Ирина Одоевцева - На берегах Невы
Он проводил меня до внутренней винтовой лестницы.
Я сбежала по ступенькам, обернулась и взглянула наверх.
Он стоял перегнувшись через перила и улыбаясь смотрел на меня.
— Кланяйтесь Жоржику и будьте счастливы! До свидания! — сказал он, и помахал мне рукой на прощанье.
Гумилева арестовали в среду 3-го августа.
В тот вечер, проходя мимо Дома Искусств, Георгий Иванов предложил мне зайти к Гумилеву.
Но я торопилась домой, был уже десятый час.
У подъезда Дома Искусств ждал автомобиль. Но это нас не удивило.
НЭП уже успел пышно расцвести и автомобиль у подъезда не наводил больше ужаса.
Если бы мы в тот вечер поднялись к Гумилеву то, конечно, тоже попали бы в засаду, как в нее попали многие обитатели Дома, желавшие навестить Гумилева, в том числе и Лозинский.
Впрочем, всех их, продержав сутки на Гороховой 2, выпустили, убедившись в их полной непричастности к заговору.
В. Ходасевич ошибался, описывая свою эффектную «встречу — точку» с Гумилевым.
Возможно, что эта встреча была именно такой, но только она никак не могла произойти 3-го августа и Ходасевич никак не мог в ту ночь «поздно засидеться у Гумилева». Когда Гумилев вернулся к себе, там его уже ждали приехавшие за ним чекисты.
Все описанное Ходасевичем, по всей вероятности, происходило 1-го или 2-го августа.
О том, как Гумилев вел себя в тюрьме и как погиб, мне доподлинно ничего не известно.
Письмо, присланное им из тюрьмы жене с просьбой прислать табаку и Платона и с уверениями, что беспокоиться нечего, «я играю в шахматы» — приводилось много раз.
Остальное — все только слухи.
По этим слухам Гумилева допрашивал Якобсон — очень тонкий, умный следователь. Он, якобы, сумел очаровать Гумилева, или во всяком случае, внушить ему уважение к своим знаниям и доверие к себе. К тому же, что не могло не льстить Гумилеву, Якобсон прикинулся, а может быть и действительно был — пламенным поклонником Гумилева и читал ему его стихи наизусть.
По слухам Гумилев во время долгих бесед с ним не только не скрывал своих монархических взглядов, но даже сильно преувеличивал их. Так он якобы с восторгом вспоминал о своем пребывании в лазарете Александры Федоровны в Царском. Гумилев действительно находился там на излечении после контузии и уверял, что он был влюблен в Великую Княжну Татьяну, ухаживавшую за ним.
О том, что Великие Княжны прелестны, особенно Татьяна Николаевна, он говорил и мне, но о своей влюбленности никогда не упоминал.
На вопрос о том, был ли виновником гибели Гумилева какой-то провокатор, я ответить не берусь.
Не исключена возможность, что провокатор действительно существовал.
Но, во всяком случае, Георгий Иванов и Ходасевич говорят не об одном и том же лице. Предположение Ходасевича настолько фантастично, что на нем даже останавливаться не стоит.
Георгий Иванов говорит о молодом человеке хорошо известном мне, но я не уверена, что Георгий Иванов не ошибается. Никаких неопровержимых данных в том, что этот молодой человек действительно предал Гумилева, ни у Георгия Иванова, ни у меня не было. И поэтому я не считаю возможным возводить на него такое чудовищное обвинение.
О причине гибели Гумилева ходили еще и другие разнообразные слухи, но так как они все не поддаются проверке и ничего не уясняют, то я их и приводить не хочу.
Смерть Блока. Его похороны.
Арест Гумилева. Неудачные попытки его спасти. Даже заступничество Горького ни к чему не привело. Расстрел Гумилева.
Нет, я ничего не могу рассказать о том, что я тогда пережила.
У французов существует выражение douleur sacree — священная боль.
О ней лучше всего молчать.
И ведь уже столько раз описывали смерть и похороны Блока.
И столько было рассказов «очевидцев» о том, как умирал Гумилев…
… И нет на его могилеНи холма, ни креста, ничего.
Но любимые им серафимыЗа его прилетели душой,И звезды в небе пели:— Слава тебе герой!..
То, что Анастасия Николаевна бросилась с Тучкова моста в Неву, выяснилось лишь весной 22-го года. После ледохода ее труп прибило к берегу. Тогда же обнаружился и очевидец-свидетель — какой-то матрос видел, как пожилая гражданка «из бывших барынь, наверно», без шляпы, в черной разлетайке вбежала на Тучков мост и остановилась. Шел дождь. Торопиться, бежать естественно, а останавливаться и смотреть через перила в воду — и чего в ней увидишь? — странно. Он уже хотел подойти к ней, спросить, не потеряла ли она что-нибудь, как вдруг она перегнулась и бросилась в воду. Он подбежал. Но ее уже не увидел. Только круги по воде. Потонула, что тут поделаешь? Ведь не сигать же за ней в Неву?
Неизвестно, сообщил ли он властям о происшествии. Во всяком случае, Сологуб о том, что какая-то «из барынь» утопилась, ничего не знал. Все его поиски не дали результатов. Впрочем, мало ли женщин бесследно исчезало в те дни? Милиция этим не интересовалась. Ничего контрреволюционного в таких исчезновениях не усматривалось.
Анастасия Николаевна ушла, когда Сологуба не было дома. На вопрос прислуги: Скоро ли она вернется? она ответила: — Не знаю. — «Не знаю» — значит предполагала, что может задержаться. Задержаться надолго. И Сологуб стал ее ждать. Она вернется. Она непременно вернется.
Обед по-прежнему готовился на двоих и на стол ставилось два прибора. Постель Анастасии Николаевны ежедневно стелилась. Сологуб сердился, если прислуга забывала менять простыни на ее постели, как было заведено, два раза в месяц.
Вернется… Теперь уже скоро вернется… По вечерам он писал стихи и переводил французские бержереты, вроде:
Что со мной случилось ночью,Знает только Ипполит.Но наверно милый мальчикЭту тайну сохранит.
Весной, когда стало известно, что Анастасия Николаевна никогда не вернется, Сологуб недели две не выходил из дома. И все опасались за его жизнь. Но навещать его никто не решался.
Появился он совершенно неожиданно, к всеобщему изумлению, в Доме Литераторов. Спокойный и каменно важный, как и прежде. На вопрос, как поживаете? — он просто и уверенно отвечал: — Хорошо, спасибо.
Все недоумевали. Уж не сошел ли Сологуб с ума? Но нет, никаких признаков ни сумасшествия, ни нервного расстройства он не проявлял. И стал даже приветливее, чем прежде.
Вскоре выяснилась причина его хорошего настроения. Оказалось, что две недели, проведенные им безвыходно дома, он не переставая работал, разрешая вопрос о существовании загробной жизни. Подошел он к этому вопросу «научно» и с помощью высшей математики разрешил его для себя, убедился в существовании загробной жизни. Результатом чего и явилась уверенность в неминуемой встрече с Анастасией Николаевной и — хорошее настроение. Ведь он скоро, очень скоро встретится с Анастасией Николаевной. Навсегда.
