Светлана Долгова - Ледокол «Ермак»

По выходе из дамб, мы, при довольно мрачной погоде, не сразу увидели «Громобой», но когда он открылся, то к общей радости оказалось, что он был на фарватере. Он воспользовался прибылью воды, которая по счастливой случайности к рассвету этого дня достигла 5 футов выше ординара. «Громобой», при этих условиях, без посторонней помощи вышел на глубину. То же сделал и коммерческий пароход, также выбравшийся на фарватер. Мы шли следом за «Громобоем», догоняя его, и только перед Кронштадтом, когда «Громобой» застрял во льду и был сдвинут им в сторону от фарватера, проход «Ермака» с левой стороны освободил его от давления льда и помог выйти на глубину. В Кронштадт мы прибыли около 2 часов дня.

Дело с «Громобоем» было окончено, но лишь только «Ермак» остановился в Кронштадте на Малом рейде, как было получено приказание министра финансов ледоколу «Ермак» поступить в распоряжение морского ведомства, согласно желанию которого ледокол должен был принять из порта различные предметы и немедленно отправляться на помощь броненосцу «Генерал-адмирал Апраксин», который во время снежной бури выскочил на берег у острова Гогланда. Заведывание этой работой возложено было на адмирала Ф. И. Амосова, так что ледокол отправился без меня. Что же касается пароходов, оставленных в Петербурге, то на следующее утро, когда наступила тихая погода и лед пришел в состояние ослабления, они все вышли из Петербурга при помощи маленьких ледоколов лоцманского общества.

С уходом «Ермака» я мог опять заняться вопросом о переделке носовой части. Все чертежи были окончены к началу декабря. Между тем 6 декабря состоялось мое назначение Главным Командиром Кронштадского порта. На этой должности я не был так свободен, как прежде, когда был старшим флагманов, и с этого времени я уже никогда не мог лично плавать на ледоколе. Все последовавшие рейсы он совершал со своим командиром М. П. Васильевым, который мастерски управлялся с этим своеобразным кораблем.

Работа подле броненосца «Генерал-адмирал Апраксин» заняла всю зиму. Пришлось снабжать броненосец провизией и углем, подвозить к нему якоря, канаты, водолазов и прочее, необходимое для работ. Также пришлось отвезти туда деревянные, построенные в Ревеле бараки для жилья офицеров и команды. Исполняя все это, ледокол должен был 4 раза приходить в Кронштадт и 6 раз в Ревель.

Приходя в Кронштадт, ледокол прорубал канал во льду по Большому рейду и тем преграждал доступ к Кронштадту на санях от южных фортов и от деревень, лежащих на южном берегу. Между тем оттуда подвозится большое количество строительного материала, а также свежей провизии для Кронштадта. Я решил построить мост через канал и обратился с просьбой к генералу Иванову, начальствовавшему над крепостной артиллерией. Он с готовностью настоящего военного человека нашел это дело простым и легко осуществимым, и меньше чем в сутки мост был построен и наведен. Затем его несколько раз снимали и наводили для прохода «Ермака», и всякий раз эта операция совершалась молодцами-артиллеристами быстро и без всяких затруднений. Все дело обошлось около 500 рублей, считая в том числе и материал, и вознаграждение солдатам за их работу.

Этот небольшой опыт показал, что неудобство, производимое «Ермаком», по отношению к санной езде, легко преодолимо.

Ниже приведена таблица всех рейсов, сделанных ледоколом в течение минувшей зимы, с показанием пройденного расстояния и средней скорости во льду, причем приняты к счету остановки от трудности льда, но выпущены остановки на ночь.

Из числа 2257 миль, пройденных ледоколом в течение этой зимы, сделаны по свободной воде 3 первые перехода – 270 миль, остальные 1987 миль сделаны во льдах.

Вышеприведенная таблица дает материал для выводов о расходе угля и силе, потребной на ломку балтийского льда.

В эту зиму холода стояли довольно упорные, и, после того, что миновало время осенних штормов с сильным колебанием уровня моря, установилась довольно спокойная погода, и, вследствие этого, Финский залив в своей восточной части покрылся льдом при выгодных условиях. В минувшем году лед был набивной и более тяжелый; в этом же году «Ермак» сравнительно редко останавливался, хотя по временам шел очень тихо. С конца ноября стал выпадать снег, и в феврале месяце на льду лежал слой снега, толщиною от 1 до 2 футов. Это сильно задерживало ход ледокола.

Толщина льда по измерениям в Кронштадте была в январе месяце в Средней гавани 2 фута 6 дюймов, на Большом рейде 2 фута. В феврале и марте месяце на Большом рейде толщина льда была 2 фута 6 дюймов, а в Военной гавани 3 фута.

Финский залив в эту зиму покрылся льдом до Дагерорда еще в конце января, и это произошло так же неожиданно, как и в Кронштадте. В это время в Ревеле находился готовившийся к дальнему плаванию крейсер «Адмирал Нахимов». 26 января командир крейсера капитан 2-го ранга Всеволожский[187] решился выйти в плаванье, но лишь только он оставил рейд, как встретил сплошной лед, заградивший ему путь в море. Командир пробовал найти свободное место через другой проход, но и там оказался сплошной лед. Всякая надежда выйти в море была потеряна, как вдруг неожиданно для них на горизонте показался «Ермак» и выручил крейсер.

Вот как один из служащих на крейсере описывает это событие в «Новом времени» от 3-го февраля: «25-го января, окончив определение девиации[188] компасов и покончив расчеты с берегом, стали ждать телеграммы из Главного Морского штаба. Ночью получена была телеграмма и предписание немедленно идти в заграничное плавание.

Накануне еще дувший скверный ветер, гнавший на рейд отдельные небольшие льдины из залива, не предвещал ничего хорошего, но командир, надеясь, что залив еще не скован сплошным льдом, решил утром на рассвете во что бы то ни стало попытаться выйти в море, хотя бы и в ущерб деревянной и медной обшивкам, которые неминуемо должны были пострадать от льда.

Рано разбудили команду, и едва люди успели позавтракать, как уже вестовые бегали по офицерским каютам и будили каждый своего „барина“: – „Ваше высокоблагородие, вставайте, сейчас с якоря сниматься!“

Едва успели одеться, как засвистали боцманские дудки, загремел тревожный звонок в кают-компании и здоровые унтер-офицерские глотки дружно орали: „Пошли все наверх, с якоря сниматься“.

Все побежали по своим местам; заработал паровой шпиль, медленно со стуком выбирая тяжелый якорный канат. Вот якорь отделился от дна, дали ход обеим машинам, и красавец крейсер сперва медленно, а затем все быстрее и быстрее плавно пошел к выходу в море. Было еще темно, едва брезжил свет, но утро обещало ясный день. Ветер дул от норд-оста при 7-ми-градусном морозе.