Святослав Рыбас - Красавица и генералы

Пришли красные. Вернулись Москаль, Рылов, Миколка, и жизнь Игнатенковых стала зависеть от них.

Москаль обещал заступничество. Рылов грозил в случае измены решительно расстреливать, а Миколка открыто сулил рассчитаться с братьями за все.

Но война на истребление, по-видимому, кончилась, Москаль и Рылов озабочены добычей угля, а не местью. Москаль спрашивал о Нине. Она была им нужна для хозяйственной работы, которую они не знали и не любили. А Нины не было, она предпочла не рисковать и сейчас находилась либо в Ростове, либо в Новочеркасске, вне пределов досягаемости.

- Да не тронули б ее! - сказал Рылов. - Невелика птица, пусть жила б.

Поздним декабрьским вечером они с Москалем приехали из поселка и ужинали густой куриной лапшей. У Рылова рука была на подвязке - перебитая ключица не срослась. Он исподлобья поглядывал на братьев, явно понимая, что они думают о нем, и с аппетитом жевал, отчего шевелились кости на впалых висках.

Может быть, и не тронули бы. Но какой смысл Нине работать на него?

- Вы всегда хотели разрушить Россию, - вдруг ответил Макарий. - Вы своего добились.

- Сейчас мы защищаем Россию, - возразил Рылов. - Это мы до октября семнадцатого долбили вашу гнилую империю. А разрушают ее ваши Красновы и Деникины. Вы ни черта не смыслите в политике. За Красновым - немцы, за Деникиным - англичане и французы...

- Макарий, не спорь, - попросила Анна Дионисовна. - Ты ничего не докажешь.

- Конечно, он по-прежнему слеп, - сказал Рылов. - Вы все слепцы. Даже хуже слепцов! Вы будете отравлять нашу жизнь своей империей. А мы, если надо, пожертвуем хоть половиной, как в Бресте, заплатим кровавую дань, зато сохранимся.

- Ладно, Макарий, не горячись, - заметил Москаль. - Чего идти против народа? Ни капиталов, ни поместий у тебя нет.

- А вы уже от имени народа? И за него решили - кровавую дань? усмехнулся Макарий. - Сперва объявляете всю нашу историю, культуру, государственность позорным порождением, потом разрушаете государство, начинаете гражданскую войну, а потом объявляете себя патриотами и спасителями отечества. Так?

- Именно так, - кивнул Рылов, не отрываясь от миски с лапшой. - Более того, привлекаем работать специалистов и офицеров. Это революция, милейший авиатор. Нам досталась разрушенная страна. Мы ее спасем, либо она разлетится на куски.

- Лучше сразу на куски, - сказал Макарий. - Ведь вы ее не любите, у вас все равно ничего не выйдет.

- Любим, любим, - ответил Рыдав. - Дайте же поесть! Однако же.

Через минуту он вспомнил что-то и обрушил на Макария высказывание лорда Бисконфилда.

Надо было связать воедино белогвардейские идеалы, английскую помощь и борьбу красных. В огромной, великой и могучей России, катящейся подобно глетчеру по направлению к Персии, Афганистану и Индии, англичанин видел самую грозную опасность для Великобританской империи.

И Рылов поднял вверх ложку.

Выходило - Рылов стоял за могучую Россию. И опровергнуть это было трудно.

Но как можно было сказать, что он раньше был за поражение России? Разве с родиной так можно? Значит, можно?

Поручик Макарий Игнатенков и его брат, доброволец-первопоходник Виктор, потрясенные, молча смотрели на худощавого инвалида с подвязанной рукой, словно должен был последовать им приговор. И не страх за свою шкуру сомкнул им уста, а страдание.

- Ну что стоите, как Иисусы? - спросил Москаль. - Переходите к нам. Теперь нам вместе быть.

Он встал и, по обыкновению ссутулив вислые плечи, подошел к братьям, толкнул в плечо Макария.

- Ну как? С нами?

Вдруг Павла кинулась к Рылову и начала жаловаться на Макария, что он не живет с ней, просила приказать ему жить с ней, как и раньше. Наверное, ей пришло в голову, что отныне все сосредоточилось в руках Рылова, что он отдаст ей, вечной труженице, то, что давно ей принадлежало.

Но Рылов засмеялся, спросил, зачем он тебе нужен, Павла, у нас не будет никакой собственности, все будут вольными людьми, живи, с кем хочешь.

Она заохала, закивала головой и повернулась к Макарию.

- Не бросай мэнэ, - сказала она. - А бросишь - я Миколе скажу. Он такой лупцы даст, что знову в очах потом ноет.

- Уйди, Павла! - вымолвил Макарий.

Москаль взял ее под локоть железной рукой и, ласково увещевая, вывел из горницы, прекратив этот балаган.

- Вот видите, - сказал Рылов. - Вы тоже против вековечных устоев. Только мы за великую цель, а вы - за теплую бабенку... Не удастся! неожиданно крикнул он. Не дадим отсидеться! Обоих красавцев мобилизуем.

Унизив братьев. Рылов как будто милостиво позволял жить по новым законам.

И стали жить, как получалось, то есть подлаживаться под силу и искать способа уцелеть. Братья съездили в поселок, посмотрели, куда идет дело, и, ничего не поняв, вернулись на хутор. Рудники вяло работали, уголь небольшими партиями вывозили на север. Но никакой торговли не было, лавки и магазины закрыты. Москаль говорил, что все продукты они добудут реквизициями. Это означало, что могли и к ним нагрянуть.

Хведоровна просила сноху умолить, чтобы не разоряли хозяйства, оставили им последнее. Москаль обещал Анне Дионисовне, что реквизиций не будет.

Однако любит царь, да не жалует псарь: сырым морозным утром, когда Москаля не было, приехал на подводе Миколка, чтобы отплатить за свою сиротскую долю. С ним был пожилой красноармеец. Миколка, не почистив сапог о скобелку, вошел в курень. Хотя он хорошо помнил, кто после взрыва на Рыковке приютил его с матерью, никакой благодарности к хозяевам он не питал.

В рабочей комнате возилась у печи Хведоровна. Миколка, не здороваясь, глядя вбок, потребовал ключи. Ему казалось, что раз сила на его стороне, надо сразу давить. Но Хведоровна точно не слышала. "Ах ты, старая сидюха! подумал он. - Ты у меня зараз покопелишь носом".

Ни слова не говоря, он полез в ящик конторки, взял ключи и вышел во двор.

- Куда ты, байстрюк? - крикнула Хведоровна. - Ой, хлопцы, рятуйте наше майно, пришел мамай.

Она выскочила с рогачом на крыльцо.

Красноармеец подгонял подводу к приклетью, ведя лошадь за узду. С база выглянула Павла и, усмехнувшись, подошла к амбару, стала разговаривать с сыном. Она выставила вперед ногу в короткой чуне и подбоченилась. Красноармеец со стуком открыл замок, отбросил засов и принялся выносить из амбара чувалы с мукой.

Хведоровна закричала. Макарий и Виктор в одних рубахах выбежали к ней и остановились как громом пораженные. Следом вылез, опираясь на костыль, Родион Герасимович. Последней вышла Анна Дионисовна.

То, что свой, пригретый и выкормленный на хуторе, Миколка грабил средь бела дня, было тяжело видеть.

Мужицкий северный ветер гнал по серому небу низкие тягучие тучи. Срывался снег, оседал на подмерзшей грязи, вдоль льдистых кромок.