Людмила Ивонина - Мазарини

Несмотря на весь свой рационализм и любовь королевы, Мазарини так до конца и не лишился определенного комплекса неполноценности – комплекса незнатного в принципе дворянина, чужака-итальянца, выбившегося в самые высшие сферы политики и придворного общества во Франции. Об этом, помимо его желания породниться со знатнейшими фамилиями Европы, свидетельствует то, что кардинал завел себе роту мушкетеров, такую же, как у короля. Но он все же выдерживал дистанцию – не осмелился, однако, дать ей лошадей, как у мушкетеров короля. Рота служила ему в пешем строю. Туда поступило немного высокородных особ, и ради собственной значимости Джулио попросил Людовика направлять в нее своих выраставших пажей.

Конечно, этот ставший великим человек желал увековечить себя. Наверное, у него не было уверенности, что он уже сделал это своей деятельностью на политическом поприще. Но, скорее всего, он просто любил жизнь, уважал интеллектуалов и деятелей искусства.

Несметное богатство и сомнительные способы обогащения Джулио Мазарини питали ненависть фрондеров и, как метко заметил Пьер Губер, «лень историков и рассказчиков анекдотов». Тем не менее любой министр Старого порядка, как и более поздних времен, вплоть до сегодняшнего дня, всегда обогащался, и это было обычным делом. В те же времена правителям необходимы были соответствующий стиль и образ жизни, роскошные резиденции, эскорты, кареты и т. д. Бедный или хотя бы скромно живущий министр существовать просто не мог. Правда, некоторым министрам во французской истории все же приписывали репутацию абсолютно честных людей, и прежде всего Сюлли при Генрихе IV Бурбоне или Кольберу при Людовике XIV. Это совсем не так. К примеру, Жан-Батист Кольбер за все время своего служения королю основал влиятельнейший фамильный клан Кольберов у трона французского монарха, слившийся впоследствии со знатнейшими семьями королевства. Иначе тогда было нельзя – просто засмеют.

И все же состояние Мазарини было самым крупным в XVII веке – сорок миллионов ливров. Затем шло состояние Ришелье – двадцать миллионов, а затем – Конде – четырнадцать миллионов. Но ненасытная жажда богатства не вылилась у первого министра в гобсековские формы. Любопытно, что он имел всего лишь две резиденции, украшенные и обставленные в стиле итальянского барокко, – в Париже и Риме, а до своего окончательного возвращения в столицу после Фронды в феврале 1653 года не владел ни землей, ни поместьями в королевстве. Только в середине 1650-х годов Джулио приобрел у герцога Мантуанского герцогство-пэрство Майенн, а через несколько лет – герцогства Нивернэ и Донзинуа. Так Мазарини незадолго до своей смерти стал герцогом и пэром. Почти все, чем он владел, досталось Франции в том или ином виде.

Сколько подлинных вещей Мазарини сохранилось до наших дней? Этот вопрос больше всего интересует искусствоведов. В инвентарном списке, составленном после смерти Джулио, числилось 200 статуй, столько же античных произведений из мрамора, 471 картина знаменитых мастеров, огромное количество драгоценных камней, среди которых были самые красивые бриллианты в Европе. И кроме этого 30 тысяч книг, которые стали основой библиотеки, и поныне носящей имя Мазарини.

Еще кардинал основал коллеж Четырех наций, где под руководством лучших профессоров Сорбонны обучались шестьдесят сыновей дворян из аннексированных Францией земель: Эльзаса, Пинероли, Артуа, Руссильона. И таким образом достигалось единство государства.

Наследство Мазарини его кровные родственники фактически не получили. Кроме коллежа Четырех наций, оно было распределено по галереям, библиотекам и дворцам Людовика XIV и Жана-Батиста Кольбера. Однако таким образом оно и уцелело.

Казалось, кардинал успел позаботиться обо всем – о чем-то больше, о чем-то меньше. Хотя никто об этом и не думал, именно он тогда олицетворял душу Франции – католическую и светско-рациональную, национальную и интернациональную, политическую и духовную. А если это и не совсем так, то он помог ей опериться и взлететь к небу.

Джулио Мазарини продумал даже свою кончину.

Конец и жизнь после смерти

Ты показал себя победителем самой победы, отдав ее плоды побежденным.

Он был лучше всех.

О великом человеке судят по его великим делам, а не по его ошибкам.

1660 год был для Франции годом больших духовных треволнений: умер сын Франции Гастон Орлеанский, публично раскаялся принц Конде, ушли в мир иной комедиант Жодле, поэт-фрондер Скаррон и многие другие известные и за пределами королевства лица. Похоже, вместе с ними исчезало поколение причудливых, манерных людей барокко. Помпезная церемония испанской свадьбы тоже выглядела барочной благодаря еще живущему великому политику эпохи барокко – кардиналу Мазарини.

24 августа 1660 года весь Париж мог созерцать великолепный спектакль торжественного въезда в столицу молодого короля с супругой Марией-Терезией, спектакль, организованный Джулио Мазарини. «Еще одна испанка», – шипели злые языки, другие же очевидцы на все смотрели сквозь розовые очки, восхищались одетым в золототканые одежды королем и даже сравнивали молодую королеву с Анной Австрийской. Их величества проехали по столице от Сент-Антуанских ворот до Лувра, и не было места, где народ не выражал бы громкими приветственными криками свою радость.

Сам кардинал считал это событие апофеозом славы и величия как самого себя, так и своего государства. В то время Джулио был так тяжело болен, что сам не выходил из дому и смотрел из окна особняка Бове на сопровождавших королевскую чету швейцарскую гвардию, 72 мулов в богатых попонах, 84 пажа в красном, многочисленных шталмейстеров, 12 лошадей из Испании, 11 пышных карет с эскортом из 40 оруженосцев, 40 дворян и 100 гвардейцев с карабинами наготове и столько же знаменитых мушкетеров. Даже триумфальные арки были воздвигнуты в стиле барокко, пришедшем из Рима: то был полный триумф! Его Преосвященство решил подарить этот праздник королю и его подданным, прежде чем уйти навсегда. Он чувствовал, что смерть не за горами. И ушел в самый подходящий момент, как уходят верные слуги.

Трудная карьера Мазарини была изматывающей. Уже с начала 1660 года окружающие и видевшие его могли наблюдать, как физически угасает кардинал. Джулио худел и слабел, и ему даже приходилось прибегать к помощи румян, чтобы придать свежесть своему лицу. Он страдал подагрой, мучился язвами на ногах, невралгическими коликами, нажил камни в почках и болезнь легких, часто дающую отек. Первый министр старался использовать все свои обширные знания, сам готовя микстуры и таблетки, чтобы облегчить нередко невыносимые мучения. Помогало это мало. Он все чаще чувствовал себя совсем беспомощным – бывало, его даже носили в кресле слуги. Тем не менее кардинал полностью сохранял интеллект, проницательность и по-прежнему огромное терпение. Он сохранял способность вести с десяток интриг одновременно, писать или диктовать около сорока писем в день. Удивительная жизнеспособность ума постоянно одерживала победу над всеми хворями бренного тела, держа Джулио в узде вплоть до последнего часа…