Юрий Сушко - Высоцкий. На краю

— Вот именно, что на кухнях! Только это вы и можете…

— Ух ты, пламенная моя революционерка. Клара Цеткин! Жанна д'Арк! Жанюрочка моя, Жа-Нюрка… А я, ну ты помнишь?«Ни единою буквой не лгу, не лгу…»Хочешь спою, Маринетточка?

— Ночь на дворе.

— Самое время. Я тихонечко.

— Володенька…

…На премьере «Мак-Кинли» в кинотеатре «Россия» 8 декабря 1975 года Высоцкий вышел из зала, не досмотрев фильм. На пустой лестнице обернулся, увидел Милькину, махнул ей рукой на прощанье:

Спокойной ночи! До будущей субботы!..

И быстро сбежал вниз, постукивая коваными каблуками.

«Мелодии мои попроще гамм…»

— …Ты посмотри, что я нашел! — Высоцкий протянул Марине бумажный прямоугольный конверт с какими-то разводами. — Это я, моя первая пластинка, дай Бог памяти, какого, кажется 68-го, года.

Влади взяла в руки невесомый конвертик: «Вот это?»

— Ну да, а что? У нас выпускались такие гибкие пластиночки с популярными песнями. Брали на киностудиях записи и штамповали огромными тиражами. Народ расхватывал, тем более цена им была копеечная… Вот на этой мои песни из «Вертикали».

— И это все?

— Все… Но ничего, я что-нибудь придумаю. Мне уже обещали помочь.

Марина не отрицала, что очень рассчитывала на выход в Союзе дисков Высоцкого, по крайней мере, по двум причинам: «…если пластинка выйдет, это будет своего рода признание твоего статуса автора-композитора. И потом — мы довольно скромно живем на твою актерскую зарплату, так что лишние деньги не помешают…» Директор Таганки Николай Дупак видел, что «Володя страшно комплексовал из-за того, насколько он, по сравнению с Мариной при всей своей популярности, нищий. Потому он так много и концертов давал, чтобы не жить за ее счет…».

Но пробиться хотя бы в очередь на запись в студию «Мелодия» было делом нереальным. Тем более с такой репутацией, как у Высоцкого. В музыкальных кругах ходили слухи, что, возмущенный вторжением в свою вотчину чужака с какими-то сомнительными песенками, «мэтр советской песенной поэзии» Евгений Долматовский (спокойно зарабатывающий себе на хлеб с маслом бессмертными «Комсомольцами-добровольцами») на заседании художественного совета фирмы «Мелодия» взбунтовался: «Любовь к Высоцкому — это неприятие Советской власти. Нельзя заблуждаться: в его руках не гитара, а нечто страшное. И его мини-пластинка — бомба, заложенная под нас с вами. И если мы с вами не станем минерами, через 20 лет наши песни окажутся на помойке. И не только песни».

Что ж, в провидческом даре Долматовскому не откажешь.

Популярный в 70-х годах эстрадный певец Эдуард Хиль, смеясь, вспоминал аналогичное заседание «суда инквизиции» — худсовета, утверждавшего его программу. В ней были три песни Вениамина Баснера на «морские» стихи Высоцкого. Члены совета возражают.

— Так это не тот, — тут же нашелся Хиль. — Это Василий Высоцкий, наш ленинградский малоизвестный поэт.

Тексты прошли на «ура». Пластинка Хиля с песней «Когда я спотыкаюсь на стихах» вышла, а позже текст и ноты были опубликованы в сборнике «Поет Эдуард Хиль». Автор — В. Высоцкий.

Владимир объяснял себе и другим: «Есть люди, которые не любят мои песни. Бог с ними! Как говорится, на вкус и цвет… А есть просто люди туповатые…»

— Когда он подошел ко мне в Доме звукозаписи на Качалова, — вспоминал Георгий Гаранян, руководитель фирменного ансамбля «Мелодия», — и предложил записать диски с его песнями. Я в ответ: «Ха-ха! Как это может быть? Тебе и с концертами еле-еле и непонятно где позволяют выступать…» А он: «Все в порядке. Не веришь?» И выложил подписанный наряд на запись 24 песен! У меня челюсть отвисла… Думаю, за него замолвила слово Марина Влади, которая была членом Французской компартии, причем нерядовым. Видимо, советские власти не смогли ей отказать.

Работоспособность у него была потрясающая! Мы по 10 часов работали без перерыва и просто валились с ног от усталости. Он говорил мне: «Я ничего в музыке не понимаю, кроме того, что пишу песни». Предоставил записи своих песен, которые надо было сначала расшифровать, а затем написать по ним партитуры, и это работа, надо сказать, не из легких. Но мы сделали ему аранжировки, то есть «одели» его песни в одежку и записали их… Работалось с ним очень весело. Чтобы развлекать нас во время долгих и утомительных сессий записи, он время от времени брал гитару и пел свои песни… Как-то во время записи у нас в студии оказалась группа артистов из Большого театра. До сих пор помню, как мэтры классики валились от смеха, впервые услышав Володину песню «Гимнастика».

Музыканты, технические работники студии каждый раз с нетерпением ждали появления Высоцкого и Марины Влади. Звукорежиссер Игорь Вагин глаз от них не отводил: «Марина на диванчике сидела… Ноги мне ее запомнились: такие красивые, в тончайшие чулки затянутые. Очень элегантно у нее получалось почесывать одну ножку другой… Представляешь, моль огромная откуда-то вылетела и прямой наводкой к Влади. Высоцкий так ретиво ее от насекомого спасал, что даже аппарат нам снес, «Штуцер 37». А работал, записывался Володя очень легко. С Мариной, конечно, повозиться пришлось…»

Одновременно с ними на «Мелодии», но в другой студии записывалась Людмила Гурченко. Они случайно встретились: «Богиня экрана обаятельно, делово, с напором доказывала, что нужно выпустить «гран-диск» Воледи. «Мариночка, Мариночка», — останавливал ее Володясвоим чудным голосом. Да, действительно, Володя был другим. Красивым, высоким, и неземная Марина не казалась рядом с ним большой, затмевающей. И пел по-другому. В его голосе появились такие нежные, щемящие обертоны… «Воледя, спой еще! Ой, Воледя, что ты со мной делаешь!» И обнимала его, и голову ему на плечо укладывала… От этой пары исходило такое сияние, что — ну не знаю — если на свете и есть настоящая любовь, то, ей-богу, это она!»

Потом оказалось, что записать песни — это полдела. Главное — получить разрешение на выпуск тиража. Требовался новый завизированный наряд. Георгий Шахназаров, один из плеяды андроповских вольнодумцев, решил вмешаться в ситуацию. Тут, вспоминал он, раздался звонок, и властный женский голос спросил: «Это товарищ Шахназаров?» «Да, Екатерина Алексеевна», — ответил я, узнав Фурцеву.

Последовал диалог:

— Вы проталкивали пластинку с песнями Высоцкого?

— Да.

— Зачем вы это делали?

— Потому что это талантливый человек, которого зажимают, ему надо дать дорогу.

— Так вот, не вмешивайтесь не в свои дела.

— Как ответственный работник ЦК, считаю, что мне до всего есть дело.