Александр Дейч - Ефим Зозуля

А. Дейч

Ефим Зозуля

Лет тридцать назад, тихим весенним вечером, после напряженного рабочего дня, три товарища шли вдоль берега Москвы-реки. Вокруг раскинулась панорама большого строительства: зияли глубокие котлованы, вздымались груды кирпича, в беспорядке валялись гранитные глыбы — набережная одевалась в камень.

Шли три товарища (один из них был Ефим Давидович Зозуля, другой — журналист А. К. Розовский, с новенькой фотокамерой «Лейка» через плечо, третий — автор этих строк), не спеша пробирались сквозь хаос кирпича и гранита и невольно говорили о будущем, о том, какой станет Москва лет через тридцать.

Зозуля вдруг прервал разговор, стал на высокую гранитную глыбу и застыл, смотря куда-то вдаль на простор строящейся Москвы, постаравшись придать своей плотной, коренастой фигуре комически-величественный вид.

Я опустился на гранитный постамент, наш товарищ щёлкнул затвором, мы рассмеялись и пошли дальше…

Помнится, Зозуля вдруг стал серьёзен и сказал, что ему хотелось бы прожить как можно дольше и увидеть Москву двухтысячного года…

И вот сейчас на моем столе лежит шутливая фотография, напоминающая эти далекие, но незабываемые дни. Увы, мечта о долголетии оказалась для Ефима Зозули несбыточной. Едва прожив пятьдесят лет, он погиб в начале Великой Отечественной войны в ополчении, куда пошел добровольцем. На мраморной доске Центрального Дома литераторов имя Зозули значится среди писателей, отдавших свою жизнь за честь и свободу родины.

Ефим Зозуля вступил в литературу ещё в канун Октября, а в двадцатых — тридцатых годах был хорошо известен как автор своеобразных маленьких рассказов. Он печатал их и журналах и газетах, выпускал отдельными книгами. До войны начало выходить собрание его сочинений. О нём писали А. Луначарский и М. Кольцов, Л. Гроссман, Ю. Соболев а многие другие. Книги К. Зозули переведены на французский, английский, немецкий, итальянский, чешский языки.

Ефим Зозуля родился 10 декабря 1891 года в Москве, но детство его прошло в Лодзи, большом фабричном городе. Узкие переулки, заставленные кирпичными корпусами суконных фабрик, унылые хибарки рабочих окраин, люди, похожие на автоматы, хмурые, согбенные, пропитанные пыльным запахом свалявшейся шерсти… Камень узких тротуаров, отсутствие зелени, жалкая роскошь зажиточных мещанских квартир — таковы ранние впечатления Зозули, врезавшиеся в его память.

В первых рассказах Зозули фигурируют мещане, прячущие лицемерие, низость души, внутреннее убожество за ширмочками, за ситцевыми занавесками и плюшевыми портьерами насиженного жилья. Это всё Зозуля знал и перечувствовал с детства. Рано понял он, как трудно даётся рабочему человеку насущный хлеб. Он стал маляром. Расписывая фасады мрачных домов, вися в люльке на крепких канатах, будущий писатель вглядывался в нависшее над городом бледно-свинцовое, а иногда и лазурное небо. Только отсюда и можно было увидеть это небо. Внизу, на тротуарах и мостовых, его заслоняли громады кирпичных строений, застилал фабричный дым.

Трудно сказать, о чём мечтал будущий писатель, юный лодзинский маляр, но присущая ему любовь к жизни согревала его, не давала прийти в уныние от всепоглощающей скуки размеренного мещанского быта. В сером мире пошлости, лицемерия, корысти, душевной низости, среди подавленных нуждой людей Зозуля ловил каждый проблеск благородства и гуманности, каждую крупицу радости. Пусть эта радость мимолетна, как видение женщины, скользнувшей на киноэкране («Душа полотна»), но и этой радостью надо жить.

Зозуля не определяет города, где происходит действие рассказа «Душа полотна» (1915). Он вообще скуп на географические названия. Если в данном случае легко предположить, что это Лодзь, то обычно писатель даёт такие-то обобщённые портреты городов, как и портреты отдельных людей со сгущенными синтетическими чертами их характеров.

Герой, от имени которою ведется повествование в «Душе полотна», — самый обыкновенный человек, мелкий служащий какой-то конторы. Он остро чувствует своё одиночество в этом городе, охваченном скукой и равнодушием. Ему скучно жить, скучно любить… Он приходит к девушке и от скуки объясняется в любви, а она равнодушно выслушивает его признания. И вдруг странная мечта озаряет эту серую жизнь. Герой влюбляется в актрису, играющую нелепую роль в бессмысленной кинокартине «Стеклянный гроб». Отныне появляется цель жизни — найти безвестную актрису, мелькающую перед ним на полотне. Влюбленный тщетно хочет найти иною мечту, идёт ради неё на преступление, доходит до полного отчаяния. При всём печальном развитии этой маленькой, но философски значительной истории Зозуля вкладывает и сердце читателя веру в красоту мечты, пусть дерзкой и недостижимой, но приносящей хотя бы кратковременное торжество над пошлой, однообразной жизнью.

Рассказ «Душа полотна» был написан уже после того, как Зозуля оставил Лодзь. Маляром он работал недолго, но навсегда сохранил любовь к краске, колориту, тонам и полутонам. Стены небольшой московской квартиры Зозули были увешаны его картинами, и этот вечно занятой, деятельный человек в немногие часы досуга со страстью занимался живописью. Как-то стоя со мной на площадке лестницы тогда ещё нового здания газеты «Известия» на Страстной (ныне Пушкинской) площади, он пристально посмотрел в огромное окно, откуда виднелись розовеющий Страстной монастырь, панорама Тверской улицы с пешеходами, трамваями, извозчиками, автомобилями, и сказал:

— Я когда-нибудь приду сюда с мольбертом и напишу, непременно напишу этот московский пейзаж, но так, чтобы было видно и стекло окна, сквозь которое буду писать. Трудно, чертовски трудно передать на картине стекло.

Зозуля-писатель всегда хотел осуществить такую трудновыполнимую задачу: как бы сквозь видимое ему одному стекло преломить психологические переживания своего героя, не навязывая читателю себя, но отстаивая свою точку зрения, своё видение и внешнего и внутреннего мира.

В рассказах Зозули мало чисто живописных деталей и почти нет пейзажей. Но сколько красок и различных тонов мы находим в его описаниях человеческих характеров, в показе еле заметных душевных движений его героев!

Во многих своих рассказах писатель сталкивает нас с маленькими трагедиями маленьких людей, встретившихся в омуте капиталистического города и вновь затерявшихся в нем.

Такие рассказы, как «Душа полотна», как «Репортёр и пророчица», написанный уже позже, в Петрограде, посвящены встречам мимолетным, но имевшим большое значение в жизни их героев. Девушки с истерическими глазами, объявившая себя пророчицей, встречается с юрким, болтливым репортёром «серьезной газеты». Каждый по-своему одинок и как песчинка затерян в огромной пустыне столичного города. Оба ищут дружбы, задушевности, и оба хвастают своими способностями, знакомствами, оба хотят «выбиться в люди». Рассказ «Репортер и пророчица» почти бессюжетен, но тема его — значительна. Это осуждение корыстного, себялюбивого мирка, в основе которого лежит мелкое стремление карьериста, желание завоевать себе хоть небольшое местечко в жизни, где властвуют крупные и мелкие хищники. Зозуля никогда не прибегает к голой публицистике, он надеется, что читатель, чутко воспринимающий авторские мысли, сам сделает все необходимые выводы.

В рассказах Зозули много деталей, и каждая из них красноречива. «Она повернулась зачем-то, и репортер заметил, что юбка у неё сзади приколота английской булавкой. Почему-то эта мелочь и еще то, что каблуки были стоптаны, вызвало у него жалость к ней». В немногих подробностях дан портрет «пророчицы» — наивной провинциалки, которой больше всего хочется познакомиться с Шаляпиным. Так же немногословно охарактеризованы профессиональная ловкость и хвастовство репортера.

Наблюдательность у писателей бывает разная. Иногда она сводится к воспроизведению маленьких подробностей, создающих впечатление правдоподобности, — и только. Такая наблюдательность не даёт писателю возможности сделать сколько-нибудь значительные обобщения; он обычно остается в пределах бытовых зарисовок. Но есть наблюдательность и иного характера, когда из незначительных деталей создаётся целая психологическая картина, словно сложившаяся из мозаичных камешков, воспринимаемых не раздельно, а в сочетании, в синтезе. Несомненно, что такой, более глубокой психологической наблюдательности Зозуля учился у Чехова. Это был один из любимейших авторов Зозули, и художественное мастерство Чехова всегда приводило его в восторг. Из автобиографии Зозули мы знаем, что он вникал во все детали чеховского письма.

Зозуля пробовал писать еще в Лодзи, но печататься начал в Одессе. Шумный портовый город в многонациональным населением, с резкими контрастами нищеты и богатства ошеломил молодого Зозулю остротой и новизной впечатлении. Не одно поколение писателей питалось соками этого города. Здесь черпали свои темы А. Куприн и Л. Андреев, И. Бунин и С. Юшкевич. Здесь развивалось молодое поколение советских писателей — Эдуард Багрицкий. Исаак Бабель, Юрий Олеша, Валентин Катаев, Вера Инбер… Многие из них, почти все, начинали как очеркисты, фельетонисты, поэты, авторы коротких рассказов. Так и Зозуля печатал на страницах газет очерки, рассказы и заметки. Одесса моряков и портовых грузчиков, с жестокими правами прославленной Молдаванки, предоставила молодому писателю богатый материал для наблюдений и зарисовок. Обилие впечатлений словно заряжало Зозулю неиссякаемым запасом оптимизма и страстным желанием всё познать и обо всем рассказать. «И я смотрю на других людей с изумительным интересом, точно вижу их впервые. Они идут куда-то — разные, странные, непохожие…»