Олег Дивов - Наш гештальт в тумане светит

Олег ДИВОВ

Наш гештальт в тумане светит

* * *

«Неформатная» фантастика от «Новой Космогонии» становится чем-то вроде социального маркера. Вспоминаю диалог пятилетней давности: «Пелевина читал?» – «Знаешь, как-то он мне не очень…» – «Да ты что, это же самый модный писатель сейчас!» Вот и с авторами-«космогонистами» похожая оказия нынче. Вокруг проекта уже столько шума, что книги покупать не хочется. И тем не менее надо. Ерунды издательство публикует достаточно, но даже ерунда у них – неожиданная. Новый взгляд, свежее дыхание, никаких клонов. А при некотором везении читатель имеет реальный шанс напасть на сущее открытие.

С «Белым квадратом» Андрея Алексеева читателям определенно повезло. Хотя этот роман не столько открытие, сколько… э-э… закрытие.

Предупреждаю сразу: писано сие произведение искусства рукой человека, убежденного в своей безусловной литературной одаренности. Книга сама по себе знаковая, но из разряда «нервныхъ просять не читать». Издана в авторской редакции, а напрасно. Вот, например, цитатка: «Старший по очереди поглядел в глаза женщинам с картофельными носами, затем уставился на меня. У него были глаза цвета заварки, которую находишь в чайнике, вернувшись домой из месячного отпуска. Очевидно, мои глаза так же мало понравились старшему патрульному, как и его глаза – мне». Или такой, допустим, образчик речи персонажа: «Прямое нейрозондирование используют, когда надо из человека выкачать мемуары. В остальном оно без юза». Между прочим, цитаты я отбирал не сам, а скачал из Сети – первой там размахивал сам Алексеев, вторая иллюстрировала положительную (!) рецензию на «Белый квадрат» в одном компьютерном журнале. Похоже, ни автор, ни рецензент даже не подозревают, что эти кусочки текста, мягко говоря, не в порядке.

Впрочем, если Сеть продолжит свою борьбу с русским литературным, то по сравнению с шедеврами завтрашнего дня «Белый квадрат» покажется образцом высокой прозы. И вообще, мы сегодня не о прямом качестве текста говорим, а о качестве скрытом, потаенном, дающем право утверждать: книга таки правильная. Нужная. Особенно для молодежи.

Если все расшифровать и перевести на русский, то начинается «Белый квадрат» буднично: искусствовед по прозвищу Шуша («это такой маленький зверек, никак не попадающий в дырку») отправляется в Кремлевский дворец съездов на презентацию. Корпорация «Мацусита» приобрела легендарный «Черный квадрат» Малевича, и теперь это дело с помпой отмечает. Ну, и Шуша подсуетился, добыл приглашение – искусствовед все-таки – в надежде поесть на халяву дорогих японских стимуляторов. «Квадрат» ему, мягко говоря, даже как искусствоведу не интересен.

«Поесть» – это я образно выразился, действие романа отнесено вперед лет на триста, методы питания изменились радикально. Что повлекло за собой интересные новации – прямая кишка, например, у Шуши и его современников в основном для секса. Они там все, бедолаги, раз в неделю устраивают себе «прокачку системы», чтобы желудочно-кишечный тракт не отсох, и очень из-за этой несообразности мучаются – надо же, человек, царь природы, а без кишечника почему-то мрет. Ладно, в общем, приходит Шуша на мероприятие, ест-пьет (ну, вы поняли), и как-то случайно его притирает веселящейся толпой вплотную к герметичному бронированному саркофагу, заключающему в себе бессмертный шедевр. На картину, понятное дело, всем глубоко наплевать, включая японцев, – она уже куплена, народу предъявлена, короче, свое отработала.

Шуша, который еще не косой, хотя уже слегка взлетает, мельком глядит на «Квадрат» и замечает в нем какую-то несообразность. Присматривается внимательнее и тихо обалдевает. «Квадрат» – не квадратный! В отличие от нашего искусствоведа, «Квадрат» именно косой, причем при ближайшем рассмотрении – Шуша врубает глаза на полную мощность, так-то он их обычно бережет, чтобы не изнашивались, – становятся заметны следы от линейки, по которой подделку наспех малевали.

Несчастный искусствовед таращится на картину и понимает, что дела его плохи, еще хуже, чем были с утра. А надо сказать, Шуша не просто так просочился на вечеринку – это его последний шанс гульнуть по-человечески, ведь утром нашему герою пришло извещение о новом статусе доступа. Шуша – полный банкрот, на его счете гроши, и, как только он выберет остаток, мир для бедняги утратит привычную степень интерактивности. Игра в футбол за «Манчестер», полисексуальные развлечения в амстердамских борделях, вечерние прогулки под Землей (ну, на Луне не под луной же гуляют), небольшая роль в любимом сериале – все это исчезнет, растворится, и останутся только четыре облезлые стены, крошечное окошко, грязный санузел в одном углу, кормушка-поилка в другом и продавленный диван с секс-машиной посередке.

Правда, кое-что новенькое в жизни Шуши появится – ежедневная изнурительная работа оператором ремонтного комбайна в фекальной канализации. Не-ет, не дистанционным оператором. Наш искусствовед будет натурально трубы чинить, рассекая собой дерьмо. И знаете, в какой-то степени это Шушу утешает. Он, конечно, лузер, но все-таки не идиот… То есть он именно классический идиот – а не дурак, как вы подумали. И записался в ассенизаторы не просто так (ему сначала мусорщиком предлагали), а из свойственной художественным натурам утонченной вредности. Вы, может, не догадались – в этом мире насовсем не отключают. Теперь, чтобы зайти в Сеть (а ведь это само по себе дико – специально подключаться), Шуше понадобится терминал вроде нашего компьютера. И сигнал будет кастрированный. Никаких тебе вкусов, запахов, осязаний, ощущений себя другой личностью или механизмом (Шуша обожал быть луноходиком). В общем, хоть вообще в эту Сеть не ходи. Тем более что зарплату Шушину банку-кредитору автоматом переведут. А вот ходить в Шушу вся Сеть будет по-прежнему.

Видеть его глазами, нюхать его носом, осязать его телом. Естественно, не постоянно – кому он нужен, этот маленький страшненький идиотик. Общество помешано на ярких личностях и ярких переживаниях. В большинстве своем и то и другое сконструировано искусственно – среди актеров, например, не осталось ни одного реального человека, – но это мало кого волнует, был бы продукт качественный. Шуша тоже по борделям не в своем обличье гулял (между прочим, иногда нашего героя охватывало глубокое сомнение – существует ли на самом деле луноход, не обман ли поселения землян на Марсе и так далее)… Но «живые переживания» тоже пользуются спросом. И если Шуша выдаст по-настоящему мощный эмоциональный всплеск – такой, чтобы зашкалило индикаторы перед внутренним взором остальных пользователей Сети, – огромное количество народа тут же нырнет в его шкуру. И… испытает смертный ужас ассенизатора, захлебывающегося в фекалиях. Со всеми сопутствующими и вытекающими.

Скромная такая, но стильная месть обществу, жить в котором и быть свободным от которого – в сто раз менее нельзя, чем в наши дни.

Обществу победившего глобализма, где сквозная интерактивность всего и всех – лишь производная от полицейского характера государственности.

Обществу, где декларировано всеобщее единение, где никто формально не одинок, и в то же время одинок так, как нам и не снилось, – ведь каждый с раннего детства привыкает к мысли, что его в любую секунду могут просканировать насквозь. А естественная защита в таких условиях – некоторое, как бы сказать, внутреннее омертвение, что ли. Человек, вроде бы намертво повязанный со всем человечеством, на самом деле становится абсолютным, запредельным эгоистом. Этот диссонанс провозглашенного и реального писатель очень четко подметил.

Естественно, от такого автора, как Алексеев, склонного к фиксации на мелочах, «зависающего» на частностях даже в ущерб читабельности и поперек всякой композиции, трудно ожидать, что он забудет подвести солидную базу под то или иное фантастическое допущение. С въедливостью научного работника Алексеев заныривает в предысторию и выдает десятистранич-ный трактат о том, каким образом на нашей планете сформировался именно такой мир. Нудно, зато убедительно – если забыть об индивидуальной психологии и оперировать исключительно подходами современных политтехнологий. Ваш покорный слуга, откровенно говоря, тяготеет к неоромантизму и в любом уроде старается разглядеть хотя бы рудименты живой человеческой души. Согласно же Алексееву и ему подобным, человеки жестко делятся на три категории – тупое жвачное большинство, страшно далекие от него интеллектуалы (менее процента) и правящая верхушка расчетливых сволочей (отвратная помесь интеллектуала со жвачным). Да, и еще прослойка из бесхребетной обслуги сволочей (к коей и Шуша относился). Симпатии автора, естественно, на стороне интеллектуалов, которые в любом геополитическом безобразии единственная безвинно пострадавшая сторона. Даже если безобразие закручивается с их подачи. Ибо чего умного интеллектуал ни выдумает, олигархическая сволочь обязательно это возьмет на вооружение и низведет до состояния именно что безобразия. Логично?