Владимир Бушин - Живые и мертвые классики
Так вот, моя литературная жизнь с самого начала еще на фронте, где при первой же попытке напечататься меня заподозрили в плагиате, и до нынешних дней, уже на ваших глазах, была бурной, драматичной и непредсказуемой. Все, о чем великий Пушкин в приведенных строках писал о себе предположительно, на моем скромном, но долгом литературном пути сбывалось наяву.
Чума? Было! Еще во время оно при главном редакторе В.А.Кочетове я занимал в «Литературной газете» важный пост заместителя редактора раздела русской литературы, который возглавлял Михаил Алексеев. Но потом пришел Сергей Смирнов, предтеча нынешних демократов, образцом коих стал его сын Андрей, кинорежиссер. Сергей Сергеевич тотчас по приходе наслал чуму на Алексеева и на меня. Пришлось сломя голову бежать: Алексеев — в «Огонек», я — в газету «Литература и жизнь» (ныне «Литературная Россия»). На наши места Смирнов посадил Юрия Бондарева и Феликса Кузнецова. Что ж, это вполне понятно: главный редактор подбирал команду единомышленников. И обижаться нечего.
Потом работал я в «Дружбе народов». Там объявили меня чумным покойный Баруздин и ныне здравствующий титан мысли В.Оскоцкий. За что? Да как же! Журнал безо всякого обсуждения напечатал две повести Б.Окуджавы, к которым у меня, как члена редколлегии, было много претензий, но их игнорировали, да еще главный редактор подъелдыкнул: «Может, ты в печати выступишь?» Я и выступил: о первой — в «Литгазете», о второй — в «Москве». И тотчас был объявлен чумным. Опять пришлось сматывать удочки.
А уже во времена смуты я три года активнейшим образом сотрудничал в «Советской России». Главный редактор Валентин Васильевич Чикин души во мне не чаял. Заходил коньячку тяпнуть, сам заезжал ко мне домой за статьями, и они в весьма пространном виде печатались чуть не еженедельно. Даже угораздило меня стать лауреатом газеты. Но настал черный день, и тов. Чикин тоже наслал на меня что-то вроде чумы или холеры — перестал печатать и вычеркнул из числа лауреатов.
В чем дело? Может, обнаружилось, что я власовец? Или внук Троцкого? Или принадлежу к сексуальному меньшинству? Ничего подобного! Просто я, будучи членом ЦК КПРФ, однажды на пленуме выразил громкое недоумение по поводу ряда антисоветских публикаций в «Советской России». И все: чумной! Но я и тут не держу зла на ветерана Чикина: спасибо, что три года терпел.
Ну, а мороз костенил ли меня? Да, и это знакомо. Вот уже четыре мои статьи в свежезамороженном виде лежат в «Завтра». Почему тов. Проханов заморозил меня после десяти с лишним лет любовного сотрудничества, распивания опять же коньячка с лапшой и взаимного празднования наших юбилеев? А потому, что я и в редакции, и на своем вечере в ЦДЛ говорил, что на меня вдруг дохнуло горбачевщиной да яковлевщиной. В самом деле, ходит человек с Зюгановым к Мавзолею, возлагает цветы, нахваливает в своих передовичках какие-то «красные ленинские методики», пишет: «На реальность следует взглянуть зорко, по-ленински», или: «Сквозь бутафорию фанерных орлов и траченного молью горностая сумрачно светится кремлевская ниша с Лениным» — и в то же время издал книгу, на обложке которой Ленин в образе исчадья ада. Никто ж не заставлял его ни молиться на Ленина, ни ленинские юбилеи отмечать, но с кем же ты, если антинародный режим, пылко проклинаемый тобой, тоже неустанно глумится над Лениным, как над главнейшим символом нашего сопротивления, тоже изображает его в образе сатаны? И книгу эту, разумеется, тотчас расхвалили Хакамада, Новодворская, и удостоилась она премии «Национальный бестселлер». Как же не дать за такого Ленина!
Возможно, припомнили мне и то, как я негодовал в редакции, когда они в день Красной Армии поместили на первой полосе портреты великих русских полководцев, и рядом с Александром Невским, Кутузовым и Жуковым — американский наймит Колчак, Верховный душитель Советской России, родной дедушка Горбачева и Ельцина. Было это в 92-м году. Вот еще когда и кто начал торить тропку к ныне установленному в Иркутске памятнику работы Вячеслава Клыкова, говорят, ищущего место и для памятника Власову. Так ли, нет, но был дан приказ: «Заморозить! Окостенить!»
И вот, братушки, наконец, — недавний инвалидный шлагбаум в лоб от вашего проворного начальства. За что — я переметнулся в лагерь демократов и стал печататься в «МК»? ушел от жены к Новодворской? взломал сейф редакции и уволок сто грамм березовских долларов, полученных от политического трупа им. Ивана Рыбкина? Нет, нет и нет!
Тогда надо разобраться. Но сразу скажу: этот шлагбаум как гору с плеч свалил. Легко отделался! Ведь могли бы в суд подать и, как Явлинский или Степашин, потребовать с меня 200 тысяч, могли Шолоховской премии лишить, как лишили непослушного Николая Федя. А тут всего-то навсего — «завершаем наше сотрудничество». Как деликатно сказано! Словно завершают сбор цитрусовых.
Так в чем же и на сей раз дело?
Оказывается, причин две. Первая: Бушин «в последних своих публичных выступлениях в СМИ позволил себе(!) пренебрежительно(!) отозваться о газете «Патриот» (единственная из всех газет печатала все его публицистические произведения полностью)».
Интересно, кто это писал — классик Бондарев? гендир Ларионов? комсомольский лауреат Сорокин? генерал Земсков? Господи, полфразы не могут написать грамотно и не соврамши.
Во-первых, здесь по тексту получается, что я неоднократно выступал о «Патриоте» в каких-то, может быть, даже многочисленных средствах МИ, подобно тому, как о затеянной ими же склоке в Международном Союзе писательских Союзов (МСПС) точили лясы только что помянутые трое, — в «Правде», «Советской России», «Завтра», в «Слове», «Экономической газете», «Литературной России» и «Патриоте», т. е. в семи газетах общим тиражом, поди, под миллион экземпляров. А мои «СМИ» это одна-единственная малоформатная газетка «Московский литератор» с тиражом в 2 (две) тысячи экземпляров, в которой я выступил в апреле этого года лишь один раз. Братушки, неужто ваше начальство и его наставники не соображают, как они выглядят хотя бы только на фоне такого сопоставления? Это же как муравей супротив носорога. Умные собаки и носороги не замечают тараканов и муравьев, молча проходят мимо. А тут лай и рев подняли.
Между прочим, еще в 1989 году эта же доблестная газета «МЛ», которую тогда возглавлял Н.Дорошенко, напечатала мою суровую статейку об А. Яковлеве. А он тогда был и членом Политбюро и секретарем ЦК. Но представьте себе, — никаких шлагбаумов мне в лоб за то, что я (а это было тогда печатно впервые) «позволил себе пренебрежительно отозваться» о нем. Даже Яковлев! А ваши начальнички? Хоть брали бы пример с этого монстра.
А откуда взяли, что они «единственные» печатали меня полностью?
Конечно, на моем долгом литературном пути встречалось всякое. Например, в «Нашем современнике» один тогда молодой редактор В.В., убежденный, что поступает как Чернышевский с рукописью дневника Добролюбова, взял да и переписал «своими словами» мою статью «Два Аякса» (о Ю.Суровцеве и В.Оскоцком). Разумеется, я забрал статью и напечатал ее в «Москве». Но до этого именно в «Москве» покойная. B.C. в статью «Кушайте, друзья мои» (о романе Б.Окуджавы «Путешествие дилетантов») вписала совершенно чуждые мне фразы. Я потребовал убрать их или снять статью. А однажды предложил большую статью в трех частях «Правде», и, публикуя первую часть, ей дали такой несуразный заголовок, что я запретил дальнейшее печатание. Такие прискорбные факты случаются со всеми. В любой редакции сыщется некий антик, такой Васька Буслаев, которого просветить или унять невозможно.
Ах, да что там вспоминать о сокращениях или искажениях! С 1979 года до 1987-го я вообще не смог напечатать ни одной статьи. Восемь лет! Это вся творческая жизнь, допустим, Добролюбова. А если пойти по именам, то, скажем, за двадцать лет «Наш современник» не напечатал ни одной моей статьи. А ведь патриот из патриотов. Да как же печатать, допустим, статью, где доказывается, что стишок «Прощай, немытая» — это вовсе не Лермонтов. Как печатать нечто весьма неласковое о секретаре СП СССР Ю.Суровцеве или о любимце демократов Б.Окуджаве? Ведь за такое вольтерьянство могут к очередному юбилею орденок не дать. Сергей Викулов стал печатать меня в 87-м году уже после того, как было объявлено «Валяй, ребята, кто во что горазд!», т. е. когда храбрость была дозволена. Но его преемник Станислав Куняев и в пору дозволенной храбрости выбросил в форточку, например, и критическую статью об ак. Сахарове, и ту, где я защищал Юрия Кузнецова от критики Юлии Друниной, и уже знакомое читателю эссе о Вадиме Кожинове… О Сахарове, говорит? А что скажет Марья Алексеевна Старовойтова? О Кожинове? Вот если бы ты изобразил его беспорочным ангелом. О Кузнецове? Гений не нуждается в защите. Ответ есть на любой случай!
Но, братушки, при всем этом скажите своим начальничкам, пусть не хвастают и не корят меня тем, что они «единственные» и неповторимые. А сперва напомните, что ведь я никогда не выдвигал никаких требований, претензий: печатайте, мол, это немедленно! или — никаких сокращений! или — на первую полосу! и т. п. Любая редакция любому автору может по тем или иным соображениям предложить и сокращения, и поправки, и изъятия каких-то фактов, имен. Я просто приходил и говорил: «Вот статья». И за все четыре года у начальства ни разу не было ни замечаний, ни вопросов, а молча печатали статьи безо всяких сокращений. Да еще я получил любезное приглашение войти в редколлегию.
