Виссарион Белинский - Журнальные и литературные заметки

Между прочим, фельетонист распространяется о каких-то партиях, из которых одну называет «здешнею», а другую «московскою», и последнюю заставляет прославлять Гоголя, чтоб через это «заставить публику отвернуться от других сатирических и юмористических писателей и романистов»… Ну, есть же из чего и хлопотать! Не зная никакой московской партии, тем не менее жалеем о ней, что она занимается такими мелочами, хваля и превознося Гоголя не за его прекрасные создания, а из желания ронять то, что и само собою давно уже вне всякой опасности упасть, по смыслу русской пословицы: лежачего не бьют… И что за смешная мысль, будто возможно возвысить недостойное или уронить достойное! Кто наши юмористические писатели, кроме Гоголя? – Фонвизин, Крылов (баснописец), Нарежный (романист), Грибоедов. Кто же не отдавал им должного, кто ронял их?… «Пусть бы (восклицает фельетонист) г. Гоголь выступил на журнальное поприще и сделался критиком… тогда бы мы увидели, как те же самые лица, которые созидают ему пьедестал, чтоб поставить его рядом с Гомером, стали бы разбивать из всех сил этот пьедестал!..» А! вот что! теперь мы понимаем, куда клонятся намеки фельетониста: г. Булгарин почитает себя и сатириком, и юмористом, и романистом, и критиком, – и, по его мнению, люди беспристрастные потому не соглашаются с ним в его лестных отзывах о самом себе, что он – критик!!. Иначе его признавали бы чем-то не меньше даже Гоголя!.. Г-н Булгарин и Гоголь – да это еще оригинальнее, чем Гоголь и – Гомер!..

А между тем Гоголь выступал на журнальном поприще и был критиком: в «Арабесках» напечатаны его превосходные критические статьи о Пушкине, о Брюллове, о Шлецере, Миллере и Гердере; а в 1-м нумере «Современника» 1836 года есть статья его «О движении журнальной литературы», в которой с неподражаемым юмором характеризована «Северная пчела» и разные критики!.. Уж не оттого ли в «Северной пчеле» и поныне не отдается Гоголю должной справедливости?.. По теории самой «Северной пчелы» выходит так…

Кстати о Гомере и Гоголе: та же газета продолжает уверять (см. № 285), будто «Отечественные записки» величают Гоголя – Гомером… Просим покорнейше указать хоть одну страницу в «Отечественных записках», где была бы хоть одна строка, доказывающая справедливость такого обвинения. В «Отечественных записках», напротив, несколько раз было писано против тех господ, которые сочинили небывалое сходство Гоголя с Гомером, и раз была напечатана большая статья в опровержение этих странностей («Отечественные записки», 1842, № XI){77}. Как же назвать эту неприличную выходку «Северной пчелы» против «Отечественных записок»?

Из журнальных новостей самые свежие – следующие: «Сын отечества» за 1842-й не додал только четырех книжек; «Русский вестник», опоздавший в 1841 году двумя книжками, в нынешнем опоздал всего шестью книжками (то есть целым полугодом), а «Москвитянин» – только одною книжкою.

Какой-то господин (мы забыли его имя) издает в Париже модный листок вроде «Follet»[19]{78}. Тут еще нет ничего удивительного. Но удивительно то, что этот господин, говорят, с презрением смотрит на всех своих собратьев (то есть издателей модных журналов, которых, как известно, в Париже очень много). Ему во что бы ни стало хочется прослыть знаменитым литератором. Он, бедный, совершенно помешался на литературной славе и статейки свои (которые почитает, разумеется, великими произведениями) еще в рукописи читает не только своим приятелям, но всем наборщикам типографии, в которой печатается его листок, своему лакею и даже привратнику. Недавно он напечатал об одном знаменитом скрипаче, талант которого восхищал в прошлую зиму весь Париж, – следующие замечательные строки:

«Прелестные и милые мои соотечественницы, о вы, богини красоты и моды! вы, восхищавшиеся дивным, упоительным смычком г. NN, истаивавшие от неги и блаженства при роскошных, неземных, чародейственных звуках этого смычка, вы, верно, изумитесь, если я буду иметь честь доложить вам, что г. NN нисколько не виновен в наслаждении, которое доставлял вам: я вам объявляю за тайну (будьте только скромны, прелестные мои читательницы!): в скрыпке г. NN заключена душа одной восхитительной девушки, которая, увы! вследствие безнадежной любви похищена смертию (не дай вам бог такой смерти!)… И эти звуки, пополам раздиравшие ваше сердце, сжатое, без сомнения, корсетом превосходной работы г. F*** (rue Richelieu[20], № 27), эти звуки, извлекавшие из победительных и молниеносных очей ваших жемчужины чистейшей грусти (жемчуг снова входит в моду: превосходные жемчужные уборы мы видели в магазине Cazal, ruo Montmartre[21], № 21), и эти звуки… повторяю я – о, это стон души-страдалицы, ее молитвы и жалоба, ее вздохи и рыдания»… и прочее.

Но этот удивительный любезник, журнальный мирлифлёр, издатель модного листка, так галантерейно{79} обращающийся с дамами, которые представляются ему, кажется, в виде розанчиков, как Жевакину в комедии Гоголя «Женитьба», – питает страшную ненависть только к одной из всего прекрасного пола, а именно к баронессе Дюдеван (Жорж Занд).

Однажды в своем модном и галантерейном листке, после красноречивого описания модных кружевных блондовых чепцов и после разных презамысловатых комплиментов «очаровательным брюнеткам и воздушным блондинкам», он вдруг обратился к ним с следующею речью:

Я надеюсь, мои восхитительные читательницы, что вы не читаете Жоржа Занда? (которую, не понимаем, на каком основании именуют в целой Европе гениальною великою писательницею)… Сохрани вас боже от этого! Она все кричит против брака, mesdames! He слушайте ее… Я уверен, что вы в приданое мужу своему принесете чистейшее, возвышеннейшее счастие, а он – ваш супруг, коленопреклоненный, бросит к ногам вашим свое сердце, которое вы, натурально, поднимете, расцелуете и запрете в шкатулочку отличной работы г. Bertran'a jeune (rue des Lombards, 46, an fond de la cour)[22], а ключик от этой шкатулочки будете косить у своего сердца!.. Поверьте мне, эта препрославленная, пресловутая Жорж Занд сама не понимает, что проповедует в неистовых «Индианах», «Валентинах», «Лелиях» и еще в других своих нелепых романах… Бойтесь, как чумы, этих романов, mosdames! Она хочет растлить эстетический дамский вкус… и нас – воздушных, прозрачных, роскошных, газовых, эфирных, радужных созданий нарядить в мужские рединготы и в ваши розовые губки (фи! quelle horreur![23]) вложить сигару… Вас, мои читательницы, одеть в мужские рединготы?.. Нелепая мысль! да что же тогда останется делать нашим несравненным артисткам m-me Pollet и m-me Ghapron[24], и прочим, которые с таким неземным совершенством украшают теперь цветами и блондами ваши вдохновенные головки и так ловко стягивают ваши соблазнительные, ни с чем не сравнимые талии и облекают вас в такие роскошные платья из popeline или gros de Naples?[25]

Говорят, парижане очень смеялись над этой выходкою журнального мирлифлёра, издателя модного листка, который не шутя вообразил, что Жорж Занд хлопочет в своих романах о том только, чтоб отбить хлеб у парижских модисток!.. Вот совершенно новый взгляд на сочинения Жоржа Занда!.. Журнальный мирлифлёр, глупый любезник, выступающий против знаменитой писательницы!.. Не правда ли, это очень смешно?

Жаль, что у нас некоторые, по справедливости уважаемые образованною публикою журналисты почти с такой же точки смотрят на Жоржа Занда, как вышеприведенный журнальный мирлифлёр, издатель модного листка{80}. Уверяют также, что у нас есть такие писатели, которые нисколько не хуже французского журнального мирлифлёра изъясняются с прекрасным полом…{81}

Продолжение

Старинная приятельница наша «Северная пчела» покончила старый год и начала новый достойным ее образом: всем известно, что эта газета отличается беспристрастием, хорошим тоном и бескорыстною любовию к литературе, что она хвалит только хорошее и порицает только дурное, смотрит на дело, а не на лица, превозносит, когда этого требует справедливость, своих врагов и говорит горькую правду своим друзьям. Все это так же известно публике, как и нам: – полюбуемся же последними подвигами этой газеты, в назидание ближним, в поучительный пример для литературной братии и в собственное утешение… Особенную честь делает «Северной пчеле» то, что она не любит полемики, не любит журнальных браней и если презирает кого-нибудь, так молча, с достоинством… Всем известно, что эта газета почитает «Отечественные записки» журналом самым плохим, не достойным никакого внимания, – и вот то презрительное молчание, которым наказывает она несчастные «Отечественные записки». В последнем (293) нумере за прошлый год «Северная пчела» извещает своих читателей, что «она из любопытства (страсть кумушек!) заходила по нескольку раз в книжные лавки, перед праздником», «особенно в новый магазин г-жи Ольхиной, и видит, что публика, как бы нарочно, покупает те книги, которые более порицаются в «Отечественных записках» et Compagnie[26] (?)», – а порицания этого журнала, по уверению «Северной пчелы», «сделались ныне указателем (index) того, что надобно покупать: это так верно, как то, что после ночи наступает день». Какая твердая, неколебимая уверенность! Благодаря «Северную пчелу» за это любопытное известие и не желая за него остаться в долгу, спешим, с своей стороны, тоже порадовать ее известием, которое не менее утешительно и более достоверно, ибо подкрепляется фактами, всему свету известными. По книжным лавкам мы не ходим, ни в будни, ни в праздники, зная, что там ничего не услышишь, кроме вздорных сплетен, до которых мы смертельные неохотники: такая неохота, конечно, может показаться странною «Северной пчеле», но что же делать, когда это так? Иногда только бываем мы в книжном магазине г. Иванова, где находится и контора «Отечественных записок»: там слышали мы, что расходятся именно те книги, которые хвалятся «Отечественными записками», а плохо идут именно те книги, о которых «Отечественные записки», по совести, не могут отзываться как о литературных произведениях. Известно всем и каждому, что «Отечественные записки» высоко ценят талант Гоголя и видят великое произведение в его «Мертвых душах»: судя по словам «Северной пчелы», этого было бы достаточно, чтоб «Мертвые Души» залежались в лавках; но, увы! всем и каждому известно, что «Мертвые души», напечатанные в числе около 3000 экземпляров, почти совсем раскуплены с небольшим в полгода!.. Конечно, «Мертвые души» обязаны этим совсем не «Отечественным запискам», а собственно своему высокому достоинству; но их чрезвычайный успех доказывает, вопреки уверениям «Северной пчелы», что «Отечественные записки» хвалят только достойное хвалы. Не прошло еще двух недель после выхода четырех томов «Сочинений Николая Гоголя», и уже несколько сот экземпляров раскуплено нетерпеливою публикою: эти сочинения уже столько лет постоянно хвалятся «Отечественными записками», и публика, несмотря на то, раскупает их… Как теперь согласить эти факты с упомянутым известием «Северной пчелы»?.. Сочинения Гоголя постоянно унижаются и преследуются бранью и выдумками в «Северной пчеле», – и, несмотря на то, публика все-таки раскупает их… Кто же теперь index для публики – «Северная пчела» или «Отечественные записки»?..