Разные дни войны. Дневник писателя. 1941 год - Константин Михайлович Симонов
Халип еще не вернулся из Одессы. Демьянов не захотел еще раз оставаться тут, в Севастополе, один с машиной и по собственному желанию тоже отправился с Халипом в Одессу.
Я немного побродил один по Приморскому бульвару и заснул в Доме Морского флота, в кабинете начальника на жестком канцелярском диване.
Сведения из Одессы в эти дни снова были тревожные, и я беспокоился за товарищей. Впрочем, на то, чтобы особенно много думать, не было времени. Два дня я писал очерк о походе на подводной лодке. Он вышел довольно длинным и появился в «Красной звезде» в сокращенном виде под заголовком «У берегов Румынии». Закончив очерк, я отнес его на согласование в штаб флота, а со вторым экземпляром пошел к ребятам на подплав. Мы купались там со штурманом Быковым – прямо с подводной лодки ныряли в глубокую черную воду. Был уже вечер, и снизу, из воды, нагромождения серых прибрежных скал и таких же серых корабельных башен казались какой-то величественной путаницей.
После купания я прочел Полякову и Стршельницкому свой очерк. Кажется, он им понравился. Обнаружились всего две технические погрешности. Я уже уходил, когда произошла забавная история. Поляков, видимо, недолюбливал корреспондентов и с моим присутствием на лодке примирился только к середине плавания. А когда я уже прощался с ним и со Стршельницким, вдруг подошли два корреспондента «Красного флота» и «Красного черноморца» и стали просить Полякова рассказать им подробности похода.
– Рассказывать трудно. Надо своими глазами видеть, – сказал Поляков и чуть заметно подмигнул мне.
Ребята ответили, что ничего, они по его рассказу представят себе всю картину.
Поляков продолжал отнекиваться:
– Лучше вот спросите Симонова. Он с нами ходил. Он вам все очень интересно расскажет, может быть, даже интереснее, чем на самом деле было. Все-таки писатель.
На следующий день мне вернули из штаба флота очерк с одной или двумя пометками и я отправил его в Москву…
* * *
На страницах дневника, связанных с походом на подлодке А-4, оказалось несколько неточностей, допущенных по моей сухопутной необразованности: кое-где я именовал флотские кителя френчами, ревун – колоколом, а вместо «подошел» писал «причалил».
Была и еще одна неточность. Я упомянул, что А-4 была лодкой крейсерского типа. На самом деле А-4, хотя и принадлежала к одному из двух наиболее крупных типов наших подводных лодок, была не крейсерской лодкой, а минным заградителем типа «Ленинец», отсюда и ее название А-4. Впрочем, А-4 действовала во время разных походов не только как минный заградитель, она выполняла и другие задания.
Двадцать второго октября 1942 года лодка была награждена орденом Красного Знамени. Справка, составленная штабом Черноморского флота в связи с представлением лодки к ордену, дает понятие о том, чем занималась лодка в первый период войны. Она выполнила за это время семь минных постановок у берегов и баз противника, на которых подорвались пять транспортов общим водоизмещением 23 тысячи тонн и один торпедный катер. Во время боев за Севастополь лодка совершила семь походов, доставив в осажденный город 156 тонн боеприпасов, 290 тонн продовольствия, 27 тонн бензина и эвакуировав оттуда 250 раненых.
Я с некоторой долей тревоги искал в Военно-морском архиве документы о нашем походе. Поход проходил в обстановке вполне понятной секретности, и я опасался, что у меня могут оказаться ошибки, вызванные просто-напросто моим незнанием всех действительных обстоятельств того дела, в котором я принимал участие.
Однако, к моей сухопутной гордости, оказалось, что мои записки ни в чем существенном не расходятся с хранящимся в архиве вахтенным журналом этого похода. Только в вахтенном журнале с его морской терминологией все это записано короче, точней, суше и, пожалуй, чуть многозначительней. Вот как выглядят выдержки из этого журнала за 7–8 сентября – третий и четвертый дни нашего похода:
«7 сентября, воскресенье.
5.35. Закончена зарядка аккумуляторной батареи. Погрузились на глубину 20 м.
8.10. Всплыли на перископную глубину, горизонт чист.
15.33. Прибыли в район выполнения боевой задачи. Боевая тревога.
16.33. Легли на курс минной постановки.
16.52. Выставлено минное заграждение в заданном районе. Всего выставлено 20 мин.
16.57. Легли на курс отхода. Продолжаем находиться на позиции у вражеского побережья.
20.27. Зашло солнце. Всплыли в надводное положение. Торпедные аппараты приготовлены к выстрелу, лодка готова к погружению. Начата зарядка аккумуляторов.
8 сентября, понедельник.
2.00. За кормой, на берегу периодически появляются белые огни. Курс переменный, маневрируем в районе позиции.
24.00. В течение суток встреч с кораблями и самолетами не было».
Как объяснил мне бывший штурман А-4 капитан 1-го ранга Борис Христофорович Быков, наше тогдашнее положение осложнялось тем, что лодка была вынуждена маневрировать возле берега, на очень малых глубинах, буквально проползая «на брюхе» по грунту и оставляя за кормой мутный шлейф поднятого винтами ила. И все это делалось в непосредственной близости от наблюдательных постов противника.
Но история того, как мы догоняли надводным ходом и обстреливали какой-то небольшой корабль, вдруг исчезнувший после нашего второго выстрела, не стала для меня окончательно ясной и теперь, через много лет.
Вот как она записана в вахтенном журнале за 9 сентября 1941 года. Пожалуй, это будет интересно тем, кто прочел соответствующее место в моем дневнике.
«9 сентября, вторник.
6.00. Оставили район позиции. Легли на курс возвращения на базу. Идем в надводном положении.
13.05. По пеленгу 35° обнаружен силуэт корабля. Боевая тревога! Срочное погружение!
13.07. Погрузились на перископную глубину, начали маневрирование для выхода в торпедную атаку. Полный ход.
13.36. Обнаруженный корабль – двухмачтовое парусное судно.
14.19. Дистанция до цели увеличивается. Ввиду невозможности занять позицию для торпедного залпа принято решение атаковать парусник артиллерией.
14.23. Всплыли в надводное положение. Полный ход под двумя дизелями. Артиллерийская тревога! Носовое орудие готово к стрельбе.
14.55. Открыт артогонь с предельной дистанции.
15.10. Цель исчезла. Артстрельба окончена.
15.47. Прибыли в район, где находилась цель, ничего не обнаружено. Отбой артиллерийской тревоги.
17.23. По пеленгу 35° самолет. Срочное погружение! Погрузились на глубину 30 м. Начали маневрирование по уклонению от атаки самолета.
18.43. Всплыли на перископную глубину, горизонт и воздух чист».
Документального подтверждения данных нашей агентурной разведки о потоплении корабля противника я в архиве не нашел. Очевидно, какие-то сведения на этот счет в Севастополе
