Питер Пэдфилд - Секретная миссия Рудольфа Гесса

Когда в тот вечер к нему зашел Гамильтон и потребовал прекратить упоминать его имя в связи с делом Гесса, Дафф Купер предложил два варианта: официальное заявление Черчилля в парламенте или ответ на сделанный запрос. Следующим утром Гамильтон нанес короткий визит Кадогану, после чего отправился в Букенгемскии дворец, куда был приглашен на обед к королю. Король живо интересовался впечатлением, произведенным на Гамильтона Гессом. Еще они обсудили, как можно очистить имя Гамильтона от досужих пересудов; впоследствии он сказал Даффу Куперу, что Его Величество остановил выбор на втором из предложенных им вариантов, и Дафф Купер пообещал набросать план ответа на запрос парламента и поставить в известность Черчилля.

Тем временем Черчилль, пережив "вспышку гнева", как выразился Кадоган, по поводу того, что ему не позволили выступить с заявлением, собрал дневное заседание кабинета и признал, что мнение министерства иностранных дел было правильным. Даффу Куперу он сказал, чтобы пресса рассматривала Гесса как "одного из военных преступников", судьбу которого должно решить после войны союзническое правительства.

Опираясь на указ Черчилля об отношении к Гессу, военное министерство подыскало подходящий для его содержания загородный дом, называвшийся Митчетт-Плейс, близ военного городка Олдершот в Суррее. Пока готовились комнаты, устанавливалась внешняя охрана, звукоинженеры прокладывали провода и прятали микрофоны для прослушивания, Черчилль распорядился, чтобы Гесса перевели в Тауэр Лондона; этот перевод дал ему повод отказать в недавней просьбе Даффа Купера "прислать в Шотландию фотографа, чтобы сделать снимок заместителя фюрера". Черчилль написал: Подождите несколько дней. Он в пути".

"Несколько дней" обернутся годами. Из-за повышенной секретности, осторожности и, особенно, из-за равнодушия Черчилля к опасности, таившейся в полном и честном заявлении (что привело к отсутствию заявления вообще), возможность выжать из сенсации максимум политической выгоды была утрачена, и первоначальная завеса секретности стала еще более плотной, вызвав к жизни волну кривотолков. Одновременно «охранники» прощупывали Гесса на предмет разведывательных данных, которыми он мог владеть, сам того не зная.

Для объяснения политики правительства представителям Британии в нейтральных столицах Кадоган набросал «сверхсекретный» циркуляр:

"Давать информацию о заявлениях и взглядах Гесса кому бы то ни было, кроме вашего дипломатического персонала, нельзя. Наша задача состоит в том, чтобы оставаться с ним в постоянном контакте и попытаться вызвать его на откровенность. Нам неизвестно, что получится, но кое-какую информацию из него можно выудить. Пока о результатах допроса никаких официальных заявлений не будет, пусть немцы поломают головы. Возможно, что, распространяя слухи и давая ненавязчивые указания прессе, мы сможем озадачить немцев…"

Но в субботу утром перед отправкой телеграммы последнее предложение убрали, в результате получилось:

"…Из их официальных заявлений следует, что выходка Гесса привела их в замешательство, и мы постараемся использовать создавшееся положение с максимальной выгодой для себя и внушить немецкому правительству и народу неуверенность и страх. Гесс будет представлен военным преступником, и любая попытка сделать из него жертву будет пресекаться".

Глава 24. Митчетт-Плейс

Если у Гесса и имелись подозрения, что его миссия провалилась и правительства Германии и Британии ищут возможность предать его имя забвению, то известие о переводе в другое место развеяло их. Офицер, приставленный наблюдать за его переводом в другое место, майор Шепард, сообщал, что "новость его, похоже, приободрила, и он принял важный вид". Он пытался выяснить, куда его перевозят, и, когда узнал, что предстоит ехать на поезде, решил, что, должно быть, в Лондон. Перед отъездом его навестил начальник госпиталя; Гесс поблагодарил его за доброту и предоставленный ему уход и сказал, что чувствует себя гораздо лучше. "По пути на вокзал вел себя сдержанно и спокойно", — докладывал Шепард.

"В поезде проявил обеспокоенность, запретил включить в купе освещение и потребовал, чтобы офицеры охраны удалились, но в его просьбе было, естественно, отказано, тогда, в гневе повысив голос, он заявил, что не сможет уснуть под надзором. Поняв, что его требования не будут удовлетворены, оставшуюся часть ночи провел в унынии".

С лондонского вокзала на машине "скорой помощи" его перевезли в Тауэр, где поместили в офицерских квартирах Губернаторского дома— о чем у него остались «очаровательные» воспоминания, как говорил он впоследствии. В дни своего заточения там из окна он наблюдал за муштрой гвардейцев, проходившей под звуки барабанов и волынки. Старание и выносливость, которые они проявляли, писал он герцогу Гамильтону, "сделали бы честь пруссакам". Он попросил встречи с герцогом Гамильтоном и Айвоном Киркпатриком, но в просьбе ему было отказано.

Черчилль, по словам Кадогана, все еще "страдал по своему глупому заявлению о Гессе". В понедельник, 19-го, он с большим воодушевлением зачитал его кабинету, но и там присутствующие единодушно высказались против. "Думаю, что он отказался от идеи", — заметил Кадоган с облегчением. Потом, когда Киркпатрик лично доложил о своих беседах с Гессом, Черчилль согласился с предложением начать ложные переговоры, чтобы попытаться вытянуть из него больше информации; Кадоган в качестве посредника предложил сэра Джона Саймона, не в меньшей степени известного, чем Сэм Хор, сторонника политики «умиротворения» до войны. Черчиллю идея пришлась по душе. Идену была поручена деликатная часть работы — узнать, пойдет ли Саймон на сотрудничество.

На другой день, вторник 20 мая, были закончены работы по подготовке и оборудованию дома МитчеттПлейс. Во второй половине дня Гесса перевезли туда на "скорой помощи" и в сопровождении двух машин с вооруженными офицерами Шотландского и Голдстримского гвардейских полков, которые отныне будут содержать его под стражей и охранять в Митчетт-Плейс. Гесс получил кодовое обозначение «Z», дом и прилегающая к нему территория— "лагерь Z". На место назначения отряд прибыл в 5.30. вечера. Гесса тотчас проводили в отведенные ему покои первого этажа, отгороженные только что поставленной решеткой. Он сразу лег спать. Он все еще находился в постели, когда прибыл генерал сэр Алан Хантер, в ведении которого находились военнопленные, и представил его коменданту "лагеря Z", полковнику А. Малькольму Скотту, молодым офицерам охраны и трем офицерам разведки, которые станут его «компаньонами». Это были "полковник Уоллис", "майор Фоли" и "капитан Барнес". В завершение Хантер сказал ему, что полковник Скотт подчиняется ему (Хантеру) и будет передавать любые просьбы. Гесс ответил, что чувствует себя вполне комфортно, но хочет видеть герцога Гамильтона и Айвона Киркпатрика.