Александр Горбатов - Годы и войны

Одно нас огорчило: в этом решительном наступлении мы рассчитывали получить усиление в виде одного из танковых корпусов, но узнали, что все танковые соединения дали другим армиям, наступающим левее нас, несмотря на то что они действовали на более узком фронте, имели по стрелковому корпусу во втором эшелоне и на их направлении вводилась целая танковая армия. Мы же не имели не только танков для развития успеха, но и второго эшелона - у нас был лишь армейский резерв. Кроме того, после продвижения на пятнадцать километров в глубину наша полоса расширялась до сорока пяти километров...

Однако такое решение командующего фронтом было обоснованным: армии, находящиеся левее нас, наступали в более важных западном и северо-западном направлениях, наша же армия наступала на север и лишь отчасти на северо-запад. (У противника, как оказалось впоследствии, были там довольно сильные резервы.)

Наконец настало 14 января 1945 года. День был пасмурный, туманный, с видимостью в сто пятьдесят - двести метров. Это мешало наземному наблюдению, следовательно, и полному использованию мощной артиллерии, а наши отважные летчики совсем не могли действовать. Почему назначенное на этот день наступление не было отменено? Как мы узнали позднее, это было сделано по просьбе наших западных союзников, которые били тревогу, испытав эффективный контрудар, нанесенный им немцами. Ровно в десять часов разразилась неслыханной силы канонада на широком фронте. Хотя мы из-за тумана не могли видеть разрывов, но были уверены в работе хорошо подготовившихся артиллеристов, и мощь артиллерийского огня действовала на войска воодушевляюще. На пятой десятой минуте наши цепи покинули навсегда свои траншеи и устремились вперед. На пятнадцатой минуте они почти без потерь овладели первой траншеей. Несмотря на огонь противника, саперы вместе с танками-тральщиками проделали проходы для пехоты, и в одиннадцать часов десять минут мы овладели всюду второй траншеей, лишь кое-где еще продолжались рукопашные схватки. Хотя противник наращивал свои силы и огонь, за день боя войска армии продвинулись на главном направлении на три - семь километров, на вспомогательном - на два-три километра, а в результате ночного боя - еще на один-полтора километра.

Страшное по силе и ожесточенности сражение разыгралось на второй день. Он был таким же пасмурным, как первый. Противник этим воспользовался, перебросил на наш участок все свои резервы и, кроме того, скрытно подвел (как выяснилось в ходе боя) моторизованную дивизию "Великая Германия", которая прежде находилась у южной границы Восточной Пруссии, в районе города Вилленберг, и разведкой на нашем направлении не отмечалась. Воспользовавшись туманом, дивизия за сутки незаметно сосредоточилась перед участком нашего прорыва с задачей восстановить положение сначала на фронте нашей армии, а потом и в полосе левого соседа.

Мы намечали возобновить наше наступление в девять часов, но противник нас упредил. Он начал свою контрартподготовку в восемь часов двадцать минут огнем двадцати трех артиллерийских, семнадцати минометных батарей, нескольких дивизионов шестиствольных минометов, тяжелых метательных аппаратов, а в восемь часов тридцать минут контратаковал наши войска, вклинившиеся в его оборону. За два часа мы отразили семь контратак. В полдень в бой вступила немецкая танковая дивизия. До девятнадцати часов мы насчитали до тридцати контратак.

Трудно описать, что переживали командиры 41-го и 35-го стрелковых корпусов в этот день, когда вместо ожидаемого развития успешно начатого наступления пришлось вести необычайной силы встречные и оборонительные бои с переменным успехом.

Командир 41-го стрелкового корпуса Виктор Казимирович Урбанович командовал этим корпусом со времени битвы за Орел, он многое испытал, много видел, имел пытливый ум, искусно выходил из трудных положений, отлично руководил войсками. Он умел внимательно выслушивать указания и впитывал в себя все полезное, что находил у подчиненных. Он был военачальником, умеющим использовать ошибку противника, не боялся пойти на обоснованный риск. Медленное, слабое продвижение в наступлении его никогда не оставляло равнодушным, и тем более его волновал вынужденный отход подчиненных ему войск.

В восемь часов пятнадцать минут, подойдя к телефону, я услыхал его взволнованный голос:

- Товарищ командующий! Десять минут тому назад узнал от командиров дивизий, а теперь сам слышу нарастающий шум большого количества танковых моторов противника. С минуты на минуту ожидаю их появления перед нашими дивизиями. Еще не рассвело, но, когда наступит рассвет, все равно густой туман, как вчера, не позволит видеть дальше ста пятидесяти метров. Плохо.

Я спросил:

- Командиры полков, батальонов на своих местах? Артиллерия за ночь вся переместилась на новые огневые позиции? Какие указания вы дали войскам?

- Всех предупредил, чтобы готовились к встрече противника. Командиры дивизий доложили, что противотанковые орудия и танки готовы к бою. Все командиры на своих местах. Артиллерия на новых огневых позициях.

- Вот и хорошо, - ответил я. - Предупредите батальоны, чтобы не пропускали через свои боевые порядки пехоту противника, а если проскочат танки - это беда небольшая, их расстреляет артиллерия, стоящая в глубине. Артиллерию, занявшую закрытые позиции, предупредите, чтобы приготовилась к расстрелу танков прямой наводкой. Противнику туман еще больше будет мешать, чем нам. Не видя один другого, их танки будут неуправляемы. Скажите артиллеристам - больше спокойствия и уверенности, и ваш огонь будет более метким. Если шум моторов приближается и слышно, что их много, поставьте неподвижные заградительные огни артиллерии. Не лишним будет периодически простреливать туман из пулеметов. Желаю успеха.

Закончив разговор с командиром 41-го стрелкового корпуса,, я предупредил о новостях в обстановке командующего артиллерией армии, дал ему необходимые указания, а потом приказал вызвать к телефону командиров 35-го и 40-го стрелковых корпусов.

Командир 35-го корпуса Никитин обладал широким оперативно-тактическим кругозором, был генералом смелым и решительным; он любил и умел обманывать противника; хорошо знал нашего солдата, и солдаты его понимали. Когда он подошел к телефону, я задал ему вопрос, что у него нового и успела ли переместиться его артиллерия.

- У нас все готово, хотим продолжать наступление, - ответил генерал, - и артиллерия переместилась. Но перед соседом справа слышен большой шум танков. Поскольку шум все усиливается, это не похоже на то, чтобы немцы собирались их уводить... А вот и стрельба началась! По-видимому, противник контратакует.