Николас Шэффнер - Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд»

Однако «Plastic Ono Band» — несмотря на присутствие Ринго Старра за ударной установкой — никто не выдавал за альбом THE BEATLES. Уотерс утверждал, что он искренне хотел убрать вывеску ПИНК ФЛОЙД с пластинки, но «Мейсон и Гилмор воспротивились, потому что они знали, что «песни на деревьях не растут». Они хотели, чтобы это был альбом ФЛОЙД».

Более того, в отличие от сырой, минималистской декларации Леннона, работа над «The Final Cut» довела его до уровня произведения искусства ( так оно было и на самом деле!). Выпустив на волю целый парад звуковых эффектов, Уотерс применил новую экспериментальную технологию «Holophonies», разработанную аргентинским физиологом Хьюго Зуккарели (Hugo Zuccareli). Например кажется, что ракета в «Get Your Filthy Hands Off My Desert» взлетает перед слушателем, пролетает над головой, взрывается сзади. В крайнем случае, создается впечатление, что подобные эффекты как бы выпрыгивают, наскакивают на тебя из наушников. До Уотерса такой технологией воспользовалась для записи своего альбома только группа PSYCHIC TV.

Помимо нескольких коротких соло Гилмора, именно эти звуковые эффекты являются самым узнаваемым отличительным знаком, напоминающим о былых победах ФЛОЙД в области звука. Ветер с «Meddle», звук шагов, работающих часов и дурацкого смеха с «Dark Side Of The Moon», треск радио и болтовня на вечеринке с «Wish You Were Here», воющие гончие с «Animals», вопли из ночных кошмаров и усиленные мегафоном военные команды с «The Wall» — все они вновь заняли свое место на «The Final Cut». Однако теперь они служили не для передачи ощущения сюрреалистичной атмосферы, а для ничем не прикрытого жестокого клаустрофобного реализма.

Многое на «Final Cut» рассказывается — неестественно звучащим голосом, который Уотерс представил на «Стене», — от лица военнослужащего, который, в отличие от отца Роджера, пережил ужасы второй мировой войны и теперь, будучи милым алкоголиком средних лет, работает школьным учителем, тщетно пытаясь «собрать… осколки в нечто целое» и избавиться от воспоминаний о фронте (этот сложный и вызывающий сочувствие портрет, конечно, представляет в ином свете учителей, которые в «Стене» показаны безжалостными садистами). С наступлением темноты, однако, пока жена у него под боком мирно спит, его «пуленепробиваемая маска» соскальзывает, и ветеран остается один на один со своими кошмарами, воскрешающими фронтовые будни.

«Последний удар» изобилует сценами из жизни середины 40-х (когда Великобритания, США и СССР и все остальные, «положа руку на сердце, согласились поднять меч возмездия») и начала 80-х (когда, по меньшей мере, три войны финансировались или благословлялись теми же державами). Именно на основании этих фактов Уотерс выводит свою теорию о том, что не только смерть его отца, но также и «послевоенная мечта» людей, в ней выживших, предана (обратите внимание на фотографию, сделанную Кристи для обратной стороны обложки и изображающую военнослужащего времен второй мировой войны с коробкой кинопленки под мышкой и ножом в спине. Поговаривают, что это также комментарий Роджера факта «предательства» его кинорежиссером).

В интервью, данном в 1984 году, Уотерс назвал паранойю «бессилия» второй главной темой «Последнего удара»: «Неожиданно открывается дверь, и обнаруживаешь, что находишься лицом к лицу с тупицами в сапогах в одной из стран Латинской Америки или в Алжире, или во Франции во время оккупации. Ты кричишь: «Нет, вы не можете так со мной поступить. Я вызову полицию!». А они отвечают: «Мы и ЕСТЬ полиция». Твоя жизнь превращается в кошмар. Самая драгоценная вещь в мире — если никто другой не контролирует твою собственную жизнь».

С каждой новой песней альбом становится все более личным. В песне «The Fletcher Memorial Home» Уотерс описывает свою фантазию — собрать в одном детском манеже таких «колоссальных транжир человеческих жизней и тел», как русский Леонид Брежнев и израильтянин Менахем Бегин (которые совсем недавно начали свои собственные кровавые и неумелые вторжения в Афганистан и Ливан), вместе с «Железной Леди» и «различными латиноамериканскими знаменитостями, питающимися мясом», и пустить газ. В самой вещи «The Final Cut» Роджер со всей искренностью демонстрирует свои собственные сокровенные страхи и уязвимые места.

В финале все сливается воедино с вечными темами: Роджер сопоставляет въевшийся в наши души страх с размышлениями о результатах политики обитателей Флетчеровского мемориала. Однажды вечером он впервые задумался о «Two Suns In The Sunset», когда возвращался домой, представив, что было бы, если бы какой-то сумасшедший нажал красную кнопку, — как расплавляется лобовое стекло его автомобиля, как испаряются его слезы, и все превращается в застывшую лаву:

«Ashes and diamonds,foe and friend,We were all equal in theend».(«Бриллианты и пепел,друг или враг,В конечном счете мы все равны»).

Мало-помалу получилась довольно стройная композиция — не обычная чушь из Top Forty или то, что отлично слушается под «кислотой». Едва ли это пришлось бы по вкусу большинству случайных поклонников ФЛОЙД или Дейву Гилмору, который никогда не делал секрета из своего недовольства «Последним ударом». Меньше чем через год после выхода альбома он называл его содержание «дешевым наполнителем того типа, который мы годами не пропускали на пластинки ПИНК ФЛОЙД».

Последующие годы не смягчили гилморовской антипатии к пластинке. В турне 1988 года, когда я по ошибке назвал «Animals» единственным пocт-«Dark Side»-вским альбомом ФЛОЙД, исключенным из репертуара лишившейся Уотерса группы, он добавил:

— И «Последний удар».

— О, да. Я забыл о нем.

— НАМ хотелось бы того же», — отпарировал Дейв. Немного подумав, он сказал, что три песни — «The Gunner's Dream», «The Fletcher Memorial Hotel» и сама «The Final Cut» (в каждой из которых . блистает оригинальное гитарное соло) — были «действительно великими. Не хочу ругать то, что на самом деле хорошо сделано, кем бы оно ни было написано. Я не поступал так и в свое время из-за личных проблем, с которыми столкнулся один из нас».

«Этот альбом мог бы стать потрясающим, но он — очень неровный. Слишком много наполнителя, бессмысленной ерунды между песнями».

Хотя, по флойдовским меркам, количество проданных экземпляров оставляло желать лучшего, некоторые считали, что «Последний удар» СТАЛ-таки великим альбомом (с литературной точки зрения, это — самая зрелая работа Уотерса, если не принимать в расчет иные аспекты). В то время журнал «Rolling Stone» поставил ему максимальную оценку в пять звездочек, а критик Курт Лодер, специализировавшийся на ФЛОЙД, назвал его величайшей «вершиной рок-искусства». «Со времен «Хозяев войны»(«Маsters Of War») двадцатилетней давности Боба Дилана, — заявил обозреватель, — ни один популярный исполнитель не обрушивался на политическое устройство мира так убедительно, никто с тех пор так блестяще не Демонстрировал ненависть к жизнелюбию» (если все было именно так, почему же, интересно, в конце десятилетия журнал не включил Достойнейший «шедевр» в список «100 лучших альбомов 80-х»?).