Юрий Удовенко - Зазеркалье: авторитет законов или закон «авторитетов»

Вот и все! Семнадцатилетний Дима Медков, учившийся на «4» и «5 », писавший стихи и певший песни, был обвинен в жестоком убийстве родной сестры, подвергнут пыткам: его истязали психологически и физически — привязывали к трубе и били пластиковой бутылкой с водой[144]; признан общественно-опасным шизофреником и три года провел в спецпсихбольнице. А юристы-профессионалы, призванные устанавливать истину по делу и защищать конституционные права граждан России, были предупреждены о неполном служебном соответствии или уволены по собственному желанию?! И это произошло только после того, как СМИ подняли скандал, и в дело вмешался уполномоченный по правам человека на Ставрополье![145]

«В России пытки, в частности, в милиции, носят массовый и систематический характер». Об этом говорится в специальном докладе правозащитной организация Human Rights Watch. По ее данным, Россия вместе с Египтом, Филиппинами, Шри-Ланкой, Сирией и Узбекистаном занимает «почетное» место в списке стран, где пытки стали традицией. В России, по данным правозащитников, не менее 30% подозреваемых в уголовных преступлениях сталкиваются с пытками, при помощи которых милиция выбивает из них показания. Раскрываемость преступлений в России составляет 70%, а в Европе, к примеру, — около 40%... Точной статистики на эту тему нет: люди, как правило, боятся жаловаться»[146].

Да и не только боятся. ... Жалуются, а что толку? К великому сожалению, сложившаяся в стране система круговой поруки в правоприменительных органах способствует произволу и пыткам. Посудите сами: оперативники милиции и прокуроры работают в одной упряжке. Опера выбивают показания для кого? Для следователей, расследующих уголовные дела. Как же эти следователи будут расследовать совершаемые коллегами пытки?

Вот вопиющий факт: «Следствием установлено, что 8 сентября 1998 года Алексей Михеев (рядовой сотрудник дорожно-постовой службы) вместе с приятелем Ильей Фроловым познакомились в городе Богородске с двумя девушками — Савельевой и Крыловой. По просьбе Савельевой Михеев довез ее до Нижнего Новгорода, где они и расстались.

Через два дня, 10 сентября, мать Марии Савельевой обратилась в милицию с заявлением об исчезновении дочери. После чего Михеев и его друг Фролов были вызваны на допрос, а затем помещены в ИВС. По устной просьбе командира батальона ДПС, где работал Михеев, он был вынужден написать рапорт об увольнении по собственному желанию «задним числом».

На допросах приятель Михеева Фролов «после примененных к нему сотрудниками уголовного розыска Богородского ГОВД пыток и физического насилия оговорил себя, сказав, что они с Михеевым изнасиловали и убили Савельеву. После этого он был вынужден показать сотрудникам милиции вымышленное место, где они с Михеевым якобы закопали тело Савельевой».

Алексей Михеев на допросах свою вину отрицал. «После этого к нему были применены пытки электрическим током. Сотрудники уголовного розыска угрожали продолжать пытку, если Михеев не признается в преступлении, которого не совершал», — утверждает Фонд «Общественный вердикт”.

Михеев выбросился из окна третьего этажа, разбив стекло головой. В результате падения он получил тяжелый компрессионный перелом позвоночника с размозжением спинного мозга. Через девять дней, 19 сентября, Савельева вернулась домой.

Семь лет А. Михеев, прикованный к инвалидному креслу, ждал суда над милиционерами. И лишь тогда, когда вмешались правозащитники, дело удалось в прошлом году довести до суда. В ноябре прошлого года Ленинский суд Нижнего Новгорода вынес обвинительный приговор двум сотрудникам милиции. Оперуполномоченные Игорь Сомов и Николай Костерин получили по 4 года лишения свободы»[147].

Вдумайтесь в эти строки. Безвинного коллегу палачи истязали. По их вине Михеев стал инвалидом, а государству в лице милицейских и прокурорских чинов потребовалось семь лет, чтобы воздать негодяям по закону!

Палачей Сомова и Костерина все же осудили, а вот вопрос об их ставропольских коллегах Каргалеве и Михневе пока остается открытым...

Как говорят юристы из Российской межрегиональной сети против пыток, «физическое насилие в отношении подозреваемых со стороны некоторых сотрудников милиции отличается в России большим разнообразием«[148] .

Из жалобы, поступившей в Правозащитный центр «Общее действие» от задержанного С. А. Лебедева, 1979 г. р. : «Я, Лебедев Сергей Александрович, обращаюсь к вам по следующей причине.25.11.2002 года меня без присутствия адвоката вывели из камеры ИВС в Дзержинском РОВД города Нижнего Тагила и повели на допрос в кабинет номер 58. Там меня посадили на стул, протянули листок бумаги и предложили написать явку с повинной по факту карманной кражи, о которой я ничего не знаю, и которой не совершал. Допрашивали меня двое оперативников (фамилии не известны) и оперуполномоченный Четверяков. Они сказали, что мне, дескать, все равно сидеть, а за явку с повинной скостят срок. Я отказался, что привело их в злобное настроение, и меня сразу же поставили на растяжку ног возле стены. В течение часа Четверяков пинал меня сзади по ногам, почкам и промеж ног. Остальные двое сотрудников играли при этом в нарды. Когда Четверяков пнул мне промеж ног со всего размаху, я от боли упал на пол и сильно закричал. Четверяков подошел ко мне, взял рядом стоящий стул без спинки и, перевернув его, поставил мне на голову и начал на нем прыгать. В результате этого я согласился написать явку с повинной. Меня подняли, усадили за стол, дали снова лист бумаги и сказали, чтоб я писал. Но я, решив покончить жизнь самоубийством, так как терпеть больше не мог издевательств, прыгнул в окно упомянутого кабинета. Однако один из сотрудников успел поймать меня за ногу и затащил обратно. Надев на меня наручники, оперативники принялись пинать меня по тем местам на голове, где я рассек об стекло, говоря при этом, что «все равно будет незаметно», и оскорбляя меня матом.

Минут через 15 приехала «скорая помощь», и врач, осмотрев меня, сказал, что необходимо везти в травмпункт. Меня повезли в травмпункт, где врач, даже не обработав раны, написал, что я могу содержаться в ИВС и СИЗО. Мы вернулись в Дзержинский РОВД, и меня спустили в камеру ИВС. Только через два часа мне дали умыться и «зеленку».

Ловлю себя на мысли, что жалоба С. А. Лебедева — как близнец заявлений челнинцев, опубликованных в предыдущих главах.

— Да, мы применяем пытки, очень хорошо к ним относимся и считаем их эффективными. Шутка! — заявил начальник информационного управления ГУВД Москвы Кирилл Мазурин. Перейдя на официальный тон, Мазурин сказал, что все далеко не так драматично, как считают российские и международные правозащитники.