Владимир Мартынов - Явка в Копенгагене: Записки нелегала

Учитывая, что допросы будут повторяться, указывать одни и те же фамилии товарищей, с которыми я учился в институте (все фамилии мною были даны подлинные, только принадлежали они моим товарищам не по разведке, а по семилетке и по средней школе, где я учился).

А тем временем…

Рассказ «Весты»

Наступил довольно прохладный октябрьский вечер. Маленькая уже спала. Старшая играла в куклы. Приняв очередную шифровку из Центра, мы после ужина собирались ее расшифровать. Пленку вместе с приемником положили на дно шкафа. Я накрывала на стол. «Вест» собирался было пойти в ванную, как вдруг позвонили из подъезда по домофону и спросили Гонсалеса. «У нас вроде такого нет», — задумчиво сказал «Вест» и вышел на балкон.

На улице тускло светил фонарь. С высоты пятого этажа просматривалась вся улица. Ничего необычного. Там и сям вдоль улицы стояли машины. Вот медленно проехал джип с полицейскими и завернул за угол. «Ну, это обычное патрулирование, поскольку рядом резиденция президента», — подумала я. Но, как выяснилось позже, это было не просто обычное патрулирование. Нам впоследствии стало известно от охранявших нас сотрудников СИДЭ, что полицейский патруль был вызван охраной президента, которой сообщили о подозрительном скоплении машин с людьми неподалеку от президентской резиденции. За углом, уже вне поля нашего зрения, люди в штатском, выйдя из машины, предложили полицейским убраться из переулка и продолжать заниматься своим делом. Мыс балкона видели лишь, как джип выехал обратно из переулка и так же медленно двинулся дальше по улице. Понаблюдав еще немного за улицей и не обнаружив ничего необычного, я пошла укладывать старшую дочь, а «Вест» пошел в ванную.

Минут через двадцать в дверь позвонили.

— Кто там?

— Это я, Мигель, ваш дворник, сеньора. У меня к вам срочное дело. Откройте. Я вам все объясню.

Голос действительно принадлежал дворнику. Он по разным поводам заглядывал к нам. Но едва я приоткрыла входную дверь, как она резко, одним ударом, распахнулась, отбросив меня к стене. В квартиру вломилась целая орава мужчин с оружием в руках, у одного, в полицейской форме, был даже автомат.

— Где муж? — спросил одни из них, приставив мне к виску пистолет.

— Там, — машинально сказала я, указав на ванную.

Меня грубо оттолкнули в сторону и по коридору бросились к ванной. Через несколько секунд потребовали одежду мужа. Затем его вытащили из ванной со связанными руками и привели в гостиную. Мы со старшей дочерью, прижавшись друг к другу, стояли, прислонясь к стене гостиной, и в оцепенении смотрели на все происходившее. А в квартиру все входили и входили люди. Их уже было, наверное, человек пятнадцать. Двое из них, судя по манерам и одежде, смахивали на иностранцев. Возможно, это были американцы. Они молчали. Похоже, не знали языка. В руках у них были большие саквояжи из желтой кожи. Сняв ремень, которым были связаны руки мужа и заведя ему руки назад, они надели наручники, после чего накинули на голову его пиджак и вывели из квартиры. Несколько человек вышли следом.

— А что с сеньорой?! — крикнул кто-то вдогонку уходившим.

— Забирай их всех! — ответил из коридора тот, кто, очевидно, был старшим, хотя говорил он, как мне показалось, с акцентом, характерным для американцев.

— Как, всех? И детей тоже?! — спросил тот же голос.

— Я сказал — всех! Женщину и детей! Что туг непонятного? Привезете всех туда же!

«Что же они, до сих пор не знали, забирать меня с детьми или не забирать?» — подумала я.

— Будет исполнено, шеф.

— Оружие есть? — спросил старший из тех, кто остался, высокий, смуглолицый брюнет с тщательно ухоженными усами.

— Нет. откуда у нас оружие?

— Одевайте детей и собирайтесь. Поедете с нами.

— Куда это я с вами поеду в такое время? Да еще с детьми? Им спать надо.

— Молчать! Собирайтесь! Быстро!

— Пойду оденусь, — сказала я.

Юркнула в спальню и захлопнула дверь перед самым его носом, повернув ключ в замке.

— Сеньора, откройте! Откройте сейчас же! — он стал барабанить в дверь.

— Мне нужно переодеться! Вы что, не понимаете? Извольте подождать! Хамство какое!

Я кинулась к магнитофону, находившемуся в шкафу, сияла с него магнитофонную бобину с записью радиограммы. Засунув бобину под нижнюю одежду, я стала одеваться. В дверь непрерывно барабанили. Сейчас ее сломают.

А в гостиной за деревянной декоративной обшивкой хранился наш последний отчет Центру, фотокопия которого была позавчера передана через тайник. Дело в том, что однажды при проявлении пленка одного из отчетов была испорчена и нас попросили повторить отчет, а это около пятидесяти страниц текста! Поэтому мы не уничтожали оригинал, пока не получали подтверждение, что отчет прочитан. Подтверждение, как правило, приходило через сутки. Кроме того, в тайнике на кухне хранились 5000 долларов.

— Сеньора! Откройте немедленно! Иначе выломаем дверь! — бесновался брюнет с усиками. Но ломать дверь все-таки не решился, хотя дверь открылась бы от удара ногой. Я открыла дверь, и он ввалился в спальню, ошалело озираясь.

Я вышла и стала собирать детей. Маленькая уже проснулась и хныкала, старшая держалась мужественно и с достоинством в присутствии стольких чужих дядей. Как впоследствии выяснилось, она запомнила многие детали. Ведь ей уже было около шести лет. И многие годы ей приходилось потом объяснять, что мы были на Кубе, с нами произошло недоразумение и что дяди с револьверами забрели к нам по ошибке. Я одела детей и вышла в гостиную, когда в дверь позвонили. Вся попрятались в коридор, один стал за дверью, у всех оружие на изготовку. Одни из группы захвата широко распахнул дверь.

— Проходите, — сказал о, приветливо улыбаясь, держа пистолет за спиной.

Как только человек вошел, его тотчас окружили вооруженные люди и обыскали. Это был наш приятель Серхио, владелец турбюро, родственник нашего друга Игнасио. Он принес билет на самолет в Чили, ведь «Вест» должен был улететь на следующий день. Растерянная улыбка застыла на его круглом добром лице.

— Видишь, Серхио, какой тут у нас театр? — сказала я ошарашенному Серхио, молодому, но уже лысоватому парню. — Но все это недоразумение, скоро во всем разберутся и нас отпустят.

Он продолжал молчать, очевидно находясь в состоянии легкого шока.

Через минуту нас вывели, его же оставили в квартире. Серхио был последним из наших знакомых, кто видел нас, и был фактически единственным свидетелем нашего ареста. В доме никто так и не видел, как нас увели. Утром, когда его отпустили, он, несмотря на запрет, рассказал нашим друзьям о случившемся. Луис пошел прямо к начальнику Федеральной полиции, с которым был знаком, чтобы прояснить нашу судьбу или хотя бы позаботиться о детях. Его вежливо послали куда подальше и велели помалкивать о том, что ему известно. Это все мы выяснили потом в процессе общения с охранниками и с американцами тоже. Ведь мы находились в их компании пятнадцать месяцев и нас они уже принимали за своих.