Воспоминания - Анна Александровна Вырубова
– Мы, – говорит, – пришли, потому что нас, десять курсисток, выбрасывают за неплатеж. Помогите нам!
Говорит это розовенькая, а черненькая молчит, сурово так поглядывает и губы кусает.
Старец велел Варе фамилии записать. Говорит:
– Ладно!
Потом поглядел и продолжает:
– Плата платой, а и калошки плохие! Берите, коли нет!
Открыла Варя ящик, он дал несколько бумажек. Розовая и говорит:
– Так мы благодарны!
И слезы на глазах.
– Только, – говорит, – не пишете мою фамилию… Дворянка ведь я… кто-нибудь из своих… была…
Старец усмехнулся. А черненькая резко так говорит и будто сердито:
– А я… а меня пишите… Я идти не хотела. А теперь – пишите! И если можно, отцу помогите… выселяют из деревни. Теперь, в войну… И так разорен… У нас большая семья, девять человек детей. Я самая старшая… Помочь ничем отцу не могу. Уроков нет… Ну, чтобы не выселяли.
А сама все губы кусает (чтобы не расплакаться).
Старец велел Варе записать. А когда они стали уходить, говорит розовой:
– Ну ты, барышня! Деньгами, коли надо, помогу, а больше ничем… Нестоящая!
А черненькой сказал:
– Пущай напишет полный список всех, что выселяют. А главное, чтобы нынче к вечеру. А если тебе самой неудобно ко мне идти – напиши… Варя все расскажет.
Когда они ушли, он пробормотал сердито:
– Эта розовая мною брезгает, а кланяется. Мне что… Жалко вот – молодая, а протухла! А та вот с толком, голова на месте…
Потом я узнала, что выселение было отменено.
– И вообще, – сказал он Маме, – это дураки выдумали и трусы теперь евреев гонять[251]. Мало, что ли, врагов!
Еще их дома разорять будем! Выселение приостановить надо!
Всегда поражаюсь старцу, как далеко он видит.
* * *
Папа, побывав в армии, получил хорошее впечатление. Вот что он рассказывает:
– Если бы я мог доверять своим генералам так, как доверяю своим солдатам, то мог бы сказать: «Война – до полного поражения Германии!»
Папа полагает, что затруднения со снарядами – дело рук наших врагов.
– Верхам нужно мое поражение… Или это погоня за деньгами?..
Мама же уверена, что если это исходит от великих князей, то тут тенденция подорвать авторитет Папы.
Папа ставит вопрос:
– Кому и для чего это нужно?
На этот вопрос отвечает старец:
– Это нужно великому князю Николаю Николаевичу. Он, командуя армией, готовит ее себе. Дело ведь простое: Россия проигрывает войну, потому – царь плохой! Нужно царя, которого бы и армия и народ почитали. И таким царем будет великий князь Николай Николаевич. Его все знают и почитают… Вот!..
* * *
Папа жалуется:
– Такого позора не переживал никто и никогда. Что берут взятки, дают взятки – это знает весь мир, но чтобы этим скверным душком понесло от верхушки – ужасно!.. Теперь всё валят на Сухомлинова: «Он старый плут, у него молодая жена…» Все это я знаю, – говорит Папа, – но он не вор и не предатель.
А старец возражает:
– Чего Папа гневается? Не знает разве, что его родичи – хапуны над хапунами?.. Тоже и бабы им нужны! И две нитки топазов для Кшесинской – двести пятьдесят тысяч рублей. А это с каких сумм? Этого не вытанцуешь! Хоть она и ловко ногами перебирает, а все же многовато!.. Да, говорят, имение под Ярославом – за него триста тысяч отдал!.. Вот она, война-то!.. Вот оно куда хотят всех закопать!.. И закопают, закопают, если вовремя не остановиться!..
* * *
Старец был очень возбужден.
– Дождетесь, дождетесь, – говорил он Папе и Маме, – что вам пришлет революцию не народ, а в. кн. Николай Николаевич. Он теперь верховный. Что это значит? Кто может взять тут верх? Где правит – император? А к нему, к верховному, скачут с докладами, он их подписывает. И придет час – он напишет: «Долой царя!» И это будет похуже того, что кричат болтуны с красными флагами. Вот!.. Имею сведения, его Настенька говорит, что на нем видела корону… Вот!
При последних словах старца у Мамы началась мелкая дрожь, а Папа потемнел лицом. Очевидно (я это уже давно заметила), ему тяжело слушать нападки на в. кн. Николая Николаевича. Он тихо заметил:
– Ему я привык верить как честному офицеру.
Мама сказала:
– Но мы же знаем честолюбие черногорок! Ведь там не одна Анастасия, но и еще более коварная Милица. А разве мы не знаем, что Николаю Николаевичу должен наследовать Роман[252]?
И при этих словах с Мамой сделался припадок, более часу успокаивал ее старец, а уходя, сказал:
– Спи спокойно. С корнем измену вырвем!
Думаю, что этот вопрос должен скоро разрешиться.
* * *
Старец говорит:
– Я так решаю, что Папе взять на себя всю военную команду… Ехать ему в армию… А Маме тут быть. К ней нужных людей поставить и, ежели будет нужно, кончать эту войну. Это так будет легче. И народ войны не хочет. Коли что – можно так повернуть, что народ за мир будет царя благодарить: наше, мол, сиротство и нищету пожалел; сам, мол, поближе стал и увидел, что пора народ свой православный пожалеть… Такую можно музыку подвести… А народ – шарманка. Какую песню заведешь, ту и поет. Не сумеет вовремя на свой лад поставить – хуже будет. Бунтари свою музыку заведут. Тогда держись!
Он прав. Он видит, чего нам не дано видеть. Один он может спасти трон.
* * *
Как они смели! Как они смели!
В газете «Биржевые ведомости» святого старца облили грязью. Он и вор, и развратник, и мошенник. Он пьяница. Его надо гнать отовсюду. Он – это нечто ужасное. И в заключение – совершенно неожиданный вывод: этого вора, развратника и пьяницу принимают всюду. Вверху (читай – во дворце) к нему прислушиваются министры, церковь, святейший Синод – он правит всеми.
Автор ставит вопрос – как же так, почему всей Россией, где столько патриотов, столько ученых, почему среди них затесался грязный мужик и стал ими править?
На этот вопрос автор-калеветник не дает ответа. Да и что он может ответить? Он просто кричит: «Караул! Россия в опасности! Россию хочет съесть пьяный мужик! Гоните мужика!»
Эта статья не только грязный пасквиль, но и глупый выпад против старца, Папы и Мамы.
Этой статьей новый министр внутренних дел князь Щербатов(тем, что разрешил ее печатать) хотел подслужиться к левым и, главное, – к московским либералам.
Мама возмущена, старец же говорит:
– Князь
