Молотов. Наше дело правое [Книга 2] - Вячеслав Алексеевич Никонов
И тогда же, весной 1948 года, вновь начались гонения на Полину Семеновну. 10 мая ее «по состоянию здоровья» освободили от не самой высокой должности начальника Главного управления текстильной и галантерейной промышленности Министерства легкой промышленности РСФСР, которую она занимала[1086]. Что делать?.. Занялась семьей и детским домом.
Следующим событием, повлиявшим и на Молотова (как и других ключевых руководителей), стал уход Жданова. Ослабление (а затем и смерть) Жданова приводило к ослаблению позиций и Молотова, пусть даже косвенно. Шепилов объяснял: «К Жданову, отмечу, питали большие симпатии наиболее влиятельные, марксистски образованные и просвещенные люди в Политбюро — В. Молотов и Н. Вознесенский. Поэтому цель Берии — Маленкова была ясна: любыми средствами ослабить доверие Сталина к Жданову, на чем-то дискредитировать его. Это означало бы вместе с тем ослабить и даже подорвать доверие Сталина к Молотову и Вознесенскому»[1087]. 1 августа Жданов умер на Валдае. Медицинская комиссия констатировала смерть от паралича болезненно измененного сердца при явлениях острого отека легких. Медсестра Кремлевской больницы Тимашук опротестовала диагноз врачей, о чем было доложено на ПБ начальником Санупра профессором Егоровым. Под его председательством была создана комиссия, которая пришла к выводу, что лечение было правильным, а заявление Тимашук безграмотно.
Руководство партийным аппаратом перешло к Маленкову. «Его властная позиция, поскольку он соединил в своих руках руководство аппаратом ЦК с обязанностями одного из сопредседателей правительства, приблизилась к прежнему положению Молотова, но в отличие от Молотова Маленков не обладал предпосылками самостоятельного руководства страной: он был опытным администратором, но не самостоятельным политиком»[1088], — замечал историк внутриполитической борьбы М. Рейман. Место Жданова в ПБ занял Косыгин. В сентябре 1948 года Сталин ушел в трехмесячный отпуск. На хозяйстве впервые остался Маленков. К этому времени Микоян относит один говорящий за себя случай. Они с Молотовым ужинали в компании Сталина в Мюссерах. «Вдруг в середине ужина Поскребышев встал с места и говорит: “Товарищ Сталин, пока вы отдыхаете здесь на юге, Молотов и Микоян в Москве подготовили заговор против вас”. Это было настолько неожиданно, что с криком: “Ах ты, мерзавец!” — я схватил свой стул и замахнулся на него… Молотов побелел, как бумага, но, не сказав ни слова, сидел, как статуя… Видимо, все это было заранее обговорено между Сталиным и Поскребышевым. Подозревать как Молотова, так и меня в кознях против Сталина было бессмысленно. Хотя отдельные критические замечания в его адрес по некоторым вопросам я и высказывал в беседах не только с ним, но и с другими, Молотов меня не выдавал, но всегда вел себя как преданный сторонник Сталина»[1089].
21 октября — еще один удар по Молотову. В шифровке «Тов. Маленкову для друзей» премьер в весьма грубой форме отверг поправки к готовившейся конституции Восточной Германии и предложил сообщить в Берлин, что поправки Молотова «неправильны политически» и «не отражают позицию ЦК ВКП(б)»[1090].
Молотов стал проявлять повышенную осторожность при принятии самостоятельных решений, стараясь сделать их коллективными. Микоян заметил: «Мои частые посещения кабинета Молотова вызывались тем, что, когда Сталин поручал какое-либо дело Молотову (а это обычно касалось вопросов внешней политики), Молотов всегда старался, чтобы не ему одному поручали, а еще двум-трем товарищам»[1091].
«Все-таки у него была в конце жизни мания преследования. Да и не могла не быть. Это удел всех тех, кто там сидит подолгу»[1092], — говорил Молотов.
Глава четвертая
НА ГРАНИ. 1948-1953
Коба, возомнивший о себе черт знает что…
Вячеслав Молотов
Без Полины
В жизни Молотова не было легких периодов. Но тот, который наступил с конца 1948 года, оказался, пожалуй, наиболее драматичным. События развивались стремительно. Сталин поручил МГБ и Комиссии партийного контроля срочно представить материалы на Полину. 24 декабря 1948 года были арестованы Леонид Зускин — народный артист СССР, лауреат Сталинской премии и Ицик Фефер — поэт и ответственный секретарь распущенного Еврейского антифашистского комитета, осведомитель МГБ. 26 декабря Абакумов организовал их очную ставку с Жемчужиной[1093]. Фефер уверял, что видел ее в синагоге в 1945 году. Она отрицала. Зускин повторил историю с синагогой и утверждал, что Жемчужина на похоронах Михоэлса говорила о его возможном убийстве. Полина отрицала и это. Арестованный тогда же Лозовский покажет, что через Жемчужину добивался «положительного реагирования» Молотова на обращения еврейской общественности[1094].
27 декабря Абакумов и руководитель КПК Шкирятов направили Сталину записку, которая начиналась словами: «По Вашему поручению мы проверили имеющиеся материалы о т. Жемчужиной П. С…При выяснении всех этих фактов и на очных ставках Жемчужина вела себя не по-партийному, крайне неискренне и, несмотря на уличающие ее заявления Фефера и Зускина, всячески старалась отказываться от правдивых объяснений»[1095].29 декабря Сталин поставил на Политбюро «сообщение тт. Шкирятова и Абакумова о Жемчужиной П. С.». На сей раз угроза была смертельной. «Когда на заседании Политбюро он прочитал материал, который ему чекисты принесли на Полину Семеновну, у меня коленки задрожали. Но дело было сделано на нее — не подкопаешься. Чекисты постарались»[1096]. На заседании Политбюро Молотов, как мог, старался защитить жену, чем еще больше разозлил Сталина. Он не голосовал за постановление ПБ, которое гласило: «1. Проверкой Комиссии Партийного Контроля установлено, что Жемчужина П. С. в течение длительного времени поддерживала связь и близкие отношения с еврейскими националистами, не заслуживающими политического доверия и подозреваемыми в шпионаже; участвовала в похоронах руководителя еврейских националистов Михоэлса и своим разговором с еврейским националистом Зускиным дала повод враждебным лицам к распространению антисоветских провокационных слухов о смерти Михоэлса; участвовала 14 марта 1945 года в религиозном обряде в Московской синагоге. 2. Несмотря на сделанное П. С. Жемчужиной в 1939 году Центральным Комитетом ВКП(б) предупреждение по поводу проявленной ею неразборчивости в своих отношениях с лицами, не заслуживающими политического доверия, она нарушила это решение партии и в дальнейшем продолжала вести себя политически недостойно. В связи с изложенным — исключить Жемчужину П. С. из членов ВКП(б)»[1097].
Молотов понимал, что это — только начало. Что целью был и он сам и что удар наносился по самому дорогому. Дед не просто любил свою Полину.
