Владимир Колганов - Булгаков и «Маргарита», или История несчастной любви «Мастера»

Потом все кончилось.

Но вот очнулся. Лежа на белой простыне, пытаюсь вспомнить, кто я и откуда. Еще важнее разобраться — где? Нет, это не спальня, не постель… Мне кажется, что это смотровая. Да, да, смотровая моего дяди, гинеколога. Белая, ослепительно-белая, большая комната. Белее бывает только свежевыпавший снег в сельской глуши где-нибудь под Вязьмой или под Смоленском. Но это точно Москва!

Как я попал сюда? Да откуда же мне знать? Помню только, что не повезло с какой-то женщиной… Что там было? Погоня? Или подлая измена? Или просто жестокая расплата за какие-то грехи… Ясно лишь то, что дальше продолжаться так не может… Хотя бы потому, что мне этого не перенести.

Я достал из кармана револьвер, приложил дуло к виску, неверным пальцем нашарил спусковой крючок…

Тут снизу послышались очень знакомые мне звуки, сипло заиграл оркестр, и тенор в граммофоне запел:

«О, час! Мой смертный час! Когда сразишь меня ты?»

Да это «Фауст»! Вот уж действительно, «свезло». Дождусь только арии Мефистофеля. В последний раз. Больше никогда уж не услышу.

Оркестр то пропадал, то появлялся, но тенор продолжал кричать:

«Если медлишь ты, я сам пойду к тебе навстречу!»

Сейчас, сейчас… Однако как быстро он поет!

Дрожащий палец лег на спусковой крючок… и в это мгновение грохот оглушил меня, сердце куда-то провалилось, мне показалось, что на мгновение погас свет. Я уронил револьвер.

Тут грохот повторился. Из прихожей донесся басовитый голос:

— Вот и я!

Я повернулся к двери. Неужто сам Мефистофель пожаловал, собственной персоной?

В комнату вошел солидный господин. Соболья шапка, шуба, подбитая мехом, чуть ли не до пят, трость с набалдашником, на носу золоченое пенсне. В общем, так примерно я себе его и представлял.

— Доктор Кутании, к вашим услугам, — сказал вошедший и поглядел на меня очень дружелюбно. — Ваш дядюшка… мне передали его просьбу, и вот я здесь. Чем могу помочь?

А ну как действительно поможет? Вот снял шубу, уселся со мной рядом и чего-то ждет.

— Дело вот в чем, коллега, — начал я, внезапно почувствовав, что надо бы ему рассказать все, буквально все, как на духу, — дело в том, что меня в наркоманы записали, а ведь это же совсем не так… Жена твердит, чтобы я лечился. И самое главное, никто не желает меня слушать!..

— Не волнуйтесь, я выслушаю вас очень внимательно, — серьезно и успокоительно сказал Кутании, — и в наркоманы вас рядить ни в коем случае не позволю.

— Так слушайте же: вчера вечером на Патриарших я встретил некую таинственною личность. Вроде женщина, но странная какая-то. Например, за ней погонишься, а догнать нет никакой возможности… Гнался я за ней по арбатским переулкам, по Пречистенке. Но только показалось, что догнал, как она юрк в какой-то дом…

Свой рассказ я сопроводил энергичными жестами, тем самым пытаясь передать врачу свое состояние в пылу погони. Надеялся, что хоть таким образом он меня поймет. Ну а что еще мне оставалось?

— И вот теперь вы добиваетесь, чтобы я помог вам эту даму разыскать? Правильно ли я вас понял? — спросил Кутании, внимательно глядя на меня.

«Он умен, — подумал я. — Впрочем, среди врачей умные граждане совсем не редкость, это всем известно. А этот наверняка доцент… Да что доцент, наверняка уже профессор!» — и ответил так:

— Я сам ее найду. Вы только дайте мне справку, что я не морфинист. Умоляю! А то ведь как можно подойти к приличной даме с таким, как у меня, диагнозом? — Для убедительности сначала я решил пустить слезу, а потом, передумав, стукнул кулаком по столу и закричал: — Нет, даже не прошу, а требую, чтобы меня прямо тут, теперь признали окончательно здоровым!

— Ну что же, славно, славно! — спокойно отозвался Кутании. — Вот все и разъяснилось. Действительно, какой же смысл здорового человека называть больным? Хорошо-с. Я вам сейчас же выпишу такую справку, если вы мне скажете… нет, не докажете, а только скажете, что вы здоровы. Итак, коллега, станете ли вы утверждать, что совершенно здоровы?

Предложение профессора мне очень понравилось, однако прежде, чем ответить, я еще подумал, перебирал кое-какие соображения в уме, наморщив лоб, и, наконец, сказал очень твердо и уверенно:

— Я здоров!

— Ну вот и славно, — проговорил с явным облегчением Кутании. — А если так, то давайте рассуждать логически. Возьмем этот вчерашний случай у Патриаршего пруда. В поисках неизвестной женщины вы произвели такие действия, — тут Кутании стал загибать длинные пальцы, внимательно глядя на меня, — бегали по улицам, расталкивая прохожих. Было?

— Было, — хмуро согласился я.

— Кричали, чтобы она остановилась? Так? Затем ворвались в дом за нею следом, а потом в квартиру. Так ли это было?

Я не возражал.

— А теперь скажите, — продолжал Кутании, — возможно ли, действуя таким манером, добиться свидания с приличной дамой, не напугав бедняжку до смерти? И если вы человек вполне здоровый, к тому же врач, вы мне ответите сами: да никоим образом!

Тут что-то странное случилось со мной. Моя воля как будто раскололась, и я почувствовал, что слаб, что нуждаюсь в дружеском совете.

— Так что же делать? — спросил я на этот раз уже робко, нерешительно.

— Ну вот и славно! — снова повторил Кутании. — Это резоннейший вопрос. Теперь я расскажу вам, что, собственно, произошло. — Он задумался на мгновение и продолжал: — Какое-то время назад вы познакомились с женщиной. Вы полюбили ее, были с ней близки, но по некоей не зависящей от вас причине вы расстались. Так ли это было?

— Так, профессор, — прошептал я, замирая от нехорошего предчувствия. «Откуда он все знает?»

— И вот с тех пор образ этой женщины преследует вас. Вам и мучительно вспоминать о ней, и сладостно. В итоге тяжесть утраты любимого человека стала для вас невыносима, и вы не нашли другого способа, кроме как прибегнуть к помощи наркотиков. Я прав или не прав?

Молчу, затаив дыхание, и только жду, что еще он скажет.

— Так вот что я бы вам посоветовал, коллега. Все то, что с вами произошло, изложите на бумаге. Все ваши переживания, всю боль, как бы ни трудно было это сделать. Причем пишите так, будто все это случилось не с вами, а с другим. Нет иного способа избавиться от наваждения, как переложить его на кого-нибудь другого. В данном случае на плечи выдуманного вами человека. Пусть он теперь и мучается! И помните, это вам поможет, а без этого у вас не выйдет ничего. Вы меня слышите? — вдруг многозначительно спросил Кутании и завладел обеими моими руками. Взяв их в свои, он долго, в упор глядя мне в глаза, повторял: — Это вам поможет… Вы слышите меня?.. Это вам поможет… Вы получите облегчение…