Ариан Дольфюс - Рудольф Нуреев. Неистовый гений
«Маниакальность Рудольфа по отношению к Греву была в чем-то самоубийственной, – высказался в наши дни Патрис Барт. – Он смешал чувства и работу. Он применил силовые приемы и зашел слишком далеко»17.
В ноябре 1988 года Франсуа Миттеран назначил президентом Парижской оперы Пьера Берже, патрона Дома высокой моды Ив Сен-Лорана18. Контракт Нуреева истекал 31 августа 1989 года. Несмотря на частое отсутствие Рудольфа (в сезон 1988/89 года он провел в Париже менее восьмидесяти дней, тогда как по контракту должен был провести сто восемьдесят), несмотря на бури, разражавшиеся в Опере, результаты были неплохими.
Никогда еще балет Гранд-опера не достигал такого уровня славы, такой наполняемости залов, таких частых приглашений в заграничные гастрольные туры. За сезон в общей сложности было продано 300 тысяч билетов, то есть втрое больше, чем за предыдущий период. Великое имя – Нуреев – заставляло говорить о себе. Могли ли в таком случае обойтись без него?
Вступив в должность, Пьер Берже многих заставил уйти (в частности, дирижера Даниэля Баренбойма), и все ждали, чем же разрешится ситуация с Нуреевым. Берже, разумеется, понимал, что Нуреев выходит за пределы допустимого, но он также понимал, что для Оперы «этот смутьян» все равно что курица, несущая золотые яйца. В июне он предложил Рудольфу ознакомиться с проектом нового контракта, и Рудольф был согласен его подписать. Между тем разразилось «дело Грева», а за ним еще одно, связанное с участием Рудольфа в мюзикле «Король и я», и Берже, ничего не подписывавший со своей стороны, положил контракт в долгий ящик.
Совершенно уверенный в том, что контракт будет продлен, Нуреев благосклонно принял предложение сыграть в мюзикле Ричарда Роджерса «Король и я». Либретто по книге Маргарет Лондон «Анна и король Сиама» было написано Оскаром Хаммерстайном. В 1956 году по мюзиклу вышел фильм с Юлом Бриннером и Деборой Керр, которые обессмертили это произведение.
Шестимесячное турне должно было пройти по всей территории США, за исключением Нью-Йорка. В случае успеха контракт предполагалось продлить на три года. Рудольф уже не мог танцевать как прежде и в то же время не мог порвать со сценой. Для него это был шанс. И не только шанс, но и золотоносная жила, которая гарантировала ему минимум миллион долларов дохода. Что же касается Оперы, то Рудольф беспечно решил, что его отсутствие в Париже будет не столь заметным.
Но он просчитался. Берже, обнаруживший, что функции директора балетной труппы для его подчиненного отошли на второй план, попросил Нуреева сменить приоритеты. Однако Нуреев не обратил внимания на его предупреждения и укатил в Торонто, где должен был дебютировать 21 августа. В сентябре он не вернулся, потому что пел в других краях; казалось, неподписанный парижский контракт его не беспокоит. Со своей стороны, Опера посчитала, что Нуреев, по крайней мере, предстанет к началу сезона…
Одиннадцатого сентября все танцовщики вернулись из отпусков, и только их директора не было на месте. Вернется? Не вернется? Все средства массовой информации следили за тем, что происходит в Опере. Похоже, оба капитана – Берже и Нуреев, – переругиваясь издалека, вели корабль вслепую.
В Соединенных Штатах мюзикл «Король и я» имел бешеный успех, и это несмотря на то, что Рудольф, которому по роли полагалось петь, имел весьма скромные вокальные данные. Гастрольный график все более уплотнялся, вот почему приезд в Оперу задерживался. Нуреев просил от Парижа простого доказательства любви. В частности, он сказал в интервью «Франс Суар»: «Вопрос не в том, вернусь я в Оперу или нет, а в том, хотят ли меня, доверяют ли мне…»19. В качестве доброй воли, он сообщил также «Фигаро», что может освободиться от выступлений ради Оперы в любой момент, потому что трехлетний контракт на продление мюзикла «Король и я» будет подписан лишь в феврале 1990 года. Короче говоря, он хотел вернуться. Но выжидал, когда его станут умолять.
В то же самое время он нашептал канадской прессе, что «работа сделана». «Может быть, пора уходить… Невозможно восседать за письменным столом и бороться против 150 эго»20. По своей сущности Рудольф оставался очень нерешительным человеком. Он знал, что болезнь прогрессирует и что сил для противостояния этим «150 эго» ему не хватит. Так, может, лучше бороться на сцене – за себя и ради себя?
В какой-то момент Рудольф стал уверять в американской прессе, что Парижская опера уже грубо выставила его за дверь. Эти речи странным образом напоминали реакцию Петипа, когда тот был уволен из Мариинского театра в 1904 году!21
Ходили слухи, что Михаил Барышников, недавно покинувший руководство Американским театром балета, был не прочь занять место Нуреева и что якобы он уже встречался с Берже по этому вопросу… Другие говорили, что Рудольф, со своей стороны, имеет виды на руководство американским театром. Простая игра под названием «кто последним сядет на стул»? Большой взаимный блеф с целью прощупывания позиций? Опера разоблачила слухи, распространяемые «Фигаро», да и сам Барышников в конце концов выступил с официальным заявлением, отрицая свой интерес к должности Рудольфа. Рудольф же, напротив, приумножил контакты, чтобы действительно встать во главе знаменитого нью-йоркского балета, временно находящегося под руководством Джейн Хэрман. Он даже предложил своему администратору Жан-Люку Шоплену выставить свою кандидатуру, «чтобы потом прийти туда самому», как, смеясь, рассказал мне Шоплен22.
Что касается французской труппы, то танцовщики разделились во мнениях, но вели себя дипломатически осторожно и заключили, что им необходим «директор – или Нуреев, или кто-то другой, который был бы на месте»23. О, полагаю, Рудольфу было от чего разочароваться, ведь он надеялся услышать от артистов спасительный зов любви.
Первый спектакль сезона прошел без Нуреева. Двадцать третьего октября, так и не дождавшись Рудольфа, Пьер Берже назначил «временно исполняющими обязанности руководителей балетной труппы» Патриса Барта и Евгения Полякова.
Неделю спустя Нуреев все же появился в Опере, провел репетицию «Петрушки», а после ее окончания зашел в кабинет Берже, из которого вышел… ни с чем. Белый дымок над трубой так и не появился, решение отложили на более поздние сроки.
В ноябре 1989 года, через неделю после разрушения Берлинской стены, Нуреев приехал в Россию. Ленинградский театр оперы и балета имени С. М. Кирова пригласил его станцевать три спектакля – в ознаменование новых времен? в надежде на долгосрочное сотрудничество? Рудольф сделал самоубийственный выбор – показать «Сильфиду» Бурнонвиля. С его стороны это было чистое безумие, поскольку роль Джемса длинная и технически сложная, с многочисленными прыжками, что совсем не соответствовало ни его возрасту, ни физическим возможностям. Однако Нуреев полагал, что русские должны увидеть этот балет, «не известный им ранее»24. Спектакль потерпел оглушительное фиаско, и Рудольф даже отказался от последнего представления, настолько он был измучен25.
