Александр Невский - За Землю Русскую!

Наместник ханский требовал, чтобы Новгород также платил дань поголовную: герой Невский, некогда ревностный поборник новгородской чести и вольности, должен был с горестью взять на себя дело столь неприятное и склонить к рабству народ гордый, пылкий, который все еще славился своею исключительною независимостью.

Вместе с татарскими чиновниками и с князьями Андреем и Борисом Александр поехал в Новгород, где жители, сведав о его намерении, пришли в ужас. Напрасно говорили некоторые и посадник Михалко, что воля сильных есть закон для благоразумия слабых и что сопротивление бесполезно; народ ответствовал грозным воплем, умертвил Посадника и выбрал другого.

Сам юный князь Василий, по внушению своих бояр, уехал из Новгорода в Псков, объявив, что не хочет повиноваться отцу, везущему с собою оковы и стыд для людей вольных. В сем расположении Александр нашел бо́льшую часть граждан и не мог ничем переменить его: они решительно отказались от дани, но отпустили монгольских чиновников с дарами, говоря, что желают быть в мире с ханом, однако ж свободными от ига рабского.

Великий князь, негодуя на ослушного сына, велел схватить его во Пскове и под стражею отвезти в Суздальскую землю; а бояр, наставников Василиевых, казнил без милосердия. Некоторые были ослеплены, другим обрезали нос: казнь жестокая, но современники признавали ее справедливою, и самый народ считал их виновными, ибо они возмутили сына против отца – столь власть родительская казалась священною!

1259 г. Александр остался в Новгороде и, предвидя, что хан не удовольствуется дарами, ждал следствий неприятных. В самом деле пришло известие из Владимира, что войско ханово уже готово идти к Новгороду. Сия весть, впрочем, ложная, имела такое действие в народе, что он на все согласился, и великий князь уведомил монголов о его покорности.

Чиновники их, Беркай и Касачик, с женами и со многими товарищами явились на берегах Волхова для переписи людей и начали было уже собирать дань в окрестностях столицы, но столь наглым и для бедных утеснительным образом, что граждане, сведав о том, вдруг переменили мысли. Сделалось волнение; чиновники монгольские требовали стражи для своей безопасности.

Александр приставил к ним посадникова сына и боярских детей, чтобы они днем и ночью стерегли их дома. Мятеж не утихал. Бояре советовали народу исполнить волю княжескую, а народ не хотел слышать о дани и собирался вокруг Софийской церкви, желая умереть за честь и свободу, ибо разнесся слух, что татары и сообщники их намерены с двух сторон ударить на город.

Наконец Александр прибегнул к последнему средству – выехал из дворца с монгольскими чиновниками, объявив, что он предает мятежных граждан гневу хана и несчастной судьбе их, навсегда расстается с ними и едет во Владимир. Народ поколебался: бояре воспользовались сим расположением, чтобы склонить его упорную выю под ненавистное ему иго, действуя, как говорит летописец, согласно с своими личными выгодами.

Дань поголовная, требуемая монголами, угнетала скудных, а не богатых людей, будучи для всех равная; бедствие же войны отчаянной страшило последних гораздо более, нежели первых. И так народ покорился, с условием, кажется, не иметь дела с баскаками и доставлять определенное количество серебра прямо в Орду или через великих князей.

Монголы ездили из улицы в улицу, переписывая дома; безмолвие и скорбь царствовали в городе. Бояре еще могли утешаться своею знатностью и роскошным избытком: добрые, простые граждане, утратив народную честь, лишились своего лучшего достояния.

Вельможи татарские, распорядив налоги, удалились. Александр поручил Новгород сыну Димитрию и возвратился в великое княжение через Ростов, где вдовствующая супруга Василькова, Мария, князья Борис и Глеб угостили его с любовью; но сей государь великодушный мог ли быть счастлив и весел в тогдашних обстоятельствах России?

Отечество наше рабствовало от Днестра до Ильменя. Даниил Галицкий, будучи смелее Александра, тщетно думал по смерти Батыя избавиться от власти монголов. Деятельностью ума необыкновенного восстановив свое княжение и загладив в нем следы татарского опустошения, он брал участие в делах Европы и два раза ходил помогать Беле Венгерскому, неприятелю императора Фридерика и короля богемского. (Венгры, по словам летописца, удивлялись стройности полков российских, их татарскому оружию и пышности самого князя, его богатой одежде греческой, обшитой золотыми кружевами, – сабле, стрелам, седлу, окованным драгоценными металлами с блестящею резьбою.)

Сия вражда была за области умершего герцога австрийского, Фридерика: Бела, император и король богемский хотели овладеть ими. Первый объявил себя защитником дочери Фридериковой, именем Гертруды, уступившей ему свои наследственные права; женил на ней Даниилова сына Романа; отправил их в Юденбург и клялся Гертруде отдать ей Австрию и Стирию, как скоро завоюет оные.

Тем усерднее Даниил доброжелательствовал королю венгерскому; несмотря на глазную болезнь, которая мешала ему видеть, выступил в поле с краковским герцогом, разорил Богемскую Силезию, взял Носсельт, выжег окрестности троппавские и возвратился, довольный мыслью, что никто из древних героев российских, ни св. Владимир, ни великий отец его, не воевал столь далеко в земле немецкой.

Хотя Бела не исполнил данного Гертруде слова и даже не защитил ее супруга, осажденного богемским принцем в Юденбурге (так что Роман, оставив беременную жену, принужден был уйти к отцу), но Даниил остался другом венгров. Счастливые войны с ятвягами и с Литвою более и более прославляли мужество сего князя. Первые, не находя безопасности и за своими лесистыми болотами, согласились платить ему дань черными куницами и серебром.

В Литве господствовал тогда славный Миндовг, баснословно производимый некоторыми летописцами от племени древних римлян, а другими от наших князей полоцких. Он жил в Кернове, повелевал всеми иными князьками литовскими и, грабя соседственные земли христианские, искал приязни одного Даниила, который женился вторым браком на его племяннице.

Несколько времени быв друзьями, они сделались неприятелями. Миндовг, опасаясь честолюбивых братьев Данииловой супруги, Товтивила и Эдивида, велел им воевать Смоленскую область, но в то же время замышлял их убить. Племянники сведали и бежали во Владимир-Волынский. Обрадованный случаем унизить гордость Миндовга, Даниил представил ляхам и рижским немцам, что междоусобие князей литовских есть счастье для христиан и что надобно оным воспользоваться.

Немцы действительно вооружились, россияне также; самые ятвяги и жмудь, в угодность им, восстали на литву. Даниил завоевал Гродно и другие места литовские; но скоро немцы изменили, отчасти подкупленные Миндовгом, отчасти им обманутые; ибо сей хитрый язычник, видя беду, принял веру латинскую и заслужил покровительство легкомысленного папы, Александра IV, давшего ему сан королевский.