Ник Мейсон - Inside Out личная история Pink Floyd

После финального поклона мы направились за кулисы, где кипела масса бурных эмоций по поводу шоу, однако я с радостью могу доложить, что мы четверо, великие стоики, сумели удержаться в рамках того непроницаемого, якобы бесчувственного спокойствия, которое неизменно составляло часть прекрасной традиции группы «Pink Floyd»…

А дальше история пока что должна помедлить. Случилось невозможное, и все мы реально почувствовали, что внесли максимальный вклад в поддержку мировоззрения, страсти и миссии Боба.

Еще до нашего воссоединения на концерте «Live 8» Роджер уже внес определенно весомый вклад в эту книгу. Ближе к завершению работы над ней, когда он закончил читать рукопись, мы встретились в одном лондонском отеле, чтобы обсудить его замечания. Роджер взял на себя труд внести кое-какие исправления, а также поставить под вопрос некоторые мои интерпретации и акценты. Все эти наблюдения были внесены в рукопись зелеными чернилами, и, пока он пролистывал страницы, я нервничал, видя куски текста со сплошной зеленью. На одной из страниц Роджер просто написал поверх всего текста «Полная чушь». Однако даже после обсуждения книги мы по-прежнему сумели найти в себе достаточно доброй воли и общительности, чтобы мило и непринужденно отобедать вместе с моей женой Нетти и подругой Роджера Лорой. В ресторане нам повезло случайно столкнуться с Джерри Скарфом, который подкрался к Роджеру сзади и положил ему руки на… Ох, нет, уже хватит.

Дэвид, должно быть, часто навещал тот же магазин канцтоваров, что и Роджер, поскольку его замечания тоже были сделаны зеленым маркером, и он посвятил этому упражнению не меньше труда. Я особенно ценил комментарии Дэвида, зная, что он всегда очень сдержанно относился к идее написания истории группы. Он считал, что раз никто из нас не участвовал во всех решающих и креативных моментах этой истории, мы не можем писать с полной достоверностью. Я же как мог старался уловить настроение каждого периода. Хотя я отчаянно стремился сохранять беспристрастность, я понимаю, что большинство моментов окрашены моими личными ощущениями радости, грусти или усталости.

Рик также добавил свои замечания, присланные по факсу с яхты в Карибском море. Я был особенно заинтригован, обнаружив, что после всех этих лет Рик наконец-то решился открыть истинную причину, почему он отказался угостить Роджера сигаретами, когда мы учились в Политехе. Прежде всего, отметил Рик, Роджер несколько агрессивно их попросил. В этом, впрочем, удивительного мало. Однако выяснилось нечто гораздо худшее. Оказывается, Роджер уже однажды стрелял у Рика сигареты и, завладев пачкой, грубо разорвал на ней целлофан, который Рик всегда старался сохранять неповрежденным.

И еще остается Сид. Я просто не счел для себя возможным попытаться связаться с Сидом. Он уже очень долгое время жил собственной жизнью, так что врываться в дверь его дома в Кембридже и размахивать своим текстом у него перед носом показалось мне в высшей степени докучливым и нечестным. Однако все это напоминает мне о том, что существует по меньшей мере четыре альтернативные точки зрения на то, что я изложил на бумаге, не говоря уж о точках зрения многих других, кто все эти годы помогал группе двигаться дальше. Я также оказался очень скуп на поименные упоминания. Учитывая, что многие годы бок о бок с нами работали в буквальном смысле сотни людей (в течение последнего тура наша команда насчитывала свыше 200 человек), просто невозможно упомянуть каждого и отдать им должное. Мои глубочайшие извинения всем безымянным героям и героиням.

С тех пор как я начал работу над этой книгой, множество людей оказывали помощь данному проекту и всячески его поддерживали, но некоторых из них уже нет с нами. Джун Чайлд, Тони Говард и Майкл Кэмен умерли в течение этого периода (а Ник Гриффитс вскоре после публикации первого издания). Сторма Торгерсона разбил тяжелый паралич, хотя он поправился достаточно, чтобы не только создать для книги «Inside Out» суперобложку, вводную часть и разворот, но и замучить всех нас расспросами — эта его привычка превратила Сторма в бич как для звукозаписывающей индустрии, так и для книгоиздателей. Однако пока что самой для меня печальной стала потеря Стива О'Рурка, который в октябре умер от инсульта. Учитывая, что приличный объем этой книги посвящен тому, как группа показывала Стиву кузькину мать, я решил также включить сюда несколько строк из письма, написанного мной после похорон Стива:

Мне недостает нашего общего прошлого. Мы можем рассказывать другим людям разные истории, однако сопереживание этих историй с человеком, который в них участвовал, куда лучше возрождает моменты веселья, унижения или откровенного страха. Я был просто опустошен, поняв, какая значительная часть моей жизни была связана со Стивом и как он для меня незаменим.

Пожалуй, можно сказать, что я словно бы потерял товарища по плаванию. На славном корабле под названием «Floyd» мы со Стивом работали вместе свыше тридцати лет — и в основном у одной мачты. Мы служили под командой суровых капитанов. Безумный капитан Барретт стал первым; его сверкающие глаза, полные легенд о сокровищах и странных видений, чуть было не привели нас к катастрофе, пока мятеж не привлек нас под команду жестокого (Не Столь Уж Веселого) Роджера… Позднее Роджер сам беспечно покинул судно, чтобы его заменил Искусный Моряк Гилмор.

На протяжении всех этих приключений, несмотря на бесконечные обещания повышения в должности (некоторые из них, как ни прискорбно, исходили от Стива), я оставался Судовым Коком. Стив, как мне думается, был Боцманом. Ему не довелось носить капитанскую форму, зато часто приходилось вести корабль по бурным морям, пока вся команда собачилась в трюме по поводу того, как поделить сокровища.

Учитывая, что просто невозможно воздать должное за общение с обширной компанией эгоманьяков, наросшей вокруг группы, маловероятно, чтобы вклад Стива оказался когда-либо надлежащим образом оценен. Если быть честным, он был достаточно мудр и сам это знал, лишь посмеиваясь над периодическими надписями «Благодарность» или даже «Особая благодарность», которые с неохотой прокрадывались на некоторые конверты альбомов или программки. В этой книге неизбежно присутствует существенно важный вклад Стива, но я по-настоящему сожалею, что не смог пройти ее с ним вместе до самого конца после его реплики: «Нет-нет, Ник, все было совсем не так».

Если я откинусь на спинку кресла и поразмышляю о том, что представляет собой эта книга, мне в голову скорее придут славные времена, нежели скверные. Я прекрасно сознаю, как мне повезло работать с таким множеством талантливых людей и какой я счастливчик, что наслаждался той дружбой, которую эта работа за собой влекла. Я смог стать частью чего-то экстраординарно восхитительного — даже если мое прославленно брюзгливое око могло умалить некоторые наивысшие точки, — и едва ли не всем этим наслаждаться.