Святослав Рыбас - Василий Шульгин: судьба русского националиста

Как эти Чичиковы ездили тогда в Лондон. Да и вообще они много ездили и много говорили. „Нашей паве хочется везде показаться“. И… „как нас принимали!“

Оказались правы одни славянофилы.

Один Катков.

Один Конст. Леонтьев.

Поразительно, что во все время революции эти течения (славянофильско-катковское) нашей умственной жизни не были даже вспомнены. Как будто их никогда даже не существовало. Социалисты и инородцы единственно действовали.

— А что же русские?

Досыпали „сон Обломова“, сидели „на дне“ Максима Горького и, кажется, еще в „яме“ Куприна… Мечтая о „золотой рыбке“ будущности и исторического величия».

Справедливости ради зададимся вопросом: можно ли было спасти империю?

Наверное, можно.

Но для этого следовало учесть следующее обстоятельство, которое точно отразил современный философ Сергей Переслегин: «Для того чтобы в России появились классы западного или, как сказал бы Александр Зиновьев, западоидного типа, будь то феодалы или буржуазия, господствующие группы в России должны были начать отчуждать, выражаясь для простоты и сокращения времени марксистским языком, отчуждать у населения не только прибавочный продукт, но и часть необходимого продукта. В связи с этим одной из главных задач русской власти всегда было ограничение экономических аппетитов господствующих групп. В этом плане власть всегда вела себя очень жестко, и не потому, что любила народ, власть к народу всегда относилась наплевательски, и народ ей платил тем же. Но и власть, и народ имели один общий интерес: не позволить олигархизацию власти и не дать возможность господствующим группам слишком сильно вторгаться в сферу необходимого продукта.

Всего два раза в истории русская власть нарушила это фундаментальное правило русских господствующих групп. Первый раз — после александровских реформ, и все закончилось 1905–1917 годами, когда система себя скорректировала. Второй раз — с конца 80-х годов и до нашего времени. Верхушка, которую мы имеем сейчас, сформировалась на основе нарушения этого правила русской власти, по которому верх — центроверх государства — не должен эксплуатировать население, не должен грабить вместе с господствующими группами, а должен ограничивать их в этом плане.

То есть первая характеристика элиты (в нормальном состоянии русской истории, будь то советской или российской) — это довольно бедные группы, у которых есть некий лимит на эксплуатацию населения. Второй аспект, который обусловливал развитие господствующих групп в России, — это автосубъектный характер власти: власть выступает как единственный субъект и не позволяет никакую иную субъектность. Поэтому у нас никогда не было системной элиты. Как только элита пыталась оформиться в некую систему, власть ее подсекала. Так было при Иване IV, так было и позже».

Вывод: Николай Александрович Романов должен был стать диктатором. Но он не хотел и не мог им стать.

Глава двадцать четвертая

Шульгин — министр пропаганды Временного правительства. — Керенский хочет спасти жизнь отрекшемуся царю. — Церковные иерархи за революцию. — Правительственный кризис. — Прогноз Макса Вебера: придет диктатор! — Лига русской культуры как Союз русского народа

Вернувшись из Пскова, Шульгин и Гучков узнали, что создано Временное правительство, то есть власть пока будет удержана. Гучков стал военным и морским министром. Шульгин же предпочел, как не без злорадства заметил Милюков, остаться «журналистом в трудную для родины минуту».

На самом деле он хотел стать «министром пропаганды» и попросил в свое распоряжение Петроградское телеграфное агентство (ПТА). Это была серьезная правительственная организация, ее можно и вправду назвать министерством. Шульгин знал возможности ПТА, сотрудничая с ним как редактор «Киевлянина».

Но первый же шаг «министра» оказался неугодным его коллегам. Он написал статью и разослал ее через агентство по тремстам газетам, во многих она и была напечатана.

Через много лет он пересказал ее так: «Цари ушли… Они простояли на своей царской вахте триста лет. И, наконец, устали. Устали и ушли, сдав свой пост другим. Они передали этот пост нам, т. е. Временному правительству. Что же будет теперь? Поблагодарив царей за их трехсотлетнюю службу России, мы взвалили на свои плечи государственное бремя. Мы будем продолжать их работу, внеся в нее изменения, соответственные нынешним событиям»[301].

Статья понравилась далеко не всем, в ней слышался голос «монархиста». И его «вежливо попросили вернуть ПТА».

Так Шульгин неожиданно стал частным лицом, продолжал писать в свою газету и встречаться со знакомыми и коллегами.

Положение осложнялось тем, что инфляция съедала депутатскую зарплату (а потом ее перестали выдавать), а редакция тянула с присылкой гонораров. Потом все же прислала.

Все чаще ему приходили грустные мысли, что в Петрограде ему делать больше нечего.

Временное правительство сразу же было признано Лондоном и Парижем. Его составили достойные авторитетные люди.

Премьер и министр внутренних дел — князь Г. Е. Львов (из Рюриковичей), тульский помещик (около 900 десятин земли), совместно с Львом Толстым участвовал в организации помощи голодающим, во время Русско-японской войны возглавил отряд добровольцев Красного Креста, член «Союза освобождения» и Союза земцев-конституционалистов, в 1914 году возглавил Всероссийский земский союз (помощи больным и раненым воинам), после объединения с Всероссийским союзом городов стал председателем объединенного Земгора. Был монархистом, православным верующим. Имел репутацию бескорыстного человека. Керенский писал, что в «…этом глубоко религиозном человеке было что-то славянофильское и толстовское». Львов, как саркастически заметил Солженицын, верил в «народ-богоносец».

Министр иностранных дел — председатель Конституционно-демократической партии П. Н. Милюков.

Министр юстиции — социалист, масон, товарищ председателя Исполкома Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов А. Ф. Керенский.

Министр путей сообщения — кадет, масон, товарищ председателя Государственной думы Н. В. Некрасов.

Министр торговли и промышленности — член Прогрессивной партии, масон, товарищ председателя Военно-промышленного комитета А. И. Коновалов.

Министр просвещения — кадет, председатель Экономического совета Союза городов, бывший ректор Московского университета А. А. Мануйлов.

Военный и временно морской министр — председатель Военно-промышленного комитета (масон?) А. И. Гучков.