Не унывай! - Людмила Ивановна Иванова
Вообще собака была добрая. Меня не кусала и даже не пыталась, один раз только попугала, но попугала, и все.
У меня тоже была собака – Серафимой звали. Русская борзая. Сами знаете, каков характер. Это они все в кино да в телевизоре такие лапушки, меланхолики, почти картонные какие-то. Когда раз увидел нашу Симу, подумал, как она похожа на строчку стихотворную:
По проволоке дамаИдет, как телеграмма.Телеграммой она и была – да только с виду. Вообще рядом с нами жила дама-«кремень». Чуть что не по ней – сразу сдачи! Во всяком случае, запомнит надолго. Тетя Мила это поняла сразу, и у них установились «дипломатические отношения». Когда Сима появлялась на даче у Миляевых, в присутствии графинюшки она вела себя вежливо и я бы даже сказал, мило… Ну как же, «у Милы веду себя мило». По дому не разгуливала, а все по саду, чувствовала себя если не хозяйкой (был период, когда у Миляевых собак не было или был боксер, но он не часто приезжал на дачу – все-таки жил в семье младшего сына Людмилы Ивановны. Да к тому же он четвероногий мужчина – все позволить Серафиме мог. Не съест же Симу на его территории?! Хотя попробуй Симу съешь!
Она с детства была своенравной собакой! То через шоссе в лес рванет – и поминай как звали. Потом сама припрется, когда ей это будет нужно. Прекрасно выходила из всех ситуаций. Однажды искали в Шишкине всей деревней и потом плюнули: не хочешь жить по-человечески, так и мотайся по лесам и весям! И вдруг она, как трепетная лань, появилась из-за бугра, подскочила и стала ластиться. Не хочет зимовать в пампасах, в дом просится! А то в болото убежит, потом отмывали ее несколько человек от колючек, водорослей, от грязи. Огрызалась, но терпела. И гордая уходила сохнуть, читай: валяться на траве, а потом усаживаться к кресло к телевизору. Уж очень Симе нравились передачи Аллы Пугачевой и просто про деревню. Однажды она и Людмилу Ивановну увидела по телеку в каком-то деревенском фильме. Не знаю, чудо это или нет, только поскуливала она и глядела на нашу народную артистку. Вот и поди разбери, что – инстинкты у собак или самые настоящие человеческие эмоции? Ведь нашу Людмилу Ивановну узнала…
Много было еще наших с графинюшкой разговоров и встреч, почему-то мы с ней делились самым откровенным. Так уж вышло. И про театр свой она мне рассказывала, и про «Современник», про закулисье. Всякое там бывало, и не всегда красивое-распрекрасное. Вообще мне иной раз кажется, что актеров лучше не знать вне сцены. Вот на сцене они злодеи или лапушки, но это все понарошку. А если это «понарошку» переходит в жизнь… Жуть!
Людмила Ивановна – счастливое исключение. Для меня, во всяком случае. Хотя она могла быть и жесткой, но со мной она такой не была, слава богу! Мы общались больше как обычные люди, как соседи по даче. Однажды, это уже было, наверное, за год до ее ухода, я ей сказал: еду под Воронеж, привезу саженцы яблони, которая росла в саду у Толстых в Москве, в Хамовниках. Титовка расписная – вот этот сорт. Найти яблоню эту было непросто. Про титовку говорят: «народной селекции», а значит, неперспективная, и осталась она теперь только «в старых садах». А где они, эти старые сады? В Тульской области или в Липецкой? Да нет ее, этой титовки.
Отыскалась титовка расписная – под Воронежем, в городке с ласковым именем Анна. Там есть питомник исторических сортов и титовки столько – бери не хочу!
Так вот, я собирался в Анну. И тетя Мила попросила меня:
– Привези сюда, в Шишкино. Видишь, яблоня старая засохла, ее мой Валерик с Ваней когда-то посадили, хочу, чтоб на этом месте новая яблонька росла и грела мне взор. Старое уходит, новое приходит, сад вновь живет!
Думал, может, не выдержит деревце пересадки, погибнет. Но титовка в Шишкине выжила, оделась листвой на следующий год, пока не цвела еще, и яблок еще не было (рановато!), не набрала сил яблонька, только выросла сантиметров на сорок. Значит, есть сила у неперспективных сортов, есть! Про яблоки с титовки Мила Ивановна уже не говорила, как знала, что не дождется их. Но она их нам оставила как будущее наследство и как память о себе:
– Я ушла, а яблоня за меня еще поживет долго и многое вам расскажет. И плодами одарит. Кисло-сладкими. Вкусными. Уж я-то это точно знаю.
Елизавета Миляева
внучка
Волшебный чай
Чем ценна хорошая память? Тем, что можешь воссоздать в подробностях кинохроники события и впечатления прошлого и снова оказаться в том моменте времени. А еще возможностью хранить воспоминания о человеке, даже когда его больше нет рядом. Мне ясно помнится лето 2010 года в Крыму. Этот год был тяжелым для нашей семьи – не стало дяди Саши, и все пытались справиться с этим ударом, смириться с потерей и «попытаться просто жить». Но все же море не так манило, солнце поблекло, горы стали обыденными, эмоции придавило тяжелым камнем случившегося. И вот тогда у отца родилась идея начать писать новую пьесу – китайскую сказку «Волшебный чай», чтобы отвлечь, переключить Милочку и всех нас (ведь семья всегда была погружена в театр, и любое действо всегда было совместным) от грустных мыслей. Это был именно тот импульс, в котором семья так нуждалась.
Работа закипела моментально – творческий штаб был развернут во внутреннем дворе под виноградом, были налажены поставки продовольствия, начались бурные дискуссии, зазвучали отрывки стихов, мотивы песен, обсуждения образов героев, декораций, костюмов. Все вовлеклись в процесс, кто как мог, и идеи начали появляться так быстро и так складно, что записывать их на бумаге уже не успевали. И вот прозвучало: «Лиза, неси этот беленький», что расшифровывалось как необходимость аккомпанировать творческому процессу в роли стенографа с ноутбуком. Обязательно с ноутбуком, потому что штаб мог быть внезапно передислоцирован на кухню к плите, в сад под абрикос или на пляж. Я жадно записывала, вернее, пыталась успеть с физической скоростью за неуловимым потоком мыслей, их переплетением, быстрым развитием и новыми поворотами.
