Патрик Хамфриз - Множество жизней Тома Уэйтса

Для возвращения к актерской карьере после шестилетнего перерыва Уэйтс выбрал картину «Таинственные люди» (1999) — ироничную сатиру на супергероев. Фильм остался почти незамеченным, быть может, потому, что решил высмеять комиксы именно в то время, когда их двухмерные герои вошли в моду.

«Таинственные люди» были основаны на комиксе «Темная лошадка» («Dark Horse»). Блестящий актерский состав (Бен Стиллер, Джеффри Раш, Уильям Мэйси, Лина Олин) изображал «семь супергероев-неудачников», которые остроумно и безжалостно пародировали «Бэтмена», «Супермена», «Людей-Х» и прочую подобную продукцию.

Уэйтс играл доктора Хеллера, нервного ученого («он… эксцентрик»), который снабжает неумех-суперменов оборудованием. Даже по уэйтсовским меркам персонаж скользкий — фильм открывается сценой, в которой он пытается «снять» пенсионерку в доме для престарелых. Живет Хеллер на заброшенном парке аттракционов вместе со своими изобретениями типа «виномет» («стреляешь из него в людей, и они начинают валить вину друг на друга») и «сжиматель». «Я на каждое из них даю гарантию», — гордо сообщает Уэйтс своим не-слишком-супер-корешам.

Впервые после детских лет в мир супергероев Уэйтс вернулся еще во время работы над копполовским «Клубом «Коттон»». Во время долгих часов простоев и ожидания Николас Кейдж — фанатик комиксов — ввел Уэйтса в мир красочных фантазий. Еще с детства Уэйтс помнил многочисленных персонажей вроде Невероятного Халка, Серебряного Серфера и, конечно же, Айбол Кида, который потом появился в нескольких песнях.

Сегодня статус супергероев значительно вырос, а комиксы называют «графическими романами». В 2002 году Уэйтс предложил собственную версию супергероя: «Я хотел бы обладать специальным умением находить потерянные вещи, — воодушевленно вещал он Россу Форчуну. — Ко мне приходили бы люди, которые когда-то в 50-е годы потеряли кошелек. Или дорогой их сердцу перочинный ножик. Или любимые в детстве игрушки. А я был бы Человек-Находка. Да, вот кем бы я был — Человеком-Находкой».

Роль Уэйтса в «Таинственных людях» вновь была лишь небольшим эпизодом, но его яркая индивидуальность и угловатая фигура придали безумному ученому особую убедительность. И если сразу после выхода на экран «Таинственные люди» казались всего лишь легковесной пустышкой, теперь, по сравнению с «Женщиной-кошкой», «Фантастической четверкой» и «Возвращением Супермена», они выглядят прямо как «Гражданин Кейн».

Примерно в то же время, когда Уэйтс снимался в «Таинственных людях», он написал предисловие к двум книгам Барта Хопкинса: «Гравикорды, вращалки и пирофоны» («Gravikords, Whirlies And Pyrophones») и «Орбитоны» («Orbitones»). Обе книги (журнал «Billboard» назвал их «захватывающими») исследуют мир необычных экспериментальных музыкальных инструментов — кого же еще, как не изобретателя conundrum, мог Хопкинс попросить написать предисловие к книге?

«Надвинувшаяся на нас дигитальная революция ознаменовала наступление эры деконструкционистов, которые безжалостно прочесывают руины нашей эпохи, — со страстью писал Уэйтс. — Они хотят сослать нас на необитаемый остров, характерным звуком которого будет рев горящего на берегу механического пианино».

Сохранив очень теплые воспоминания о сотрудничестве с Робертом Уилсоном в Германии в 1990 году, Уэйтс в 2000-м вновь едет в Европу для работы над новыми постановками Уилсона: «Алиса» и «Войцек».

«Войцек» основан на написанной Георгом Бюхнером в 1837 году пьесе. В 1925-м на ее сюжет Альбан Берг написал оперу «Войцек». В 1979 году Вернер Херцог поставил, как и следовало ожидать, мрачный фильм. Клаус Кински играл солдата в гарнизоне XIX века. Одержимый неверностью жены, он доходит до безумия, убийства и самоубийства. Перцу в и без того гремучую смесь добавляет приказ начальства бедному Войцеку пройти медицинское обследование на вменяемость. Нетрудно увидеть, что привлекло к этому сюжету Тома Уэйтса.

Премьера спектакля Роберта Уилсона, на основе которого в 2002 году вышел альбом Уэйтса «Blood Money», прошла в ноябре 2000 года в театре Бетти Нансен в Копенгагене. По словам Джеймса Макнейра, одного из немногих видевших постановку критиков, «участие Уэйтса сводится к голосу зловещей игрушечной обезьянки в начальной сцене, но дух его довлеет над всем спектаклем».

В 2002 году спектакль был перенесен и в Лондон, где его встретили с уважением, хоть и без восторга. Майкл Биллингтон из «Guardian» счел, что спектакль «увлекательно смотреть и слушать, но завершается он как показ моделей Версаче». Сюзанна Клапп из «Observer» писала: ««Войцек» Уилсона напоминает дурного вкуса фотографию из мира мод: будто изысканная элегантная модель позирует на фоне изможденной голодом земли». Оба критика, однако, высоко оценили качество музыки: «Если дух драматургии где-то и сохранен, то только в песнях Уэйтса/Бреннан, в которых спрятаны отголоски самых разных традиций: заметная примесь Сачмо[261] и явственный дух Курта Вайля» (Биллингтон).

«Из музыки Тома Уэйтса и текстов Кэтлин Бреннан рождается «Трехгрошовая опера» XXI века. Неумолимым опустошением веет от их тяжелых маршевых ритмов; заброшенностью — от одиноких голосов меди; в партитуре полно лязга и скрежета и — иногда — пробивается вдруг нежность. Сравнение с Вайлем Уэйтс выдерживает» (Сюзанна Клапп).

Это было второе их сотрудничество, и Уэйтс с Робертом Уилсоном уже приспособились к методам друг друга. В своем отношении к работе они были полной противоположностью, однако раздолбая Уэйтса непостижимым образом тянуло к скрупулезности и педантичности режиссера. «Когда мы познакомились, ощущение у меня было такое, будто я говорю с изобретателем типа Александра Грэма Белла. Роберт — глубокий мыслитель, человек, который тщательно подбирает слова, и шутить с ним не следует».

Занятость на других проектах мешала Уэйтсу выпустить музыку к спектаклю вплоть до 2002 года, когда она получила название «Blood Money». Как всегда, альбом был плодом полноценного сотрудничества с Кэтлин, и именно она предложила новое название — имея в виду роль Войцека как подопытного кролика в медицинских экспериментах.

Несмотря на всю долгую родословную, история Войцека в интерпретации Уэйтса на «Blood Money» не сложилась. Он сам это признавал: «Сквозного повествования из песен не получилось — понять суть истории, слушая их, невозможно. Изначально они ведь были частью спектакля, а в альбоме должны обладать самостоятельной ценностью. Нужно выйти за пределы оригинальной концепции — это как делать фильм из книги».

На «Blood Money» от оригинальной концепции Уэйтс отошел слишком далеко, а с точки зрения музыки сделал даже шаг назад. Каким образом песня «Coney Island Baby»[262], какой бы очаровательной она ни была, вписывается в историю, разворачивающуюся в гарнизоне в Польше в 1837 году, от слушателя ускользало. Или как с бюхнеровским солдатом XIX века увязывается строчка вроде «I'd sell your heart to the junk man, baby, for a buck…» («Я продам твое сердце, детка, мусорщику за доллар…»)?