Татьяна Павлова - Кромвель

Теперь же, в годы революции, с отменой королевской власти и епископальной церкви дела о взимании ссудного процента переданы были в ведомство гражданских судов. Поэтому теперь возвращение иудеев-ростовщиков в Англию не сулило англичанам такого разорения, как прежде: они уравнивались в правах и возможностях. В ответ на петицию Хью Питерс и Генри Мартен потребовали от иудейских представителей 700 тысяч фунтов, а в парламенте заявили, что древний акт о преследовании иудеев должен быть отменен. Но парламент в эти дни был занят иными, куда более важными делами, и петиция не получила хода.

И вот теперь, в сентябре 1655 года, глава иудейской общины в Амстердаме, ученый-теолог Манассия бен Израэль с тремя раввинами прибыл в Кромвелю, чтобы довести дело возвращения иудеев в Англию до благоприятного конца.

Кромвель был в целом сторонником широкой терпимости и, как правило, доброжелательно относился к представителям других наций. Правда, иудеи отрицали божественность Христа, и поначалу Оливер относился к ним с недоверием. Однако Терло, который встречался и имел кое-какие дела с Манассией бен Изразлем еще в 1651 году, во время своей поездки в Амстердам, убедил протектора в выгодах — как политических, так и экономических — союза с этим народом. Государственный секретарь, кроме того, давно использовал испанских евреев, нелегально живших в Англии, как осведомителей и шпионов, умевших ловко проникать во все тайны европейских дворов, во все заговоры и интриги. Протектор поэтому согласился принять иудейского посланца: дружба с ним, быть может, послужит к славе Британии.

4 декабря Кромвель выступил в совете с речью, в которой доказывал, что закон 1290 года об изгнании иудеев из Англии — это акт королевской прерогативы, и его можно и должно отменить.

Однако многие возражали. Тогда Кромвель прекратил дебаты и отложил рассмотрение дела. Никакого законодательного постановления на этот счет издано не было, но иудеи с этих пор почувствовали себя в Англии более свободно. Они перенесли из Амстердама в Лондон свои конторы и стали активно участвовать в британской торговле. На протектора они смотрели с надеждой и верили в его покровительство. Но лишь восемь лет спустя, когда Кромвеля уже не было в живых, а на английском троне правил Карл II Стюарт, им было наконец официально разрешено жить и пользоваться свободой в Англии.

Летом 1654 года, после заключения выгодного мира с Голландией, Оливер Кромвель заявил в Государственном совете, что теперь следует подумать о войне с Испанией. Англия имеет значительный флот, и его надо использовать; «потому что бог не требует от нас сидения на месте; мы должны прикинуть, какую работу мы можем сделать в мире — так же, как и дома». Вера Кромвеля не была пассивной и самоотверженной, как у каких-нибудь квакеров. Нет, протестантизм его имел характер воинственный, завоевательный. Первой обязанностью англичан, как следовало из его слов, было позаботиться об утверждении протестантизма, и здесь главным врагом была Испания.

Ламберт возразил:

— Но у нас достаточно забот дома; далекие и опасные предприятия окажут плохую услугу протестантизму. К тому же они слишком дороги.

— Снарядить корабли для экспедиций, — ответил Кромвель, — не многим дороже, чем содержать их в бездействии. А выгод такие экспедиции принесут многоиспанские владения в Новом Свете богаты — мы можем захватить их. А испанский серебряный флот? Он тоже может попасть к нам в руки.

Ламберт колебался. Война повлечет за собой усиление налогов; завоевание далеких колоний вряд ли принесет большие выгоды. Где найти людей для далеких походов и для возделывания земель за океаном? Помимо того, прибыльная торговля с Испанией прекратится.

— Почему? — отвечал Кромвель. — Совершенно необязательно рвать сношения с Испанией в Европе, если воюешь против ее колоний в Америке. Пример тому — славные деяния королевы Елизаветы.

— Но это будет слишком дорого стоить, — не сдавался Ламберт. — Казна истощится.

— Игра того стоит. — Смелость Кромвеля напоминала славную отвагу елизаветинских адмиралов Рэли и Дрейка. — Шесть быстроходных фрегатов, избороздив Мексиканский залив, привезут добычу.

— Но голландцы! Они захватят в свои руки испанскую торговлю, а Англия ее потеряет. Они обогатятся и потребуют реванша!

— Deus providebit, — ответил Оливер по-латыни. — На все воля божья.

Внешняя политика Кромвеля представляла собой причудливую смесь отвлеченных мечтаний о крестовом походе протестантов против всех католических сил, трезвого делового расчета на прибыль для своей нации, для своего класса и стремлений к мировому господству. Он намекал Ламберту на необходимость «постучаться в ворота Рима»; он говорил: «Если бы я был на десять лет моложе, не было бы короля в Европе, которого я не заставил бы дрожать». Но выгода, материальный «интерес», — это было, пожалуй, главным. Новая Англия, казнившая короля, освободившая своих купцов и предприимчивых сквайров от феодальных ограничений, требовала выхода на мировую арену, стремилась к развитию торговли, предпринимательства, к колониальным захватам и господству на море. Ее целью стало добиться преобладания в мире — военного, политического, торгового. И Кромвель со всем размахом своего недюжинного таланта способствовал достижению этих целей.

Первой его задачей было установление нерушимого союза протестантских стран — Англии, Голландии, Швеции, Дании. Англия в этом союзе должна играть первенствующую роль и направлять его против Рима и католических государств. Мир с Голландией, договоры с Данией и Швецией обеспечивали английским торговцам свободный доступ в Балтийское море.

Но Голландия продолжала оставаться соперником. Тогда Кромвель цинически предложил ей поделить мир: в Европе и Африке они будут пользоваться равными торговыми возможностями, Восток — сфера голландской торговли, а Вест-Индия и Америка отходят к Англии. «Интересы обеих стран, — сказал он, — заключаются в расцвете торговли и навигации. Мир достаточно просторен для обеих. Если бы оба народа смогли только как следует понять интересы друг друга, их страны стали бы сокровищницами мира».

Всеобщий союз протестантских государств был, однако, утопией. Он не имел главного — экономической основы — и трещал по всем швам. Голландия высказывала недовольство экспансионистскими устремлениями Англии, вражда между Данией и Швецией вскоре переросла в войну.

Второй задачей было установление отношений с Францией и Испанией, которые находились между собой в состоянии войны. Дипломаты каждой из них проникали к Кромвелю и старались заручиться его поддержкой. Он выбрал Францию — и потому, что Испанию считал «естественным врагом» Англии, и потому, что союз с Францией нес большие политические и экономические выгоды. Кромвель все еще пытался помочь французским гугенотам. Кроме того, Карл Стюарт, мать которого была француженкой, добивался от Мазарини помощи, быть может, вторжения в Англию; этим намерениям следовало воспрепятствовать. Наконец, только заручившись поддержкой Франции, можно было обрушить всю мощь английского флота на испанские колонии, которые сулили английским завоевателям богатую добычу, плодородные земли, золотоносные реки и серебряные рудники.