя свои желания, не должен стесняться, потому что фирма гарантирует ему абсолютную конфиденциальность. Он, однако, также обязан о ней заботиться – никому и ни при каких обстоятельствах не должен хвастаться, что у него такой великолепный союзник. Нарушение этого принципа означает расторжение договора, и фирма прекращает оказание услуг без какого-либо предупреждения. На его письма никто не ответит, ибо здесь речь идет не о советах и инструкциях, а о «регулировании» событий, из которых складывается жизнь.
