Путешествие по жизни в науке из века ХХ в век XXI - Александр Иванович Журавлев
Смирнов Л.Д. – «Методы и средства антиоксидантной фармакотерапии»;
Ванин А.Ф. – «NO-комплексы железа для создания лекарств сердечнососудистого действия»;
Сопдаева С.К. – «Роль окислительного стресса в патогенезе заболеваний респираторного тракта».
Большой утратой для всего направления была в начале 2008 г. смерть Смирнова Леонида Дмитриевича, инициатора и руководителя разработок по синтезу новых биоантиокислителей. Именно ОН синтезировал первый антиоксидант – МЕКСИКОР (этил-метил-гидроксипиридинат-сукцинат), который распоряжением Правительства Российской Федерации от 29 декабря 2005 г. № 2343-р был внесен в Перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных средств – в первую очередь в кардиологии и геронтологии.
В работе я неоднократно возвращаюсь к осмыслению определения: «Антиокислители – соединения, тормозящие и регулирующие свободнорадикальное окисление в тканях организма».
В соответствии с этим определением «учение о биоантиокислителях» делит все биохимические системы в организме на три группы:
1) функционирующие системы, обеспечивающие жизнедеятельность организма: белки-ферменты; нуклеиновые системы; гормоны; мембраны;
2) вещества, генерирующие свободнорадикальные продукты, избыток которых повреждает функционирующие структуры;
3) антиоксиданты – защищающие функционирующие структуры от избытка продуктов свободнорадикального окисления.
Игнорирование этой классификации приводит к абракадабрам. Здесь всё, как в том законе: «Чтобы приготовить рагу из кролика, нужно, как минимум, иметь кошку». Чтобы открывать и исследовать биоантиокислители, надо было прежде всего ОТКРЫТЬ В ОРГАНИЗМЕ ЭТО САМОЕ СВОБОДНОРАДИКАЛЬНОЕ ОКИСЛЕНИЕ. Вот этот научный подвиг и совершил в 1954 г. Борис Николаевич Тарусов в своей книге: Тарусов Б.Н. ОСНОВЫ БИОЛОГИЧЕСКОГО ДЕЙСТВИЯ РАДИОАКТИВНЫХ ИЗЛУЧЕНИЙ. М.: Медгиз, 1954. 139 с., – создав свободнорадикальную биологию.
Жизнь и медицина. Удивительный день 20 января 2009 года
Бывают удивительно насыщенные не только годы и месяцы, но и дни. Таким роковым для меня оказался 20 января. Во-первых, утром на Совете факультета наконец рекомендовали Большому Совету избрать новым заведующим кафедрой биофизики и физики к. б. н., доцента Новикова Виктора Эммануиловича. Выбор неплохой, он на кафедре работает уже 34 года, хотя я рекомендовал новому ректору Яроша О.Г. Посмотрим. Во всяком случае, В.Э. Новиков свой и «чистый» биофизик, кандидатура оптимальная. Во-вторых, Израиль и Хамас в 20-й раз объявили о прекращении военных действий, каждый громогласно протрубил о своей победе, после чего евреи и арабы продолжили стрельбу друг в друга, да ещё с трех сторон.
Меня удивляет, что исторические сведения о 4-тысячелетней резне за Иерусалим ещё со времён Вавилонского царя Навохудоноссора ничему не могут научить ведущих мировых лидеров. Они с тупым упорством стремятся усадить евреев и арабов за один стол и предлагают им возлюбить друг друга под лозунгом: «Ребята, давайте жить дружно!»
Из этого ничего не выйдет. Начинать надо с силового и правового изъятия ЯБЛОКА РАЗДОРА – Иерусалима. Надо объявить Иерусалим свободным святым городом – Независимым Государством, по примеру Ватикана, но поставить его под защиту международной полиции. Во главе этого святого города поставить совет из 5 глав различных церквей: 1) католического кардинала, 2) православного митрополита, 3) еврейского раввина, 4) шиита, 5) суннита, – с председательством каждого из них по 1 году.
Только после этого можно будет усаживать евреев и арабов за один стол.
В-третьих, 20 января закончился цирк с газовым украинским конфликтом. Он закончился дружным театральным выходом после 10-часового ночного совещания красавицы с потрясающей талией и косой, премьера Юлии Тимошенко и нашего премьера В.В. Путина. Они торжественно объявили, что Украина и Россия ночью договорились об условиях транзита газа через Украину в замерзающую Европу. Ничего, эти наши бывшие союзнички почувствовали, что НАТО их не согреет, а позже обнаружили, что Запад им и денег на преодоление кризиса не даёт.
Во второй половине 20 января мы и подверглись страшному стрессу.
Наши руководящие бюрократы перечеркнули десятилетние усилия сотен педагогических коллективов, фактически закрыли наше лучшее в мире образование и потребовали СРОЧНО представить учебные программы по западному образцу:
а) на первую 4-летнюю ступень бакалавра;
б) на двухлетнюю вторую ступень – магистра, с общей размазанной специальностью – биолог.
Мы успевали к указанному сроку – в течение 2 дней – сделать эти программы только по специальности биохимия.
Биофизика пока исчезала, обещали её утвердить позже. У меня с перебоями забилось сердце.
Программу по специализации биохимия быстро составляла наша неутомимая председатель Учебно-методической комиссии, доцент кафедры биохимии Людмила Александровна Фролова. Она её и доложила на комиссии, получалось, по её представлению, что предстояло преподавать только биохимию, в основном сотрудниками кафедры биохимии. Но тут вмешался новый (после Малахова) молодой заведующий кафедрой биохимии профессор Сергей Юрьевич Зайцев (50 лет). Он оказался человеком широкого кругозора и заявил: «Как это мы будем выпускать только на базе биохимии? Специалист биолог-биохимик должен иметь представление о других фундаментальных науках, прежде всего о биофизике. Александр Иванович, какие биофизические дисциплины Вы предлагаете включить в Учебный план?» Я предложил две – в план бакалавра и две свои – в план магистра. В общем, благодаря С.Ю. Зайцеву я без работы не останусь. Но вот кафедра? Еле добрался до кафедры, и с Натальей Владимировной Никольской согласовали текст изменений по этим программам. Всё начинается не сразу, но проявляется внезапно.
Бюрократический стресс-удар по результатам 30-летних трудов был ошеломляющим. По дороге домой я понял, что у меня поднялось давление; сдавливало сердце – стенокардия; но самое главное, я чувствовал снижение частоты и временные остановки пульса с временной, 3–5 секунд, потерей сознания. Нужно было за что-то держаться, чтобы не упасть. Еле доехал домой.
Отлежался 2 дня и 23 января отправился в поликлинику у Киевского вокзала. Меня приняла замечательный дежурный врач Марианна Азиатцева – послушала, сняла кардиограмму и сказала: «С Вашими остановками сердца Вы могли вполне не проснуться утром или упасть и умереть по дороге». Она вызвала скорую помощь и твердо отправила меня в кардиохирургическое отделение 4-й городской больницы (за Павелецким вокзалом). Итак, я оказался в 12-й палате на 4-м этаже.
Отделение хирургическое, хирурги – люди решительные и без сантиментов. ЭКГ + холтеровское мониторирование ЭКГ (это ЭКГ с 12 электродами); сняли показатели – утром пульс 35–45. Обход и заключение заведующего: оперировать, т. е. вставлять в меня КАРДИОСТИМУЛЯТОР, который не даст моему сердцу остановиться.
Конечно, всё началось не сразу, а задолго до этого. Накапливались подпороговые или незначительные повреждения от постоянных стрессов. Я не обращал на них внимания, но они были, особенно повышение давления и радикулиты.
Если посчитать эти тяжёлые и даже не переносимые для других удары: трижды снимали с должности заведующего – этого одного хватит нормальному человеку для трех инфарктов; на ректоратах дважды объявляли работу неудовлетворительной. Всё время оказывали давление, чтобы я занимался чем-то другим. 30 лет жил под угрозой закрытия, или, что
