Юрий Никитин - Мне – 65

А что плохого, когда книги перейдут на сидюки? Конечно, исчезнет очарование, но ведь еще больше очарования у книг девятнадцатого века, когда их делали в дорогой коже, на особой бумаге, переплеты либо в досках, отчего сохранилось «прочел от доски до доски», либо из дорогой красной меди, латуни, бронзы… Увы, теперь такого не делают, все проще, экономичнее. А сидюки или те носители, что придут на смену, еще экономичнее.

Да, я книжник, у меня книг масса, но пользоваться уже предпочитаю энциклопедиями и справочниками на сидюках, скачиваю по Интернету, сбрасываю на диск прямо из Библиотеки Конгресса или из Ватиканской. Так проще, чем покупать пухлый том в магазине, когда я сто таких томов могу получить на зипе или сидюке.

Да и другим удобнее, только я решаюсь об этом сказать, а другие пользуются, но молчат. Это как с шариатскими судами в Чечне: с трибуны обличают жестокость и бесчеловечность, а дома на московской кухне говорят с восторгом, что вот бы и нам так со своими бандитами.

Я думаю, не только у меня наблюдается некий… комплекс тех лет. Если Лилия очень долго не могла пересилить себя и начать выбрасывать целлофановые пакеты, то я бреюсь лезвием до тех пор, пока кожа не начинает трещать, протестуя, но и после того еще пытаюсь повернуть так или эдак, выжать хотя бы еще одну «брижку», хотя вот на полочке запас новеньких лезвий! Даже два запаса.

И стоят эти лезвия копейки. Вообще, могу вот на деньги, что зарабатываю за сутки, даже за час, купить лезвий на всю оставшуюся жизнь. Так в чем дело? А в том, меня поймут лишь люди моего поколения, что в СССР было всего два завода, которые выпускали бритвенные лезвия. Но вот один остановили на капитальный ремонт, второй временно перевели на работу в три смены, все вроде бы нормально, но… завод не выдержал трехсменной работы, произошла грандиозная поломка. Настолько крупная, что завод остановил выпуск лезвий на несколько месяцев.

Мужчины взвыли. Лезвия быстро исчезли из продажи, а после месяца растерянности в журналах начали публиковать советы, как затачивать о стакан затупившиеся лезвия, в продаже появились машинки для… заточки старых бритвенных лезвий! Эти приспособления множились, но не решали проблему.

Старики вытащили «опасные бритвы», достали точильные камни, молодые пробовали затачивать до остроты бритв кухонные и перочинные ножи.

Наконец Хрущев скрепя сердце велел закупить лезвия у проклятых капиталистов за рубежом. Это была, возможно, первая закупка чего-то иностранного. Правда, импортными пользовались недолго, в ударном порядке начали выпуск бритвенных лезвий «Балтика», импортные тут же исчезли. Но, думаю, не у одного меня с того времени осталось вот такое вот болезненно бережливое отношение к некоторым вещам.

Совсем недавно еще считалось, что все, проделываемое женщиной и мужчиной в постели, развратом не является, а разврат только в случае, если мужчина с мужчиной или женщина с женщиной. Но теперь, похоже, пал и этот последний бастион.

Что в очереди на легализацию? Осталось узаконить педофилию, скотоложство…

Чересчур много пишу? Нельзя сравнивать мальчишку, который в прошлом году начал писать, и человека, который оттачивал умение, работоспособность и качал литературные мускулы столько лет. Ведь правильнее сказать, что я эти романы писал всю жизнь. Или готовился написать. То есть публиковаться я начал с двадцати пяти лет, первую книгу удалось издать только через семь лет. Но даже взявши отсчет с выхода первой книги, у меня издано по книге в год. А это намного меньше той продуктивности, что у нынешних бойких ребят!

Вжившись в этот мир начала третьего тысячелетия, очень рискованно писать даже о временах не столь отдаленных, скажем, про эпохи Ивана Грозного, Петра Первого или даже совсем близкие времена Сталина, которые застал сам, при котором жил. Проколы будут на каждом шагу: написал, к примеру: «Он, не отрывая взгляда от телевизора, взял с блюда банан и машинально съел…», как сразу же начнется: в те времена не было телевизоров, даже бананов не было, замени их простыми яблоками или грушами…

Но вот все исправили, телевизор убран, бананы заменили на груши, роман выходит из печати, и кто-то из знатоков ехидно спрашивает: а каким образом в марте месяце он ест яблоки и груши?.. Это сейчас неважно, какое время года, на столе у меня, вот уж бы дед и бабушка решили бы, что чудо: свежие яблоки, груши, ягоды. Кроме того, непонятные бананы и апельсины – все в феврале месяце! В магазинах всегда свежайшие фрукты со всех концов земного шара, а тогда яблоки можно было есть не больше пяти месяцев в году, а груши и того меньше… Сейчас даже не понимают, что такое цинга, а тогда она свирепствовала даже в городах!

Тогда о цинге говорили, писали постоянно. Это была проблема, серьезная проблема всех, не только полярников, но всех жителей северной широты. Это у них все лето закупали и заготавливали чеснок, других средств не было, не существовало.

Этот дом, вернее, эти квартиры воспринимаются как само собой разумеющееся, однако же где печь, которую надо топить дровами и углем, где привычные ставни… ах да, на двадцать четвертый этаж ни печенеги, по половцы не взберутся, но где обязательный подвал с прорастающей там картошкой, толстыми жабами, где привычные массы мух, через облака которых ходишь, как сквозь плотные занавеси?

Даже воду не приходится носить от колодца: на кухне три крана – горячая, холодная и чистая вода.

Теперь уже не поймут, почему моряки Колумба ели сапоги?.. Во-первых, сапоги из пластика, а не из кожи, во-вторых, не проще ли было открыть холодильник и достать оттуда замороженное мясо?

Анекдоты имеют тенденцию быстро устаревать. Только что вроде я ржал над таким: «Что может быть хуже, если жена обнаружит на вашей рубашке следы от губной помады»? – «Хуже только тальк на ушах». Я ржал, и все ржали, но прошло каких-то лет двадцать, сейчас помада не оставляет следов, а тальк для присыпки ног уступил место дезодорантам, так что тинейджер уже не засмеется, не поймет.

Мир забывчив. Даже люди моего поколения хоть смотрят штатовские фильмы, хоть сами ставят о ковбоях или временах Второй мировой, но нигде ни слова о ногах на столе. А ведь тогда это было нормой. Сел за стол, ноги забрасываешь на столешницу.

Во Франции, к примеру, постоянно возникали скандалы, конфликты и драки, когда официанты отказывались обслуживать американских солдат и офицеров в кафе и ресторанах, потому что те по своей привычке забрасывали ноги на стол. Американцы же обижались, мол, за что их так третируют, будто они не освобождение Франции принесли, а захватили ее, как гитлеровцы. Ведь их президент забрасывает ноги на стол, все правительство. А если, скажем, двенадцать директоров крупнейшей кампании собираются на совет, то на столе покоится двенадцать пар ног!