Дмитрий Альперов - НА АРЕНЕ СТАРОГО ЦИРКА

(жест в сторону галерки),

Черным хлебом питаются.

А если о нужде говорить заикаются,

То за это далеко высылаются

И оттуда уж не возвращаются.

Тут речи мои прекращаются.

До свидания. Меня дожидаются.

Через два дня мы с отцом выступили с «Бери-бери», «Чиновниками», и я читал это стихотворение. Запись отца: «31 января 1913 года, Дежурный пристав приходил спрашивать цензурированный сборник и, узнав, что такового не существует, просил на его дежурстве стихов не говорить. Если на этом кончится, то беда невелика».

Приехал к нам на гастроли Ян Польди. Он подписал с Труцци контракт на велосипедное сальтомортале. Аппарат у него не был закончен, но он надеялся закончить его на фабрике Лейнерта. Труцци его все время торопил, желая поскорее поставить номер на афишу.

1 февраля на репетиции Польди проделал весь номер прекрасно. Ему держали лонжу. Вечером на спектакле он проделал свой трюк, попав одним колесом на подушку, а другим мимо нее. Весь удар с большой силой пришелся ему на живот. Он едва ушел с манежа.

После номера Польди шел балет, где я был занят. После балета я пошел к нему в уборную, чтобы поздравить его с удачей. Он сидел в гардеробной на стуле, закинув голову назад и стонал. Я поздравил его, поцеловал. Он стал жаловаться на боли в желудке. Я бросился в цирк. Узнал, что в цирке находится врач, попросил его притти. Он охотно пошел, осмотрел Яна Польди и сказал, чтобы я пошел в двенадцатую ложу, в которой находился врач-хирург. Я сейчас же отправился в указанную им ложу. Хирург пришел, осмотрел больного и велел немедленно вызвать карету скорой помощи, чтобы везти Польди в больницу. Все это было тотчас сделано. Хирург сел с больным в карету и сам поехал с ним в больницу, не досмотрев представления. После представления, уже поздно вечером, мы, несколько человек, пошли в больницу с братом Польди. Хирург сказал нам, что он Сделал Яну операцию, что у него от удара разорвалась кишка Сказал, что положение его тяжелое, так как у него, кроме всего во многих местах есть знаки от прежних ушибов.

6 февраля отец записывает: «Мы возвращались с арены, окончив балет «Спящая царевна». Персоналу передали о кончине разбившегося Яна Польди. Впечатление потрясающее. Все намазанные лица покрылись бесподдельными слезами. Грустная цирковая бытовая картина. Мир праху твоему, отзывчивый, хороший товарищ»,

7 февраля. «Антре невозможно грустно. Ни я, ни Митя не можем настроиться под впечатлением неожиданной безжалостной смерти Яна Польди».

Из Берлина от артистической интернациональной ложи было получено извещение, что они берут похороны Польди на счет ложи.

Труцци ответил благодарственной телеграммой и сообщил, что дирекция принимает похороны артиста Польди на свой счет. Трогательное отношение ложи взволновало артистов.

В это время уже существовала Интернациональная ложа артистов в Берлине. У нее было много членов по всему свету. Были ее представители и в Москве. Ян Польди был инициатором и организатором русского отдела ложи. Он был очень передовым человеком, прекрасным товарищем, и его преждевременная гибель опечалила очень многих цирковых артистов. Его похоронили 11 февраля 1913 года на Покровском рижском кладбище. Отец пишет: «В двенадцать часов дня похоронили Ивана Константиновича Подрезова — Яна Польди. Надгробное слово, сказанное мною, произвело на всех глубокое впечатление. Смотритель кладбища и тот плакал. Похороны прошли очень пышно». Было много народу своего циркового и артистического и просто горожан. Масса цветов. Спортсмены-рижане сделали погибшему Польди вместо венка из цветов велосипед.

В середине февраля в цирке начались усиленные репетиции пантомимы «События на Балканах». 11 марта пантомима прошла с большим успехом. Публика устроила овацию, потребовала исполнения гимна «Шумна Марица» и бесконечное число раз вызывала Труцци. Поставлена пантомима была очень хорошо. На арену выезжал паровоз с вагонами, выкатывалась артиллерия. С разрешения полиции войско-и пехота и артиллерия-было

выстроено на улице.

Публике больше всего нравилось, когда герой, раненный в голову и в ногу, шел, прихрамывая, со знаменем, а за ним шла его раненная в ногу лошадь и тоже хромала.

Делалось это очень просто. Никакой дрессировки тут не надо было. Лошади перевязывали платком сустав и оттого, что он был туго затянут, она хромала. Этот прием верный, много раз проверенный.

2 апреля состоялся наш бенефис. Материально он был очень удачен.

Труцци стал работать над приключенческой пантомимой «Роберт и Бертрам». Сюжет — приключения двух разбойников. Заканчивалась пантомима ярмаркой и поднятием воздушного шара. Из шара в финале вылетали две куклы, изображавшие Роберта и Бертрама. Подмена была очень хорошо сделана и эффектно обставлена.

Приблизительно в это время Труцци предупредил труппу, что на лето он цирк закрывает. Конюшню отдает в цирк Бекетова в Копенгаген, а сам с женой едет на курорт. Это сообщение опечалило всю труппу. Надо было искать места и работы. Отец опять стал рассылать телеграммы. Наконец, получилась депеша от Афанасьева, бывшего арбитра, извещающая, что он открывает в Пензе цирк и приглашает нас к себе на работу. Никаких других предложений не было, и отец послал согласие.

21 апреля закрылся сезон в цирке Труцци, и мы выехали в Пензу. Здесь нам пришлось испытать все прелести работы в мелком провинциальном цирке. По словам отца, он даже в дни своего ученичества не переживал ничего подобного.

В Пензе началось с того, что мы едва нашли квартиру. Цирк был под шапито. Труппа — раз, два и обчелся. Сборы вроде труппы. Директор — бывший арбитр. Он нашел себе где-то жену, жившую на содержании у какого-то помещика. Женщине этой понравилось звание директриссы цирка, а в то время для этого звания нужны были только деньги, на которые можно было бы купить четыре униформы, плохонький подержанный ковер, шапито, несколько обученных уже лошадок. Приобретено все перечисленное — и цирк готов. Остается только дать анонс в шантанно-цирковом журнале «Варьетэ и цирк», что там-то, тогда-то открывается цирк и для него нужны артисты, — и как бабочки на огонь полетят полуголодные люди, оставшиеся без работы. Директор протелеграфирует: «Выезжайте, аванс на месте». И полетит в заклад последнее добро многосемейного артиста, чтобы на полученные деньги он мог купить билет себе и своим близким. А там смотришь, пока артист едет, директора уже м след простыл, а доверчивый человек обречен на голодовку и нищету в городе, где нет ни души не только родной, но и просто знакомой.