Константин Лагунов - Так было

— Похоже, так оно и будет.

В конце марта в Доме культуры состоялся районный слет колхозниц. Федотова сделала доклад, ударницам выдали грамоты и премии. Торжество завершилось концертом.

Степан, как говорили друзья, был в ударе. Он так и сыпал остротами и шутками. Вот он объявил, что Зоя Козлова прочтет отрывок из «Василия Теркина». Но едва исполнительница вышла на сцену и, прижав руки к груди, поглубже вздохнула, как за ее спиной послышался голос Степана:

— Одну минуточку.

Зоя недоуменно смотрела на Степана, а он, как ни в чем не бывало, подошел ближе и, даже не взглянув на нее, обратился к публике.

— Извините за нарушение порядка. Но мне хочется вместе с вами отметить одно важное событие. Сегодня нашей уважаемой Зое Владимировне исполнилось двадцать два года. Позвольте за вас и за себя от души поздравить именинницу, пожелать ей счастья, здоровья, ну и… Пусть исполнятся все ее желания.

Степан с поклоном протянул Зое маленький букет живых цветов. В зале на мгновение воцарилась тишина, а потом загрохотали аплодисменты, полетели выкрики:

— Поздравляем!

— Хорошего жениха!

— Поцеловал бы ее за всех!

Зоя прижала цветы к груди и зажмурилась. Ничего подобного она не ожидала…

После концерта Степан подошел к девушке. Взял ее за руку.

— Пойдем погуляем, Зоя. Сегодня такая ночь! Одевайся, я подожду на улице. — И ушел, не ожидая ответа.

Хрустел под ногами тонкий ледок. Падали с крыш сосульки и с веселым звоном разбивались вдребезги. Воздух ядреный и вкусный. Кое-где в проталинах чернела земля. Она еще твердая, холодная и неживая, покрытая хрупкой ледяной корочкой. Серый ноздреватый снег тускло поблескивал. Голые деревья с обледенелыми ветвями. Темные, слепые дома. Черная дорога. И над всем этим — прозрачное и бесконечно глубокое небо. Оно притягивало взор. Хотелось смотреть и смотреть в бездонную глубь Вселенной.

Степан и Зоя, запрокинув головы, напряженно вглядывались в мерцающую россыпь звезд, удаленных от земли на тысячи, на миллионы световых лет.

— Где-то я читала, что, когда человек смотрит в ночное небо, ему становится жутко: до того он мал и беспомощен перед Вселенной.

— Почему беспомощен? — Степан загорячился. — Давно ли воздушный шар был диковинкой. А сейчас? Вот придумаем такие самолеты, что махнем «вокруг шарика». А то и на Луну.

— Зачем тебе Луна?

— Как зачем? Человек должен все узнать! Всю природу подчинить себе, всю ее заставить служить своим интересам. Когда он научится повелевать природой, ведь тогда…

— Тогда он все-таки останется прежним человеком. Хрупким и чутким. У него будет то же сердце, мягкое, Отзывчивое, горячее…

— Как у тебя, — он взял ее за руку.

Зоя слабо пошевелила пальцами.

— Степа.

— Что?

— Как ты узнал, что у меня сегодня день рождения?

— Я о тебе все знаю.

— Интересно, что же ты еще знаешь?

— Что? — Он вдруг засмеялся. — Вот, например, знаю, что у тебя на правом сапоге прохудилась подметка. Вода туда попадает. Знаю, что ты поссорилась со своим директором…

— Степа!

— Что Степа? Могу продолжить…

Она вдруг заступила дорогу. Совсем близко было ее лицо. Тихо-тихо, одними губами она сказала:

— Спасибо, Степа.

— Тебе спасибо…

— За что?

— За то, что ты рядом… И ты такая…

Легонько похрустывал под ногами ледок. Они медленно шли серединой пустой улицы.

— Какой я счастливый!

— А ты знаешь, что такое счастье?

— Знаю. Окончил десятилетку, получил аттестат — счастье. Избрали секретарем райкома, доверили — опять счастье. Спасли скот в «Новой жизни» — тоже счастье! А вот сегодня… Сегодня такое счастье: самое счастливое…

— Разное оно, счастье, бывает… Я как-то увидела березку. Одинокую. Посреди большой поляны. И вот представь… Всходит солнце. Со стороны восхода листья розовые, а с другой — темно-зеленые. Березка трепещет. И кругом все удивительно яркое и чистое…

— Когда это было?

— Прошлым летом, когда мы с агитбригадой…

— Заинька… — Степан потянулся к девушке. Она тихо отстранилась и спросила:

— Который час?

— Не знаю. У меня нет часов. Были, отец подарил, да променяли на хлеб. Не надо об этом.

— Конечно, не надо. Все получается как-то само собой. О чем бы ни заговорил — все о войне… Вот, говорят, пожилые люди любят вспоминать юные годы. Мы постареем и тоже будем вспоминать о юности. А значит… о войне…

— А я, знаешь, о чем думаю, Зоя? — Степан глубоко вздохнул. — Война кончится, и ты уедешь в свой Ленинград. И все позабудешь. И Сибирь, и… эту ночь.

— Нет, Степа.

— Нет?

— Нет.

Где-то в недоступной человеческому взгляду глубине Вселенной умирали и зарождались новые миры. Земля летела сквозь миллионолетья, описывая еще один, кто знает какой уже, круг. На западе по-прежнему пылала война. Люди умирали. Плакали от боли, от горя и от счастья. Здесь тоже жили по законам войны. Редко ели досыта, мало спали, работали до полного износа. Но и на самой войне, в ее аду, любовь была неистребима…

Сейчас эти двое не думали ни о войне, ни о хлебе, ни о завтрашнем дне..

— Степа.

— Что, Зайка?

— Унеси меня куда-нибудь далеко-далеко. В тридевятое царство…

Он подхватил ее на руки и понес.

— Пусти. Я тяжелая.

— Сейчас я позову Сивку-Бурку, и он умчит нас в дремучий лес.

— Тебе тяжело.

— Держись крепче. Лужа… Вот и берег… Помнишь?

И вижу берег очарованныйИ очарованную даль…

— Нравится Блок?

— Нравится. Вообще-то я не очень разбираюсь в поэзии. И, наверное, не смогу объяснить, почему мне нравится стихотворение. Но начну читать стихи — и как-то сразу полегчает на душе. Хочется поговорить с кем-нибудь откровенно. Понимаешь? И хочется быть лучше, умней и, ну как бы тебе сказать, чище, что ли…

— А ты сам давно пишешь стихи?

— Наверное, лет с десяти. Сначала писал тайком. А в шестом классе сочинил стишок про свою учительницу. Была у нас историчка. Занудливая такая. Все ее не любили. Вот я и сочинил что-то сатирическое. Меня обсуждали на педсовете, чуть из школы не исключили. А отец такую порку задал — до сих пор бока чешутся.

— Тернист поэта путь, — сквозь смех проговорила Зоя.

— Верно, — подхватил Степан, — зато это путь в гору.

— А знаешь, как бывает в горах. Думаешь, поднимусь на эту вершину и буду выше всех. А заберешься, оглянешься кругом — хребты куда выше твоей горушки. И надо на них карабкаться. А чем выше поднимешься, тем больше вокруг невидимых ранее вершин. Выбирай самую высокую и шагай к ней.